- Не так ли? - он хмыкнул. - И что ты хочешь сделать с девушкой? Причинить ей боль. Использовать ее. Трахнуть ее. Забрать ее себе. Черт, я хотел оставить ее. Я хотел ненавидеть ее или чтобы она ничего для меня не значила. Хотя какая-то часть меня ненавидела ее за то, что она поместила меня в эту адскую дыру на последние два года, но я не ненавидел ее так сильно, как думал - или должен был. Я не ответил ему. Он издал небольшой вздох. - Ладно, делай с ней все, что хочешь. Но как только закончишь, вытащи свою голову из задницы и сосредоточься на клубе, хорошо? - Я всегда сосредоточенный на клубе. Черт, а ведь я жил и дышал этим клубом последние семь лет, с тех пор как вступил в него и помог Доминику сделать его таким, каким он был. - Нет, ты отвлекся, и я знаю, что это связано с девушкой. Смирись с этой навязчивой идеей, братишка. Если тебе нужна хорошая киска, в которую можно погрузиться, в клубе найдется немало тех, кто захочет стать твоей старушкой. Но эта девушка должна быть для тебя недоступна, и не только из-за того, что она отправила тебя в тюрьму. Я никогда не слышал, чтобы Михей был так увлечен чем-либо, и хотя он говорил не очень громко, трудно было не заметить гнев в его голосе. Обычно Михей был эмоционален, как чертово дерево. Наш ублюдочный отец называл его психом с шестнадцати лет, когда Михей сломал ноги нашему двоюродному брату в наказание за то, что тот вытолкнул меня на улицу как раз в тот момент, когда мимо проезжала машина. Этому ублюдку было четырнадцать лет, и он знал, что делает. Он хотел убить меня. Михей был бы злейшим врагом для любого, но он был чертовски безумен, когда дело касалось говнюков, обидевших его семью, а в то время я был его единственной семьей. Но сейчас я уже не был тем маленьким мальчиком, который нуждался в защите старшего брата. Я был мужчиной. Охуенно большой человек, и у меня была одержимость, которую я не мог отпустить. - Она моя, - сказал я, и это было так же просто, как и звучало. - Эта месть - моя. Я решаю, что с ней будет. - Она тебя погубит. - Ну и пусть, - сказал я, только наполовину шутя. Он повернулся ко мне, его бледно-серебристые глаза сверкнули в лучах полуденного солнца. Я сопротивлялся желанию отодвинуться. Я был, наверное, самым последним человеком, которого обидел бы Михей. Я знал это, и он тоже знал. Но это не значит, что он не кажется мне чертовски страшным. Я не сводил с него взгляда, и он устало вздохнул. - Ладно, оставь себе свою маленькую игрушку. Это значит, что мне придется внимательнее следить за тобой. К счастью для тебя, я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Настала моя очередь вздыхать. - Тебе не нужно присматривать за мной. Я знаю, как о себе позаботиться. Он покачал головой и встал, вероятно, направляясь туда, где находился Доминик. Я не смотрел ему вслед. Я не сводил глаз с девушки, стоявшей не очень далеко. Она опустила голову, ее глаза смотрели в пол. Мне стало интересно, о чем она думает. Казалось, что она почти не слушает речи. Я не винил ее. Все, что касалось церемонии, было чертовски скучным, но я действительно ненавидел удрученное выражение ее лица в данный момент. Меня охватило внезапное желание выяснить, почему она так выглядит и как устранить проблему, чтобы стереть этот взгляд. Мне хотелось подхватить ее на руки и унести куда-нибудь подальше отсюда. Возможно, в мою хижину, где ей нужно было сосредоточиться только на мне и не обращать внимания на все остальное, что происходило. Где единственной ее проблемой будет доставить мне удовольствие. И, судя по тому, что я чувствовал, я не сомневался, что это будет ох как легко для нее. Глава 9 Райли Я медленно выдохнула, осматривая пустую квартиру. Поход за мебелью был еще одним пунктом в моем длинном списке дел, и я поняла, что, наверное, стоит его поднять выше, учитывая, как странно я себя чувствовала, стоя здесь. Мне нужно было сделать это моим домом. Мне нужно было доказать себе, что я могу сделать все это без помощи родителей. Я закрыла глаза, когда в районе сердца началось небольшое жжение. Они даже не пошли на мой выпускной. Они не одобряли мой выбор жить так, как я считаю нужным. В наказание - поскольку больше они ничего не могли мне предъявить - они не пришли на мой выпускной. Я должна быть к этому привыкнуть. Игнорирование меня до тех пор, пока я не сдамся и не сделаю то, что они хотят, было их любимым наказанием в детстве. И они ждали, что я вернусь и извинюсь. Не в этот раз. К тому же я была уверена, что моя беспокойная мама свяжется со мной через некоторое время, когда поймет, что я не сделаю первый шаг. И все же то, что они не пришли отпраздновать мое достижение вместе со мной, наложило свой отпечаток, и теперь, даже спустя две недели, я все еще чувствовала на себе его тяжесть. Я закрыла глаза и попыталась избавиться от обиды. По соглашению о наследстве, оставленном мне бабушкой и дедушкой, деньги были перечислены на мой банковский счет сразу после окончания университета, который я окончила в прошлый понедельник. Этого было недостаточно, чтобы прожить всю оставшуюся жизнь, но это была значительная сумма, которая позволяла мне не зависеть от ежемесячных пособий отца. Я смогла снять квартиру в центре Сакраменто. Я также только что получила свою первую работу - иллюстрировать детскую книгу для начинающего детского писателя. По иронии судьбы, история была о маленьком кролике, который пытался завести друзей. Я хотела заняться этим еще в школе, когда поняла, что мое творчество не может быть востребовано в реальном мире. Мне нужно было найти такую профессию, которая была бы достаточно стабильной, чтобы я могла жить без вмешательства родителей и при этом оставаться творческим человеком. Это была золотая середина Родители хотели, чтобы я переехала домой и год работала на отца, а потом поступила на юридический факультет. Они хотели, чтобы я пошла по его стопам. Они также хотели, чтобы я была рядом, чтобы они могли за мной присматривать. Я устала жить в страхе, что и делала последние два года. Я боялась, что в МотоКлубе "Королевская рать" могли узнать, что я была ключевым свидетелем, отправившим в тюрьму их вице-президента Романа Стоуна. Я смертельно испугалась, когда отец позвонил мне несколько месяцев назад и сказал, что появились новые улики, доказывающие невиновность Романа. Меня мучило чувство вины за то, что я могла отправить в тюрьму невиновного человека, хотя не я на него указывала. Я неоднократно говорила прокурору, ведущему дело, что не смогу точно определить человека, совершившего убийство, учитывая, как темно было в ту ночь. С каждым днем я вспоминала об этом все более отчетливо. Но не я опознала Романа Стоуна как убийцу. На видеозаписи, которую я сделала, был его голос.