Президентом Франции уже пятый год был генерал Шарль де Голль, а правящее правительство было ну очень левым, с преобладанием коммунистов и даже с участием анархистов и анархо-синдикалистов. Премьер-министром был Морис Торез, а в министерских кабинетах и парламенте заседали такие личности, как Жак Дюкло и Жан-Поль Сартр, которые в нашей реальности крайне редко попадали даже в пятёрку выборных претендентов на какие-то государственные посты. Нынешнее правительство именовалось «переходным» (до этого, во время войны и сразу после её окончания, во Франции правило некое «чрезвычайное правительство») и проводило постепенные и вполне предсказуемые реформы. Уже было национализировано много находившихся в иностранных и частных руках капиталов и собственности, декларировалось начало проведения масштабных реформ в области экономики, здравоохранения, социальной сферы и прочего. Правда, судя по всему, некоторые проекты реформ вроде аграрной или реформы образования пока оставались на уровне обсуждений, то есть фактически говорильни. И митинговавшие на столичных площадях студенты как раз требовали скорейшего проведения реформ в образовании, добиваясь прежде всего обещанного правительством серьёзного сокращения или, в идеале, полной отмены платы за обучение в высших учебных заведениях. В последней войне французы, как я понял, практически не участвовали. Хотя страна и была членом НАТО, её военное руководство сразу же усомнилось в целесообразности начатых американцами боевых действий в Европе. Именно поэтому дислоцированные в Западном Берлине французские воинские части не оказали сопротивления ОВД, а французские подразделения, находившиеся на территории ФРГ, с началом боевых действий просто экстренно эвакуировались на свою территорию. Потом, когда американская авиация, размещённая на базах во Франции, начала бомбить (в том числе с применением атомных бомб) наступающие части и тыловые объекты ОВД, а за этим последовали ответные удары, во Франции начались массовые выступления, закончившиеся падением довоенного правительства и приходом к власти де Голля с его откровенно левыми «чрезвычайщиками». Потом де Голль направил Генсеку ЦК КПСС Анастасу Микояну (в этой реальности генсеком после окончания войны, а может, и с более раннего периода почему-то был именно он, понять причину этого из французских газет было невозможно) «сердечную благодарность» за то, что СССР и его союзники не наносили массированных ядерных ударов по крупным французским городам, ограничившись только районами дислокации армии, ВВС и флота США. В данный момент между СССР и Францией действовало также соглашение о размещении войск и транзите военных грузов через французскую территорию. Правда, поскольку русские теперь сидели в Гибралтаре, в Алжире, на Мальте и Кипре, советских баз во Франции было немного. Большая база советских подлодок была в Лорьяне, кроме того, в качестве пунктов временного базирования кораблей ВМФ СССР в газетах упоминались Марсель, Тулон, Брест, Гавр и Кале. В качестве перевалочной базы для доставки военных материалов в Испанию назывался Перпиньян. Да-да, похоже, один упорный советский генерал (если кто не понял, о чём я, перечтите стихотворение К. Симонова, в нашей реальности в это время Родион Малиновский как раз был маршалом и министром обороны СССР) таки дошёл до Мадрида. В Испании опять была Республика, и у власти там были коммунисты во главе с генсеком КПИ Долорес Ибаррури, военным министром в правительстве которой был «генерал трёх армий» (испанской, советской и югославской) Энрике Листер, похоже, вернувшийся на историческую Родину. Свергнутый генералиссимус Франко с остатками армии и какой-то частью своих сторонников бежал в Испанское Марокко и Испанскую Сахару, которые продолжал контролировать, но без особых шансов – благодаря наличию советских войск в Алжире и Гибралтаре каудильо медленно, но верно додавливали. Впрочем, в самой Испании продолжали сопротивляться монархисты и франкисты, перешедшие к подпольно-партизанским методам борьбы. Частично они опирались на поддержку соседней, ещё остававшейся нейтральной Португалии, хотя у тамошнего диктатора Салазара дела тоже шли всё хуже – в португальских африканских колониях разгоралась национально-освободительная война и назревало их полное отделение от метрополии. Так что война на Пиренеях, похоже, заварилась надолго. В Алжире сразу после окончания активной фазы боевых действий некая несогласная с «генеральной линией» Парижа группа высших офицеров пыталась устроить путч. Но его быстро подавили, и теперь Алжир был независимым и с советскими базами, а некоторых взбунтовавшихся генералов и полковников всё ещё судили, о чём попадались сообщения в газетах. В Греции и Италии теперь тоже были коммунистические правительства, и из приводимых во французских газетах списков тамошних руководителей мне лично были смутно знакомы очень немногие имена и фамилии вроде Манолиса Глезоса, Апостолоса Грозоса или Пальмиро Тольятти с Джорджо Наполитано и Пьетро Ненни. Англии в последней войне, похоже, досталось больше, чем кому-либо в Европе, причём виноваты были в этом сами британцы, поскольку в прессе были многократно опубликованы просьбы королевы, премьер-министра и их военного руководства к американцам «о военной помощи». И во всех этих просьбах английское руководство «ради общей победы» с самого начала соглашалось на атомные удары по собственной территории. Победы не случилось, зато в результате действий американцев всё юго-восточное побережье Англии, включая Лондон, было практически уничтожено, судя по всему, превратившись в радиоактивные руины. Теперь на английской территории стояла некая Группа Советских Войск с аэродромами и военно-морскими базами, а «переходное» лейбористское правительство, судя по французским газетам, буквально выбивалось из сил, пытаясь восстановить видимость нормальной жизни, хоть немного напоминающей довоенную. При этом Шотландия уже была автономией (так и вертелось на языке «Шотландской АССР», как в том старом анекдоте, про «гарный урожай бурякив на полях Техасщины и Аризонщины») со своим правительством и парламентом, а Северная Ирландия добровольно присоединилась к Ирландии, у которой тоже был подписан договор о взаимопомощи с СССР и ОВД. Королевское семейство во главе с королевой Елизаветой и часть военной и политической верхушки Англии (на их имена на исторической родине уже довольно давно были выписаны ордера на арест) бежали в Канаду, Австралию или на юг Африки (сведения о их местонахождении в настоящий момент в газетах приводились крайне противоречивые) и, судя по всему, тешили себя несбыточной мечтой о хотя бы частичном реванше. Дания, Голландия и Бельгия мало пострадали от последней войны и были оккупированы войсками ОВД. На территории Норвегии американцы и англичане воевать практически не стали, и после их поспешного бегства правительство этой страны подписало мирный договор на советских условиях. На Фарерских островах и в Исландии тоже были советские военно-морские и военно-воздушные базы, так что на севере американцы ещё худо-бедно удерживали только Гренландию. В общем, геополитический расклад здесь сложился довольно специфический. Ну и как объяснила мне Клаудия, сейчас при наличии горячего желания попасть в США или Канаду здесь, у них, проще всего было каким-то образом уйти через границу в Испанию и далее в Португалию. А затем через Азорские острова и Южную Америку добираться в Соединённые Штаты. По её словам, на подобном «транзите» кое-кто здесь неплохо зарабатывал (сдаётся мне, что и она сама тоже не осталась в стороне от этого), но в идеале для этого варианта требовался португальский или южноамериканский паспорт. Настоящие документы стоили невдолбенно дорого, а спалиться с поддельными бумажками на этом маршруте было очень легко, так же как и при попытке пробраться через Испанию нелегально. Опять-таки каждый второй из тех, кто сейчас во Франции предлагал услуги по уходу за границу и изготовлению сопутствующих документов, оказывался или банальным кидалой, или, явно или не явно, сотрудничал с полицией или контрразведкой. И из-за этого обстоятельства слишком большую роль в сделках подобного рода играли личное доверие и близкое знакомство, а значит, всё это категорически не делалось просто и быстро. Вторым реальным вариантом для разного рода потенциальных «невозвращенцев» был уход через Средиземное море в Северную Африку и далее на юг Африки. Как я понял, именно на этом маршруте «трафика» сидела в том числе и сама дорогая Клава. Здесь всё было несколько проще, поскольку, имея не вызывающий подозрений французский паспорт, можно было свободно добраться до Алжира или Французской Западной Африки на пассажирском судне или даже рейсовом самолёте, а вот дальнейшее перемещение уже имело разные варианты, и именно здесь в дело вступали разного рода дельцы, за деньги обеспечивавшие последующее продвижение желающих на юг – как правило, по тайным тропам, верхом или пешим порядком, с проводниками из числа местного населения. До конечной точки маршрута при таком раскладе доходили, разумеется, не все. Ну, так на то она и Африка, в конце концов ещё Корней Чуковский писал, что не фиг по ней разгуливать, а тем более кому попало… Однако добираться сейчас до ЮАР, Родезии или, скажем, Португальской Западной Африки было чревато последствиями и порой нехорошими. Поскольку по всей Африке шли вялотекущие гражданские войны, к приехавшим из Европы иностранцам (а тем более к лицам с фальшивыми документами) там относились с большим подозрением. Вполне можно было попасть под какую-нибудь выборочную проверочную кампанию и на несколько месяцев загреметь в какую-нибудь из крайне некомфортных африканских тюрем. К тому же любого приезжего мужчину призывного возраста в тех краях после «натурализации» вообще могли мобилизовать на военную службу, невзирая на любые возражения и смягчающие обстоятельства. У этого маршрута «трафика» был и ещё один неприятный момент. Оказывается, в США к приезжавшим с юга Африки относились с большим подозрением. Учитывая, что на территории Северной Америки всё ещё частично сохранялся режим военного положения, в этом не было ничего удивительного. Тем более что и австралийцы с новозеландцами, и южноафриканцы с родезийцами сейчас были не в самых добрых отношениях с американцами, поскольку обе стороны постоянно и публично обвиняли друг друга в «предательстве и неблагодарности». Ну а далее один из наших фигурантов (а судя по описаниям и сделанным явно скрытой камерой плохим фото, это был плешивый мужичонка с неприятной рожей, которого я знал под именем Хуго Кофоеда) почему-то объявился именно во Франции, после трёх с лишним лет «лежания на дне». И чего ему, спрашивается, дальше не лежалось – хрен его разберёт… Имевшая в таких делах немалый опыт Клаудия решила, что раз наш фигурант собирался попробовать первый вариант, скорее всего, он с «товарищами по несчастью» затихарился где-то в Западной Европе или, на худой конец, в Африке или на Ближнем Востоке (правда, второе или третье она считала маловероятным). Это предположение было логичным, поскольку в советской зоне влияния, в Юго-Восточной Азии или Индии фигурантам вряд ли удалось бы сколько-нибудь надёжно спрятаться, а если допустить, что их «берлога» находилась где-нибудь, скажем, в Австралии, Новой Зеландии или Южной Америке, появление одного из фигурантов во Франции выглядело, мягко говоря, странновато. Ну а раз наш «друг» вдруг всплыл именно там, где всплыл, он, судя по всему, собирался выправить себе (а может быть, и не только себе, а всей своей сховавшейся компашке) какие-нибудь внушающие доверие документы и уйти с ними в Штаты через Португалию. Проведённая Клавиными людьми разработка показала, что снабдить его документами, видимо, должны были вышедшие с ним на контакт американцы, поскольку ни к кому из промышлявших этим местных дельцов интересующее нас лицо не обращалось. Товарищ Кофоед, очень возможно, и был неплохим конспиратором, но в итоге всё равно «засветился», хотя виноват в этом был не он сам. Его, причём совершенно по-глупому, «засветили» пришедшие к нему на встречу американцы. Как мне объяснила Клава, у которой были какие-то довольно тесные связи с как минимум местной полицией и пограничной охраной, из-за двухсторонних договоров с русскими американских шпионов во Франции сейчас старались выявлять в первую очередь. После чего их обычно без лишних проволочек сдавали с рук на руки соответствующим службам ОВД. В общем, внимание французских силовиков привлекли трое весьма подозрительных типов, недавно появившихся в Париже. Они прилетели во Францию из Южной Америки через Азорские острова и Лиссабон. Паспорта у этой троицы были парагвайские, что при откровенно англосаксонских рожах, полном незнании испанского и специфических манерах поведения сразу же насторожило правоохранителей. Чуть позднее один дотошный полицейский штымп из «наружки» сумел кратко побеседовать с одним из этой троицы в каком-то парижском кабаке (обычный обмен несколькими дежурными фразами двух бухальщиков у барной стойки) и выяснил, что «парагваец» не знает даже географии «родной страны», поскольку путает её с Уругваем и совершенно не в курсе того факта, что столицей Парагвая является Асунсьон. Таким образом, подозрения в том, что эти трое шпионы или контрабандисты, заметно усилились. Ну а потом, когда фальшивых парагвайцев уже вовсю пасла по тихой криминальная полиция, один из этой троицы встретился с человеком, очень похожим на интересующего меня Кофоеда. Как я уже говорил, Клава показала мне пару сделанных полицейскими фотографий, по-моему, это был действительно именно он. Только зачем-то очки нацепил, конспиратор хренов… Дальнейшее уже было делом техники. Для начала Клаудия попросила своих «полицейских корефанов» пока что категорически не привлекать к делу спецслужбы ОВД (естественно, за это пришлось немного приплатить), поскольку фигурант якобы сбежал, задолжав ей очень крупную сумму. А теперь он, зараза такая, вообще хочет нагло свинтить из Европы, не отдав должок, по которому уже набежали изрядные проценты. Не знаю, поверили ли ей полицейские, но, так или иначе, эту Клавину просьбу они выполнили. – А почему такая срочность? – резонно удивился я, услышав от Клавы про наш отъезд. – Сидели, понимаешь, две недели и ни черта не делали, а тут вдруг срываемся? Клаудия сказала, чтобы я заткнулся и не умничал. Её люди, которые стерегли американцев и Кофоеда, имели армейскую радиостанцию и только что во время очередного сеанса связи передали, что наш фигурант, а с ним и три фальшивых португальца пару часов назад неожиданно выехали из Парижа на автомашине, двигаясь на юго-запад. То есть направлялись они явно в сторону побережья. При этом накануне отъезда один из американцев успел побывать в парагвайском консульстве. – Ладно, – согласился я. – Едем так едем. – Ты едешь со мной, – уточнила Клава. – Можешь размещаться в моей машине. Вслед за этим я полез в шкаф за бронежилетом и оружием, а Клава вышла из комнаты и процокала каблуками вниз по лестнице. Через пять минут я, таща в одной руке бронежилет и рюкзачок с моим небогатым гардеробом, а в другой оба ствола и весь наличный запас патронов, спустился во двор. Как обычно элегантная, словно фортепьяно, Клаудия стояла возле своего «Астон-Мартина» и о чём-то беседовала с двумя здоровыми парнягами из своей «карманной гвардии». Я поздоровался с ребятишками и попросил её открыть багажник. И сама хозяйка, и её сотрудники при виде столь вооружённого меня немедленно сделали большие глаза. – Пулемёт-то тебе зачем? – спросила Клаудия насмешливо-укоризненно. – Думаешь, придётся много стрелять? Да ради бога, не беспокойся ты об этом, мои мальчики всё прекрасно сделают сами! Однако же багажник открыла. Женщина, а понимает, что без пулемёта в некоторых ситуациях приходит полный кирдык, хоть и не видела «Белого солнца». – Бережёного бог бережёт, – сказал я, бережно укладывая в тесный багажник ДП, ППШ, брезентовую сумку с магазинами и прочие причиндалы. Я не стал особенно капать Клаве на мозги ссылками на свой собственный опыт Великой Отечественной, на фронтах которой любая случайная перестрелка могла запросто и мгновенно перерасти в солидный общевойсковой бой с участием танков, артиллерии и миномётов. И я не думаю, что американцы мыслили в этих вопросах менее масштабно, чем битые арийцы. То есть Клаве и её «мальчикам», конечно, было виднее, но я с самого начала ждал от предстоящей акции какой-нибудь подлянки. В конце концов, нам противостояла не конкурирующая банда, а разведка солидной державы, у которой неизвестно что на уме. Разумеется, танки или авиацию они против нас не пустят, но даже и без всего этого у них в рукаве может найтись достаточно тузов и джокеров… Между тем Клаудия куда-то ненадолго сходила и вернулась к машине уже с подновлённым макияжем на лице, сумочкой и небольшим чемоданом. А во дворе потихоньку собрались её «бойцы» в количестве восьми рыл. Они стояли и курили на фоне гаража, в предельно пасторальной обстановке, которую усиливали бегавший за курами где-то на заднем плане щенок (то ли немецкая овчарка, то ли просто крупный двортерьер похожего окраса) и пузатый мужик с усами, в полосатом жилете и рубашке с закатанными рукавами, деловито запрягавший в телегу серую лошадь. Глядя на это сборище рослых мужиков в шляпах (в кепке был только один, и то, видимо, исключительно для разнообразия) и почти одинаковых тёмных костюмах со светлыми сорочками и галстуками модных в этом сезоне расцветок, я долго не мог понять, что же мне всё это напоминает. А потом неожиданно вспомнил – румынские боевики времён Чаушеску из моего детства. Ну те, которые про слишком честного, но, увы, беспартийного полицейского комиссара Миклована и его коллегу-коммуниста товарища Романа. Там тоже все поголовно – и бандюки с бегающими глазами, и горбоносые чернявые сыщики – почему-то ходили в шляпах и костюмах. Бухарест второй половины 1940-х гг. в этих фильмах странным образом сильно напоминал Чикаго времён Аль Капоне (американских фильмов про гангстеров конца 1920-х у нас тогда ещё не показывали), только вместо автоматов Томпсона румынские «плохиши» массово пользовались ППШ с рожковым магазином (ну правильно, их после войны в том числе и в Румынии производили), и мы, немного знавшие историю советские пацаны, тихо фигели на таких сеансах. Ещё бы – на дворе якобы начало 1945 года, весь мир воюет, и только «горячие румынские парни» в это время заняты в основном тем, что грабят банки, казино или тырят дефицитные лекарства вроде пенициллина с оптовых складов Красного Креста. Шикарный вклад в общую победу, да? Причём с какой стороны на это ни посмотри – хоть из Москвы, хоть из Берлина, хоть из Лондона, хоть из Вашингтона… Характерно, что в этих самых боевиках легендарный Миклован всё время выходил с одним-единственным револьвером против взвода автоматчиков, и неизменно выходил победителем, пока в одной из финальных серий ему не пустили автоматную очередь подло-нечестно, в спину. А вот его партейный коллега Роман автоматическим оружием всё-таки не пренебрегал… В этой связи мне сразу же не понравилось то, что Клавины братки были вооружены более чем легко. Понятно, что у каждого из них было по одному-два пистолета, но вот из «более тяжёлого вооружения» у них с собой было всего-то два ублюдочных автомата «Стэн» британского производства, единственным положительным качеством которых была возможность ношения под полой. В своё время из двух таких, с позволения сказать, стволов не смогли положить Гейдриха, причём стреляя в упор… Ручных гранат они, судя по всему, тоже с собой прихватить не догадались. Так что мои опасения насчёт их неподготовленности на случай серьёзной стрельбы, похоже, имели все основания. – Гранат вы не взяли? – осторожно спросил я у Клаудии на всякий случай, уже усаживаясь на сиденье рядом с ней. – Ты что, к «Битве за выступ» готовишься? – искренне изумилась она. – Я очень надеюсь на то, что стрелять нам вообще не придётся! В конце концов, мои люди – профессионалы! Я на это только молча кивнул. Может, оно и так, но не факт, что у бандюков хоть что-то получится против профессиональных шпионов или военных. Тут всё обычно происходит предельно просто. Одна мелкая ошибка – и понеслась. Да так, что потом затрахаешься по части рытья могил… В общем, через полчаса наша кавалькада из трёх машин выехала из поместья. Впереди мы на всё том же Клавином «Астон-Мартине» (как говорится, хоть немного почувствуйте себя Джеймсом Бондом), а за нами «Ситроен-11CV» и «Фольксваген Жук», по четыре вооружённых человечка в каждой машине. Плюс в «Жуке» была портативная армейская радиостанция, как я понял, американского производства, времён предпоследней войны. Что значит суровые, безмобильные времена… В принципе, против четырёх человек это был вполне солидный «коллектив», тем более что непосредственно за ними ещё кто-то следил. Подозреваю, что план действий у Клаудии был прост как мычание – накрыть интересующую нас четвёрку в каком-нибудь уединённом месте и, навалившись всем скопом, скрутить их, по возможности не доводя до стрельбы. Явных препятствий для реализации этого замысла я не видел. Конечно, если только наш дорогой фигурант не прихватил с собой какой-нибудь плазменной винтовки из далёкого будущего или их где-нибудь не поджидает подмога в виде батальона парашютистов… По дороге никаких проверок не было, хотя жандармские и армейские посты нам и попадались. Спустя часа три с момента выезда наша маленькая колонна съехала с дороги и остановилась в весеннем леске, возле городка Анже.