— Нет, появилась там вчера. Юсуф остановился перед белой дверью и опустил руку на ручку. — Куда она ведет? — На другую лестничную клетку. — Ого. Это, должно быть, единственная студия в Хельсинки с двумя входами. — Вполне возможно. — Джессика пыталась казаться невозмутимой. Это все, что ей было нужно. Иначе целый фургон специалистов и кто-то из ее собственного подразделения начнут выяснять собственников квартир в этом здании. При мысли о том, что они узнают правду, у Джессики участился пульс. Она тщательно выстроила себе нормальную, ничем не примечательную жизнь: зарплата государственного служащего появлялась на ее счете каждый месяц, раз в год отдыхала в Испании, сочувствовала надеждам своих коллег и их заботам об устойчивости госаппарата Финляндии и всеобщего благосостояния. Если слух о ее квартире площадью в триста квадратных метров распространится, фасад, который она так тщательно возвела, рухнет, и она снова будет совершенно одна. Не потому, что люди избегали ее богатства, а потому, что она лгала им, причем не только своим коллегам, но и близким друзьям. — Есть ли выход во двор по этой другой лестнице? — внезапно спросил Юсуф. Его внимание к деталям сводило Джессику с ума. Сейчас она осознавала это гораздо лучше, чем обычно, когда они вдвоем смотрели на вещи с одной и той же точки зрения, выполняя свои должностные обязанности. — Да. А попасть во двор можно только через ворота, которые заперты и видны из фургона, — сообщила Джессика, вставая. — Здесь я в безопасности, поверь мне. — Не возражаешь, если я взгляну? — спросил Юсуф и открыл дверь, прежде чем Джессика успела ответить. Он высунул голову на темную лестничную клетку. — Слушай, охотник за привидениями. Я ценю, что ты присматриваешь за мной, но хочу, чтобы ты убрался отсюда к чертовой матери и вернулся к расследованию. — Конечно. — Юсуф захлопнул дверь и проворчал: — Эрн… и я. Мы все немного обеспокоены этим делом. И беспокоимся о тебе. Он медленно подошел к Джессике, которая лишь закусила губу и отвернулась. Она привыкла справляться сама, а теперь все эти незваные гости врывались в ее жизнь. Внезапно ее мир стал таким патриархальным. Незнакомцы, незнакомые мужчины пугали ее. Мужчины, которых она знает, открывают перед ней двери, заботятся о ней, присматривают за ней. Сейчас трудно отделить одно от другого. Все кажется таким чертовски угнетающим, как будто ее действия контролируются всеми, кроме нее самой. Но Юсуф — не враг, и Эрн тоже. Джессика слегка встряхнула головой, чтобы прояснить мысли. — Спасибо, Юсуф. Давайте поймаем этих парней, чтобы никому из нас не приходилось волноваться. Особенно обо мне. Зазвонил сотовый телефон Юсуфа. Он посмотрела на экран и выключил мелодию звонка. — Пожалуйста, оставайся дома. Только на сегодня, Джесси. Через минуту я увижусь с братом Леа Блумквист. Я обязательно расскажу, если что-нибудь узнаю. — Юсуф легонько толкнул Джессику в плечо. Затем взял трубку, исчез на лестничной клетке и закрыл за собой дверь. Привет, милая. Джессику охватило облегчение. Опасность миновала. Или все как раз наоборот? Может, это только начало? Джессика закрыла внутреннюю дверь и прислушалась к шагам, эхом отдававшимся на лестнице. Юсуф выбрал лестницу вместо лифта, парень ничего не оставлял на волю случая. Затем лестничная клетка наполнилась пронзительным тявканьем, и Джессика улыбнулась, представляя, как женщина снизу крепко прижимает к себе собаку, наткнувшись на черного мужчину в темном лестничном колодце. Теперь там были только они двое. Джессика повесила пальто и достала из кармана телефон. Сообщение от Фубу. Как поживаете, шериф? Ты занята тем, что убиваешь плохих людей? Или у тебя есть время для меня сегодня? Джессика уставилась на сообщение. Три вопроса Фубу писал ей уже много раз. Ответ обычно приводил к быстрому свиданию и сексу. За короткий период времени Фубу превратился в спасителя для Джессики, их встречи помогали ей делать шаг назад от сложных дел, на мгновение забывать свою беспокойную жизнь и зверства, с которыми она сталкивалась на работе. Тот факт, что у нее не было романтических чувств к парню, несмотря на регулярные занятия сексом и ощутимое физическое влечение, — это настоящее чудо. С другой стороны, для этого была причина. Они были невероятно разные. Фубу на несколько лет моложе ее, спокоен, холоден и тверд — это черты, которые следователь по расследованию убийств не может себе позволить. Фубу как девственный кайф, бывало весело пару раз в месяц. Хороший слуга, но плохой хозяин. Вот почему они никогда не смогут быть вместе. Работаю. Можешь прийти сегодня вечером, если хочешь. Джессика отправила сообщение, на секунду уставилась на цветные окошки с текстом на экране, а затем выключила телефон. Она собиралась заварить себе крепкого чая и набросать всю информацию, которую они знают об этих охотниках на ведьм. Чтобы иметь возможность спокойно ждать новостей с поля. Хороших и плохих. Она достала ключи из кармана парки и в одних носках направилась к задней двери. 59 Выключаемая сигнализация издала соответствующий звук. Джессика закрыла дверь и настроила систему на домашний режим, выключив датчики движения внутри квартиры, но оставив включенными магнитные считыватели на дверях. Теперь Джессика могла спать спокойно, зная, что никто не сможет ворваться в квартиру, не включив сигнализацию. Джессика пересекла комнату, бросила быстрый взгляд на длинный стол и направилась на кухню. Она включила электрический чайник и полезла в шкаф за кружкой. Хромированная раковина была полна одинаковых белых кружек, испачканных бледно-розовым чаем из шиповника. Джессика смотрела на кружки, раковину и столешницу вокруг нее. Внезапно тот факт, что ее кухня почти идентична кухне Копоненов, не показался странным совпадением. С другой стороны, она не могла понять, зачем кому-то понадобилось столько хлопот, чтобы привлечь ее внимание. Она открыла посудомоечную машину, вдохнула запах стоячей воды и въевшегося жира и загрузила грязные кружки на верхнюю полку. Они звенели, когда она устанавливала их, чтобы они все поместились. Электрический чайник начал гудеть. Джессика сидела за кухонным столом, направив взгляд в экран компьютера. Ее пальцы покоились на клавиатуре, но пистолет лежал на расстоянии вытянутой руки. Она открыла фотографию доски, заполненной заметками и фотографиями людей и мест, так или иначе связанных с этим делом. Джессика вырвала листок из своего блокнота и начала вычерчивать логическую карту, которую разработало их подразделение. Джессика вспомнила свой утренний разговор с Эрном. Неужели можно ожидать новых убийств? Или они еще не нашли все тела? Джессика увеличила фотографии. Истерически хохочущая Мария Копонен, совершенно безмятежная Леа Блумквист. Изображение Лоры Хелминен явно было выбрано из социальных сетей: она с бокалом игристого вина в руке, в желтом топе, демонстрирущем ее декольте. Она жива: все еще может делать то, что делает на фотографии. Копонен и Блумквист уже не могут. Чем больше Джессика вглядывалась в лица красивых женщин с волосами цвета воронова крыла, тем яснее понимала, что сама она — одна из них. Они все могли бы быть сестрами. Эта мысль одновременно успокаивала и пугала. Обнадеживала, потому что Хелминен после похищения и томления в подвале легко могла ошибиться в женщине на картине. Она никак не могла быть уверена, что там был портрет именно Джессики. И все же от этой мысли Джессику тошнило. Она чувствовала себя вовлеченной во что-то, чего не желала, как будто ее личность и тело были втянуты в какую-то группу риска, формирующуюся на лету. Мысли Джессики блуждали по прошлым векам, по произвольно определенным референтным группам из новейшей истории, которых преследовали во имя истин, оказывавшихся ложными. Еретики, неверные, недочеловеки, ведьмы, колдуны. Народы, ставшие мишенями пропаганды, чье происхождение, внешний вид, религия или идеология предопределили им ужасную и совершенно несправедливую судьбу. Конечно, геноцид — это преступление совершенно иного масштаба, чем отдельные случаи насилия, но по психологическим и социальным последствиям действия неистового серийного убийцы могут соответствовать массовому преследованию. То, что за тобой охотятся, порождает неуверенность и страх, заставляет практически любого человека скрывать свою личность. Это заставляет людей бежать, искать спасения, надеяться, что однажды все вернется на круги своя. Джессика бросила взгляд на большие часы на стене кухни. Две длинные стрелки, соединенные в центральной точке с кварцевым механизмом, без устали гарцевали вокруг нее. И на тот момент показывали время 5:30. Телефон на столе завибрировал. — Я жива, Эрн, — бросила Джессика в трубку и вздрогнула в тревоге, услышав тихие удары где-то в глубине своих стен. Старые дома всегда разговаривают. — Я в этом не сомневаюсь, — ответил Эрн. Его голос стал еще более резким. — Есть пара вещей… Эрн закашлялся, и Джессика отняла трубку от уха. Его кашель звучал как удар топора по замерзшему камню. — Рас проверяет камеры в больнице. Медик передал твою одежду прямо на посту медсестры, где ее подобрал Юсуф. Несомненно, существуют «слепые» зоны, которые камеры не задевают, но Юсуф поговорил с медсестрой, и она сказала, что ни в коем случае не покидала своего поста. — И никто не имел доступа к одежде на сестринском посту? — Весьма маловероятно. — Но этот текст все же был когда-то написан. Потому что сама я его не писала. — Мы исходили из того, что ты бы запомнила, если бы сама это сделала, — заверил Эрн. Джессика не уловила ни малейшего намека на иронию в его словах. Эрн произносил их так, словно эта альтернатива была серьезно рассмотрена и отвергнута как невероятная, но отнюдь не невозможная. Джессика слышала, как Эрн захлопывает дверь в свой кабинет и падает в кресло, выдыхая воздух из сжатых бронхов. — Возможно ли, что кто-то проник в твою квартиру? Джессика чувствовала покалывание в икрах. Хотя Эрн единственный из всех знал, что она не живет в крошечной студии, Джессике все равно было неловко обсуждать с ним этот вопрос. — Ты же знаешь, что моя сигнализация всегда включена. Днем и ночью. Кроме того, я никогда не оставляю блокнот дома. Он либо в участке, либо со мной, — ответила Джессика, прекрасно понимая, что это не всегда так. — Ну ладно. Давай не будем делать поспешных выводов. Джессика слышала слова своего начальника, но все ее мысли занял его предыдущий вопрос. Такая возможность уже приходила ей в голову, хотя она знала, что никто не мог войти в квартиру, не включив сигнализацию, — за исключением филиппинки, которая убирала здесь раз в неделю в течение нескольких лет. Но с момента последнего визита уборщицы прошла почти неделя, и все ее визиты занесены в журнал системы безопасности. — Итак? — начала Джессика, чтобы избавиться от тревожных мыслей. — Сотовые телефоны Кая Лехтинена и Торстена Карлстедта вчера не покидали их домов в Эспоо и Вантаа. — Но мы точно знаем, что, например, Лехтинен был в Савонлинне. — В машине, принадлежащей Торстену Карлстедту. Который потенциально выступал в роли водителя. — Эти придурки оставили свои телефоны дома. — Они знали, что делают. Либо так, либо они мастерски выполняли работу, избегая ошибок новичков. — В таком случае пока нет никаких свидетельств того, что Торстен Карлстедт был вчера в Савонлинне? — Нет. Теоретически он может сказать, что одолжил машину Лехтинену. А если Лехтинен подтвердит это, то у нас на него точно ничего не будет. — Может быть, это и правда. — Что правда? — Может быть, Карлстедт одолжил Лехтинену свою машину. Может быть, он не в Савонлинне. — Кто-то был за рулем. — Насколько я знаю, в Финляндии выдано не одно водительское удостоверение. — Хорошая мысль, Сага Норен. — А больше ничего нет? — спросила Джессика, присматриваясь к улыбающемуся лицу Марии Копонен на фотографии. По какой-то причине она не могла перестать смотреть на него, наблюдала так, будто пыталась решить оптическую иллюзию. Что, черт возьми, здесь такого смешного? — Торстен Карлстедт много разговаривает по телефону. Но пока ничего компрометирующего не появилось во время телефонных разговоров, — произнес Эрн и снова закашлялся. — Черт побери! — Но Мике поднял интересный вопрос. Карлстедт ни словом не обмолвился об инцидентах, которые сегодня были во всех новостях. Ни с кем. Что весьма примечательно, если принять во внимание, что, по всей вероятности, он сам — или, по крайней мере, его машина с Каем Лехтиненом в ней — был вчера в Савонлинне, слушал выступление Роджера Копонена. Также Карлстедт позвонил Каю Лехтинену. Двадцать минут назад, — рассказал Эрн, и Джессика слышала, как он перелистывает стопку бумаг на столе. — Карлстедт спросил Лехтинена, не оставил ли он свою фуражку в машине.