Текст был дополнен дюжиной черно-белых фотографий. Одна из которых — это первая клиника, «Вилла Моргон». Затем портрет основательницы фонда, датируемый 1960-ми годами. Ее лицо выглядит точно так же, как на картине, только фон другой. — Шесть минут до цели, — раздался голос из радиотелефона. Эрн подтвердил получение сообщения и спрятал лицо в ладони. 100 Они упустили самое главное… Что, черт возьми, я должна увидеть отсюда? Джессика закусила губу и попыталась сосредоточиться. Она устала, но будет стоять здесь, глядя в это чертово окно, до рассвета, если это поможет им раскрыть дело. Malleus Maleficarum на крыше дома Копоненов теперь не более чем бледное воспоминание после плюсовых температур, свежего слоя снега и поработавших криминалистов. Словно граффити, которое кто-то пытался соскрести и закрасить. Она увидела улицу, окружающие дома, большой участок Копоненов. Замерзшее море, острова в сотнях метров отсюда. Какого черта я не понимаю? Джессика взглянула на улицу перед домом Копоненов, где накануне вечером она преследовала убийцу в белом комбинезоне. Изгородь. Она представила себе рогатую фигуру на льду, поднимающую руку, чтобы поприветствовать ее из темноты. Постепенно Джессика поняла, что свет в комнате мешает ей ясно видеть. Все вокруг отвлекающе смешивалось с отражением спальни миссис Адлеркройц: кровать, зеркало, письменный стол, стул. Персидский ковер, маленькая люстра, миссис Адлеркройц, стоящая в дверях. Сама Джессика. — Прошу прощения, мэм. Не могли бы вы выключить свет? — попросила Джессика мимоходом и попыталась сфокусировать взгляд за окном. Прошло несколько секунд, но ничего не изменилось. — Не могли бы вы, пожалуйста, выключить свет, всего лишь на секунду? Джессика снова посмотрела на отражение старухи в окне. Потом на себя. Зеркальное отражение было размытым, плохая копия, которая лишь отдаленно напоминала женщину по имени Джессика фон Хелленс. Женщину, которой не существовало. Ее глазницы были похожи на два огромных черных блюдца или глубоких колодца, ведущих в какое-то странное, темное место. Она увидела рога, торчащие из ее головы. А потом девушку, неподвижно лежащую на кровати в гостиничном номере в Мурано, каждая клеточка тела которой была в огне. Как будто она лежала в самом центре ада. Она смотрела в потолок, на лепнину и ненавидела себя и свою жизнь. Тот факт, что у нее огромное состояние, ни в малейшей степени не делал ее лучше, а может быть, даже наоборот. Все, к чему она прикасалась, превращалось в труху. Джессика чувствовала на запястье нож для стейка из номера. Осознание того, что она может положить всему этому конец в любой момент, принесло облегчение. Все, что ей нужно, — это малейшее движение, и она сможет навсегда остаться в этом номере посредственного отеля в этом городе, который воняет, как рыбный рынок. На глаза Джессики навернулись слезы. Не от горя или горечи, а от страха. Теперь она поняла, что пришла в эту комнату, чтобы увидеть свое отражение. Именно так, как советовала ей мать во сне. Она смотрела в зеркало. Джессика медленно обернулась и опустила руку к кобуре. Миссис Адлеркройц все еще стояла в дверях, скрестив руки на груди. Она не смотрела на Джессику. Она оглядывала спальню с явным удовлетворением. Затем миссис Адлеркройц опустила веки и вдохнула запах старого дома — запах дерева и смолы. Джессика слышала, как звонит ее телефон, но не отвечала. Она знала, что сейчас ей нужны две свободные руки. Она должна выбраться отсюда. Юсуф все еще внизу. Джессика сглотнула, шагнула навстречу старухе и сказала, что они уже уходят. — Ты совсем как твоя мать. — Теперь миссис Адлеркройц улыбалась почти нежно. Джессика ощутила, как мурашки бегут по ее коже, почувствовала, как ее сердце пропустило удар, а затем компенсировало его бешеным стуком. — Что? — пробормотала она, отстегивая кобуру. Старуха уже не было такой хрупкой и сонной. — У тебя тоже есть это. — О чем вы говорите? — Твой мозг. Он уникален. Вот почему ты такая, какая есть. — А теперь я ухожу. Юсуф! — хрипло крикнула Джессика, но снизу не донеслось никакого ответа. — Юсуф! — снова крикнула она, на этот раз громче, и сделала шаг к миссис Адлеркройц. Потом откуда-то донеслись шаги. Но они были не с лестницы, а откуда-то поближе. Скрипнула дверь. — Тереза была больна, — начала миссис Адлеркройц, когда Джессика сжала в руке пистолет. — Юсуф! — И даже несмотря на это, она все еще была моей любимой ученицей. — Старуха издала тихий смешок. — О чем, черт возьми, вы говорите? — голос Джессики задрожал. Она целилась из пистолета в миссис Адлеркройц и в дверь позади нее. Моя любимая ученица. Фотографии из коридора и лестничной клетки врезались в сознание Джессики. Ее хватка на пистолете ужесточилась. — Уйди! В тот же миг в дверях появились две фигуры. Джессика различила изогнутые рога в темном коридоре, и с ее губ сорвался вопль. Пистолет стал шатким продолжением ее руки, когда она попятилась к окну. — Юсуф! — Юсуф не придет, — отрезала миссис Адлеркройц, пока один из мужчин прошел мимо нее в комнату. — И этот твой пистолет… Можешь его опустить. Он теперь бесполезен. Джессика почувствовала, как ее охватила паника, в ушах шумело, а перед глазами все расплывалось. Потом пришла боль. Она целилась из пистолета в ногу медленно приближающегося рогатого монстра, но спусковой крючок не двигался: боек заклинило. Какого черта? Микке проверил пистолет. Пистолет упал к ее ногам. Она почувствовала, что ее обхватили большие мужские руки, а на лице — мокрое полотенце. Борясь изо всех сил, она поняла, что постепенно погружается куда-то глубоко: во все более темный омут, непроницаемый для солнечных лучей. Все в порядке, дорогая. 101 Эрн смотрел на свой безмолвный телефон, сцепив пальцы за шеей. Жизнь Нины была в опасности, и даже если половина полиции Хельсинки станет искать ее уже через секунду, что-то внутри Эрна подсказывало ему, что это не закончится хорошо. Скоро он будет иметь честь сидеть в конференц-зале, объясняя Микаэлю, почему он послал Нину на прогулку с двумя убийцами. Это уже второй раз за 48 часов, когда Эрн уговаривает кого-то подвезти убийцу. И где, черт возьми, Джессика? Он не слышал от нее ни звука с тех пор, как она написала ему сообщение. — Две минуты до цели, — раздался голос из радиотелефона на столе. — Принял. — Эрн несколько раз сглотнул. В дверях появился Расмус. Выражение озабоченности на его лице сменилось чем-то похожим на недоумение. — Что случилось? — Я не могу найти Мике… — Что ты имеешь в виду? — Он… он ушел. Эрн снял очки с нахмуренного лба. — О чем ты говоришь? Расмус сделал несколько шагов, пока не останавился посреди комнаты, уперев руки в бока. Его голос неуверенно задрожал. — Именно это мне и сказали. Что Мике ушел с Карлстедтом и Лехтиненом в наручниках. Очевидно, они направлялись к лифтам. Внизу мне сказали, что они вышли из здания. В своих пальто… — Куда, черт возьми, Мике мог отвезти наших главных подозреваемых посреди ночи? — Может, он услышал, что Нина в беде? Может быть, он пошел искать ее? — И забрал с собой подозреваемых? В этом нет никакого смысла. Кроме того, откуда он мог знать о Нине? Ты ему сказал? — Я даже не нашел его… Может быть, Нина позвонила ему напрямую? — Это странно. Я позвоню ему, — покачал головой Расмус. — Я уже это сделал. Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула Рикка Вудворд с ручкой в зубах. — Вот информация, которую ты просил, Эрн, — сказала она, освободив рот, и протянула листок Расмусу, который схватил его. Он сделал несколько шагов по направлению к Эрну, но затем остановился прочитать документ. — Камилла Адлеркройц? Директор фонда? — Я попросил Вудворд выяснить это… Что там написано? — Эрн уже стоял, навалившись всем своим весом на стол. Вудворд исчезла в коридоре, а Расмус протянул Эрну листок бумаги: — Что она живет в Кулосаари. Это прямо напротив дома Копоненов. — Секундочку… — Эрн нырнул обратно в кресло и схватил мышку. Он открыл одну из фотографий из истории фонда. На ней был изображен старый деревянный дом с красивой отделкой. Вилла Моргон. Эрн повернул экран к Расмусу. — Может быть, это тот самый дом, в который вошли Джессика и Юсуф, чтобы посмотреть на крышу Копоненов? — Адрес совпадает. — Но… — Эрн снова поднялся на ноги. Он потянулся за своим серым свитером, надел его, а затем просунул руки в рукава темно-зеленого пальто. — Я недавно спросил Микке, говорит ли ему что-нибудь имя Адлеркройц. Он сказал, что никогда раньше его не слышал. Из радиотелефона донесся сигнал. Эрн поднял его и прижал к груди. Вызываю штаб.