Именно поэтому Маркус не осуждал их тщеславие, хотя то, что он видел, имело мало отношения к Богу. Под землею Рима скрыто много чудес. Остатки Вечного Города, чья цивилизация правила миром, а также многочисленные некрополи, некоторые – христианских времен: катакомбы. Над одной из них и была воздвигнута базилика, куда пришли Клементе и Маркус. В этой катакомбе, согласно преданию, находилась могила любимого ученика Христа. Но только в 1939 году Пий XII разрешил провести раскопки, чтобы выяснить, в самом ли деле под фундаментом скрыты останки святого Петра. Так на глубине в несколько метров была обнаружена красная стена с нишей, в которой было начертано греческими буквами: ПЕТР (ОΣ) ENI – «Петр здесь». Однако могила под нишей оказалась пустой. Лишь через много лет после вскрытия ниши кто-то вспомнил, что где-то в запасниках хранятся материалы, случайно найденные рядом с раскопом. Эти материалы лежали в обычной коробке из-под обуви. Там содержались кости человека и животных, фрагменты тканей, земля, куски красной штукатурки и средневековые монеты. Специалисты смогли установить, что кости принадлежали мужчине, довольно высокому, крепкому, в возрасте от шестидесяти до семидесяти лет. Обрывки ткани – пурпурный шелк, затканный золотом. Штукатурка – с красной стены, где находилась ниша, а земля идентична той, где была вырыта могила. Средневековые монеты, по всей вероятности, занесли туда крысы, останки которых смешались с останками человека. – Сюжет для триллера, – заключил Клементе, рассказав Маркусу эту историю. – Дело в том, что мы никогда не узнаем, воистину ли этот человек – апостол Петр. Это может быть какой угодно Петр, даже развратник или злодей. – Клементе огляделся. – Но каждый год тысячи людей преклоняют колена перед его могилой и молятся. Молятся ему. Но Маркус знал, что в рассказе друга заключено какое-то практическое наставление. – Вопрос, однако, совсем другой: что есть человек? Мы не можем знать, что воистину представляет собой каждый из живущих, поэтому судим его по делам его. Мерило суждения – добро и зло. И этого достаточно. – Тут Клементе вдруг стал серьезным. – Пора тебе познакомиться с самым крупным в истории криминальным архивом. Католицизм – единственная религия, признающая таинство исповеди: люди рассказывают священнику о своих грехах и получают отпущение. Но иногда вина столь тяжела, что простить ее невозможно. Это относится к так называемым смертным грехам, которые касаются «серьезных материй» и совершаются «осознанно и по собственной воле». Начинались такие грехи с убийства, но входило туда также отступничество от Церкви и от веры. В таких случаях священник записывал текст исповеди и передавал его в вышестоящую инстанцию: коллегию прелатов в Риме, которая была призвана выносить суждение относительно подобных дел. Судилище душ. Коллегию основали в XII веке под названием Paenitentiaria Apostolica. Это случилось во время необычайного притока пилигримов в Вечный Город. Многие из них искали отпущения грехов. В те времена некоторые вопросы мог решать исключительно верховный понтифик, а иные диспенсации и благословения мог предоставить только самый высокий клир. Но для папы это была громадная, нечеловеческая работа. И он начал переправлять ее отдельным кардиналам, которые потом и создали пенитенциарное ведомство. Вначале, как только трибунал выносил решение, тексты исповедей сжигались. Но через несколько лет пенитенциарии решили создать секретный архив… – И работа в этом направлении продолжается, – заключил Клементе. – Там хранятся свидетельства о самых тяжких грехах, совершенных человечеством за тысячу лет. Иногда это преступления, о которых так никто никогда и не узнал. Это не просто база данных, какой является полицейский архив. Это самый обширный и самый полный архив зла из всех существующих. Но Маркус все еще не мог понять, какое отношение это имеет к нему. – Ты изучишь Архив грехов. Я буду приносить тебе дела, а ты их станешь штудировать. В конце концов из тебя получится кто-то вроде профайлера или криминолога. Кем ты и был до того, как потерял память. – Зачем это нужно? – Затем, что сразу после ты применишь свои знания в реальном мире. Именно к этому его и готовили. – Зло – везде, но мы зачастую не видим его, – добавил Клементе. – Аномалии – почти неразличимый знак, говорящий о его присутствии. В отличие от всех остальных, ты будешь в состоянии распознавать их. Помни, Маркус: зло не отвлеченная идея. Зло – измерение. 1 Больничная палата была погружена в зеленоватый сумрак. Цвет ему придавали лампочки, мигавшие на приборах. Было слышно, как ходит поршень аппарата искусственной вентиляции легких, соединенного с трахеей девушки, простертой на постели. Дианы Дельгаудио. Рот разинут, струйка слюны стекает с подбородка. С волосами, причесанными на косой пробор, она похожа на состарившуюся девочку. В широко распахнутых глазах – никакого выражения. Из коридора доносятся голоса двух медсестер. Они болтают между собой, у одной – проблемы с женихом. – Я ему сказала: мне плевать, что до нашего знакомства ты по четвергам виделся с друзьями. Теперь у тебя есть я, это важнее. – А он как это воспринял? – спросила подруга, которую это, кажется, забавляло. – Сперва было заупрямился, но потом уступил. Они вошли в палату, толкая тележку с бельем, трубками и канюлями: пора было, как обычно, мыть пациентку и менять постель. Одна из медсестер зажгла свет. – Очнулась, – отметила другая, видя, что глаза девушки открыты. Вряд ли можно было применить к Диане такое слово, поскольку она находилась в состоянии глубокой комы, превратилась в овощ. В СМИ об этом не упоминали из уважения к семье, но также и не желая ранить чувства тех, кто верил: то, что девушка выжила, – настоящее чудо. Отметив, что девушка не спит, медсестры тотчас же о ней забыли и заговорили о своем. – Говорю тебе: так и нужно с ним себя вести, если хочешь добиться толку. Тем временем они вымыли пациентку, переодели, вставили новую канюлю в аппарат искусственной вентиляции легких, каждое свое действие записывая в карточку. Чтобы поменять простыни, они на какое-то время посадили девушку в кресло-каталку. Одна из медсестер, не зная, куда девать карточку и ручку, положила то и другое ей на колени. Когда постель была готова, девушку уложили опять. Медсестры, прихватив тележку, заторопились к двери, не переставая болтать о своих личных делах. – Погоди-ка, – спохватилась одна. – Я забыла карточку. Вернувшись, она забрала карточку с кресла-каталки. Бросила беглый взгляд, потом присмотрелась. И вдруг умолкла от изумления. Перевела взгляд на девушку, распростертую на кровати, как всегда, неподвижную, с лицом, лишенным выражения. И снова, не веря своим глазам, воззрилась на листок бумаги, который держала перед собой. Нечетким почерком, похожим на детские каракули, на листке было выведено одно слово: Они. 2 Телевизор в забегаловке был настроен на канал «All news»[11], так что он уже третий раз смотрел один и тот же выпуск новостей. Он бы охотно обошелся во время еды без такого аккомпанемента, но ничего не поделаешь: как ни пытайся смотреть в другую сторону, взгляд невольно обращается к экрану, даже если звук выключен. Вот результат зависимости от техники, подумал Леопольдо Стрини. Люди уже не могут оставаться наедине с собой. Самая глубокая мысль, какая посетила его за этот день. Другие клиенты кафешки тоже не отрывали глаз от экрана – семьи с детишками и служащие, вышедшие пораньше на обеденный перерыв. Дело монстра вызвало всеобщий интерес. СМИ подливали масла в огонь. Сейчас, к примеру, без конца показывали, как полицейские нашли в лесу два скелета. Сведений было мало, но телеканалы назойливо повторяли их. А люди не уставали смотреть. Если даже переключить на другой канал, ничего не изменится. Просто какой-то коллективный психоз. Смотрят будто в аквариум. Да: в аквариум ужасов. Леопольдо Стрини сидел за своим обычным столиком, в глубине зала. Эксперт ЛТА всю ночь трудился, изучая новые вещдоки, но так и не обнаружил ничего полезного. Он умирал от усталости и в середине утра позволил себе по-быстрому перекусить, прежде чем снова приняться за работу. Булка с котлетой и маринованными овощами, порция картофеля фри, бутылочка «спрайта». Он уже доедал сандвич, когда какой-то мужчина уселся за его столик, как раз напротив, загораживая телевизор. – Привет, – сказал этот тип, дружелюбно улыбаясь. Стрини на мгновение растерялся: он никогда не видел этого человека, к тому же среди его друзей не было выходцев из Азии.