– Это похоже на снимки одной жертвы с разных ракурсов. Гленн вытаскивает из стопки фотографию с шишкой в крови и с кошельком на пне. – Здесь нет людей, тем не менее эти снимки попали у вас в эту же подборку. Почему? – А! – Я еще раз перебираю фотографии. – Я не обратил на них особого внимания. Скорее всего, случайный выбор. – Здесь двадцать с лишним фотографий. Вы отобрали шесть, относящихся к одному и тому же делу. Какова вероятность, что это случайность? – Высока. Согласен, выбор был не такой уж произвольный… – Я пытаюсь разобраться в собственной логике. – Да, похоже, что не такой уж… Я указываю на цифры на оборотной стороне фотографий. – Насколько я понимаю, это нумерация дела, она везде совпадает. Похоже, какая-то кодировка для записи даты. Гленн берет фотографии и разглядывает цифры. – Их здесь быть не должно. – Он раздраженно смотрит в камеру. – Значит, вы ориентировались на эти цифры? Потому и сложили эти фотографии в одну стопку?.. – Он пожимает плечами и поднимает руки в знак беспомощности. – Вроде бы логично. Лучше бы мне держать язык за зубами. Но я не могу. Мое стремление к логическим объяснениям иррациональное и навязчивое – и опасное. – Нет. Я выбрал их не поэтому. Гленн напрягается, это чувствуется физически, но самообладание по-прежнему при нем. Я слышу заданный все тем же спокойным голосом вопрос: – Тогда откуда вы знаете, что все они с одного места преступления? Глава 5. Озарение Уверен, детектив Гленн потратил не один час, тренируясь оставаться спокойным и собранным в экстремальных ситуациях. Подозреваю, что в происходившем до сих пор не было ничего случайного. «Случайно» попавшая мне на глаза фотография с размозженной головой предназначалась для проверки моей реакции. Но его самообладание дало слабину, когда я у него на глазах выбирал фотографии. Это застало его врасплох. Думаю, до этого момента он всего лишь проверял свои подозрения. Отсутствие агрессии было его преимуществом – насторожись я, то раньше бы понял, что происходит. То, что я несколько часов не видел шерифа – женщину со стоянки, – тоже не случайно. На ее лице читается все, что она думает. Гленн работает намного тоньше. Подозреваю, это она приказала спецназу высадить мою дверь, тогда как подход Гленна полон нюансов. Это его заслуга, что я охотно забрался в его машину, будто испуганная заблудшая овечка. – Почему вы выбрали эти фотографии? – опять спрашивает он. Я снова смотрю на них. – Как-то подсознательно. Его тон снова смягчился. – Вы ничего не хотите мне рассказать, Тео? – Пожалуй, хочу. С ботаникой я не дружу и вечно забываю названия растений. – Я показываю на маленький колючий сорняк. – Это не чертополох, но что-то родственное. – Я указываю на сорняки на других снимках. – Это растение встречается только на фотографиях, которые я отложил. Получается, их сделали в одно и то же время года. Он берет одну фотографию и удивленно смотрит на нее. – Сорняки?.. – Они самые. – Я указываю на остальные снимки. – Другие я тоже рассортировал по определенным соображениям. – Я беру в руки снимки со старухой и те, которые считаю родственными им. – Здесь искажает линза фотоаппарата – это видно в углу, где прямые линии. – Я перехожу к следующей стопке. – А это отсканированная фотопленка. Наверное, их сделали в девяностых. – Наверное, – повторяет за мной Гленн, слегка покачивая головой. В дверь стучат, и кто-то просит Гленна выйти в коридор. – Прошу прощения, – говорит он и скрывается за дверью. Я слышу разговор, но слов не разобрать. Меня гложет любопытство, но я стараюсь не показывать интереса, ведь на меня по-прежнему нацелена камера. Детектив Гленн возвращается, он, кажется, расслабился. – Можно дать вам совет, доктор Крей? – Уверен, что он мне пригодится. – Если снова окажетесь когда-нибудь в ситуации, вроде этой – не дай бог, конечно, – то держите язык за зубами, пока не поговорите с адвокатом. – Он постукивает пальцем по стопке фотографий. – Это жутковато. И можно даже сказать – подозрительно. – Я просто был честен. – Я заметил. Честность себе же в ущерб. Кстати, мне любопытно, почему вы замешкались с фотографией с разбитой головой. – Значит, все-таки не случайность? – Ну да. – Он кивает. – Я хотел посмотреть, будет ли у вас нормальная реакция – отвращение или же что-то еще. – А я, значит, «замешкался»? – Ага, так же реагируют полицейские и врачи. – Я работал на скорой. Гленн приподнял бровь. – Неужели? – Да. Но дело даже не в этом. Я рассматривал подтек крови на белом шве между плитками кафеля. Это заставило меня подумать о кости. Гленн прищуривается. – О кости? До чего вы странный! Не знаю, понимаете ли вы сами, до какой степени это все странно. – Он машет в сторону фотографий. – Хотите знать, что меня больше всего заинтересовало? – Очень хочу. – Вы ни слова не упомянули о самих телах. Вы заметили все, кроме них. Даже я сам должен признать, что это немного необычно. – Наверное, это потому, что люди не моя область интереса и профессионализма… Гленн усмехается. – Я это заметил. – Так… я могу идти? – Вы могли уйти в любой момент. Технически мы вас и не арестовывали. Я с подозрением кошусь на дверь. – Когда вы говорите, что я свободен, – говорю я, – значит ли это совсем свободен? Или вы все равно будете следить за мной из-за… даже не знаю пока из-за чего. – Вы свободны. Вы не тот, кто нам нужен. – Не тот, кто вам нужен? Может, хоть теперь объясните, что происходит? – Конечно, профессор. В какой-то момент вы были нашим основным подозреваемым в деле об убийстве. Окружной прокурор уже прикидывал, какой галстук ему надеть на вашу смертную казнь. – Он смотрит в камеру и начинает. – Они здесь все немного становятся нервными, когда дело доходит до таких вещей. Хотели поскорее до вас добраться, чтобы получить свидетельства вашей виновности. Я чуть не онемел. – Меня? Моей? Почему я? – Ответом должны были послужить фотографии, но иногда я настолько отключаюсь, что не могу сложить дважды два. – Вы шутите? О таком подозреваемом, как вы, можно только мечтать. Равнодушный ко всему гениальный ученый, который к тому же разглагольствует об альфа-хищниках. Это даже слишком хорошо. Когда до меня доходит смысл услышанного, меня кидает в жар. Гленн как будто полностью расслаблен, но, боюсь, это все еще игра. Он замечает мое состояние. – Я серьезно. – Он указывает на дверь. – Вы можете идти прямо сейчас.