На ограниченном пространстве яхты я довольно хорошо изучил своих спутников. Они представляли собой полную противоположность друг другу. Старший капитан был старше и по возрасту, его дубленая кожа выдавала человека, который почти всю жизнь провел в океане. Он носил потрепанные топ-сайдеры[25], выцветшие футболки и шорты. Его легко можно было принять за владельца чартерного рыболовецкого судна с юга Флориды. Голос его огрубел, и бо́льшую часть времени он изъяснялся нецензурно. Второй агент, высокий блондин, скорее, напоминал капитана дорогих коммерческих яхт. Капитаны никак не могли прийти к единому мнению о том, что делать с поломкой. Свою точку зрения они доносили, не стесняясь в выражениях. Однако спустя несколько дней я больше доверял старшему капитану, хотя общаться предпочитал с младшим – только потому, что тот был не так резок. Будучи неопытен в морском деле, я помалкивал и старался учиться у обоих. В Нассау мы забрали гребной винт, который уже доставили на пристань сотрудники авиаподразделения УБН. Нам повезло: неподалеку стояла военная плавучая база подлодок, и два водолаза заменили нам поврежденный винт. Для меня это стало открытием. Это был отличный пример взаимодействия федеральных ведомств и лучшее доказательство влиятельности УБН. Только тогда я в полной мере осознал, какое значение власти придают войне с наркомафией. УБН и ВМС США задействовали серьезные ресурсы ради расследования. Это очень впечатляло! На следующий день мы отплыли в сторону пункта назначения – острова Провиденсиалес, входящего в архипелаг Тёркс и Кайкос. Однако напряжение на судне не спадало. Из-за замены винта мы отставали от графика на два, а то и на три дня, что дополнительно усугубляло и без того непростые отношения. Капитаны не могли договориться об элементарных вещах и были явно раздражены присутствием на яхте сухопутного агента. Для них я был не просто новичком в море и на судне – я и агентом УБН служил меньше года! В довершение всего выросли волны, и нас свалила морская болезнь. Болезнь тяжело переносили все, но я поправился быстрее, отчасти потому, что мог больше отдыхать. Чтобы наверстать упущенное время, мы шли даже ночью, так что капитаны были измучены и болезнью, и отсутствием ночного сна. На третий день стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Моим спутникам остро требовался отдых. Я пошел на мостик и предложил заменить их ночью, чтобы они оба выспались. Мы сошлись на том, что я буду следить за курсом; мне объяснили азы навигации, управления с системами радиосвязи и радиолокации. Трогать что-либо мне строго запретили. Судно было оснащено автопилотом, поэтому капитаны установили скорость и проложили курс, после чего в очередной раз повторили, чтобы я ничего не трогал. Несколько раз в час я должен был проверять радар, чтобы мы не столкнулись с другим судном. После этого капитаны отправились спать. Даже для такого новичка, как я, это было простое задание. Труднее всего было не заснуть ночью, но через несколько часов с многочисленными проверками радара, который сканировал океан на двадцать семь километров во все стороны, мои мысли понесло не туда. Из-за недостатка сна я начал нервничать и представлять, что мы столкнемся с другим судном или налетим на риф. В голову лезли всякие ужасы. Случись что – вокруг нас только океан на двадцать семь километров вокруг! Налетим на риф и пойдем на корм акулам, которые уже притаились под яхтой! Я прямо слышал, как рыба в панике выпрыгивает на палубу… Я впервые ощутил, насколько огромен океан, и эта мысль не давала мне покоя. Несмотря на усталость, все инструкции я выполнил в точности, и судно шло четко по курсу. Проснувшись через несколько часов, старший капитан сразу поспешил наверх и потребовал у меня отчета. Он вел себя так, словно что-то не в порядке. Яхта не сбилась с курса, и я действительно ничего не трогал, однако он обвинил меня в том, что я сменил направление и скорость. Я пытался возражать, но он не стал слушать и прогнал меня с мостика. Конечно, это никак не способствовало улучшению отношений в коллективе. На пятый день пребывания на одном судне со страдающими от морской болезни капитанами я снова заболел, но держался, хотя переносить давление со стороны капитанов становилось всё сложнее. Мы приближались к Прово, тошнота понемногу отпускала, и я решил попробовать наладить отношения. Пока капитаны занимались навигацией, я приготовил на гриле стейки, запек картофель и обжарил грибы. Получился весьма приличный обед. Мне казалось, это хорошая идея, но ни один из моих спутников не обрадовался. Они процедили сквозь зубы, что не время для стейков, ведь мы еще не достигли пункта назначения. Похоже, я им просто не нравился, и, положа руку на сердце, я и сам уже был готов сойти с этой чертовой яхты, чтобы больше их не видеть. У Прово я попросил моторную лодку, чтобы добраться до берега. Вещи собрал накануне вечером, не желая оставаться на судне ни одной лишней минуты. Я встретился с Джином и другими агентами «Группы-10», которые прибыли на место раньше нас. Ночевать я остался в номере Джина, прямо на полу, – настолько мне не хотелось возвращаться на яхту к враждебно настроенным агентам. Мы ждали у бассейна отеля, где поселился Джин, но, так как мы не успели на Прово к сроку, преступники решили отложить доставку еще на пару недель. Все агенты вернулись в Майами, чтобы перенести доставку, а два капитана остались на яхте. Я был рад возвращению в Майами: в ограниченном пространстве с теми двумя капитанами я бы не вынес больше ни дня. Заключив новую договоренность с контрабандистами, мы вылетели обратно на Тёркс и Кайкос. Через несколько дней после приземления на острове и согласования операции с полицией Тёркса и Кайкоса мы с двумя яхтенными капитанами и местным полицейским ехали на видавшем виды пикапе в аэропорт Прово, чтобы проследить за доставкой кокаина. Мы замаскировались на дальнем конце взлетно-посадочной полосы, на небольшом участке дороги вдали от здания аэропорта. Через некоторое время на полосу приземлился самолет с двумя двигателями и поехал в нашу сторону, на дальний конец полосы. Я пока не знал, откуда он вылетел, но полагал, что с Кубы. Когда самолет развернулся, став носом в сторону вокзала, дверь открылась и кто-то выбросил на землю несколько зеленых спортивных сумок. Я успел заметить двух пилотов-испанцев не старше тридцати лет в гуаяберах и широких брюках. Снаружи самолет ничем не отличался от других, а вот внутри были демонтированы кресла, чтобы оставить больше места для сумок с товаром и уменьшить вес воздушного судна. Наркодилеры часто так делали, поэтому демонтированные кресла для нас были почти стопроцентным признаком того, что самолет использовался для контрабанды наркотиков. Мы должны были выйти из укрытия, как только самолет приземлится. Самолет подрулил к концу посадочной полосы и близлежащему ангару, развернулся, и мы – два агента УБН и по совместительству яхтенных капитана, местный полицейский и я – вышли и забрали товар. Неподалеку спрятались агенты подкрепления на случай, если нам понадобится помощь. Пилоты на нас внимания не обратили, так что мы даже не разговаривали. Разгрузка заняла не больше минуты. После выгрузки всех сумок самолет порулил к вокзалу на заправку и вскоре улетел, предположительно на Кубу. Спортивные сумки мы перенесли в охраняемое помещение и проверили содержимое. Весы показали четыреста килограммов кокаина. После проверки на подлинность мы загрузили кокаин в самолет УБН для переправки в Майами. Всё это время сумки с товаром охранял я. В самолете почти не было места, и я едва разместился среди сумок для перелета в аэропорт в городе Опа-Лока. Во Флориде нас встретили другие агенты «Группы-10» и помогли перевезти кокаин на охраняемый склад, где мы переупаковали товар и снабдили его маркировкой для приобщения к делу. Пока кокаин оставался на хранении в УБН, Чич и Чонг сообщили преступникам, что поместили его в замаскированные отсеки яхты «Гаттерас Спортфиш» и что в зависимости от погодных условий и местонахождения патрульных лодок смогут доставить груз в Майами недели через две. «Гаттерас» по-прежнему маскировалась под рыболовецкое судно, находящееся в длительном плавании. Спустя две недели Чич и Чонг связались с кубинскими контрабандистами и отчитались, что товар успешно прибыл в Майами и готов к отгрузке. Мы оформили ввоз кокаина в Майами как «международную контролируемую поставку[26]» и установили наблюдение за пунктом разгрузки, чтобы позже арестовать преступников. Пока я сопровождал кокаин обратно в Южную Флориду, Джин вместе с работниками прокуратуры США в Майами готовил обвинительное заключение против Рауля Кастро, вице-президента Кубы и младшего брата кубинского диктатора Фиделя Кастро. Его считали организатором контрабандного ввоза кокаина. Позже я узнал, что самолет, доставивший четыреста килограммов кокаина, действительно прилетел с Кубы. Пилоты приземлились в Прово, выбросили сумки и вернулись на остров. После взлета с Прово за ними непрерывно следовал военный самолет, оснащенный авиационным комплексом радиообнаружения и наведения. Однако, прежде чем обвинительное заключение передали суду присяжных, наш непосредственный руководитель прикрыл всё дело. Он просто сказал: «Оставьте Рауля Кастро в покое», но не дал никаких объяснений! Несколько месяцев спустя кубинского военного, героя революции, со множеством высоких правительственных наград, генерала Арнальдо Очоа Санчеса обвинили в получении взяток от колумбийских наркодилеров и перевозке нескольких тонн кокаина через Кубу, которая, по гордому заявлению Фиделя Кастро, была свободна от наркотиков со времен революции 1959 года. По мнению кубинских экспертов, это был показательный суд, во время которого генерал и еще тринадцать соответчиков предстали перед военным трибуналом и были признаны виновными в сговоре с целью ввоза нескольких тонн кокаина и марихуаны в США. Показания свидетелей перед трибуналом подтвердили то, что уже знали в УБН: Куба стала перевалочным пунктом для ввоза кокаина и марихуаны в США с разрешения местных властей. Но ведь именно братья Кастро состояли в сговоре с наркокартелями! Генерал Очоа не мог участвовать в этой схеме без указания верховных лидеров революции. На Кубе ничего не делалось без ведома Команданте. Тем не менее Очоа приговорили к смерти. На рассвете 13 июля 1989 года прославленного генерала и трех других кубинских военнослужащих расстреляли на военной базе спецназа в Гаване. Я не знал, стала ли та наша операция на Тёрксе и Кайкосе причиной возбуждения дела против Очоа и его последующей казни, но лидерам коммунистического режима действительно было удобно назначить Очоа крайним. Правда всплыла лишь много лет спустя. Приказ о прекращении дела против Кастро поступил не из Министерства юстиции США, а прямо из Белого дома. От самого президента Рейгана. Эта новость всех потрясла! Разбор геополитических отношений между США и Кубой не входил в сферу нашей компетенции, и единственное, что нам оставалось, просто смириться с этим. ХАВЬЕР Иногда на службе случалось такое, что я начинал молиться. Меня нельзя назвать ярым католиком, но я помню молитвы, которые читали моя мама и бабушка. Когда мне что-то угрожало, я всегда молился Пресвятой Деве и читал «Отче наш». Первый раз я ощутил липкий страх смерти в середине восьмидесятых, когда еще служил в Остине. Старшие агенты назначили меня на операцию, чтобы я сыграл роль мексиканца, владельца 225 килограммов марихуаны. Моей задачей было договориться с группой распространителей и привести их в ловушку. Мы провели немало часов в остинских стрип-клубах, прежде чем договорились о поставке наркотиков с летчиком, который выступал нашим информатором. Летчик был неплохим парнем, но его крошечный самолет с одним двигателем выглядел так, будто держится исключительно на честном слове и вот-вот развалится. Оформив кучу бумаг – их количество внушало ужас! – и пройдя все бюрократические препоны, мы наконец получили из штаб-квартиры УБН в Вашингтоне разрешение на перевозку самолетом 225 килограммов травки, собранной в ходе ряда других операций по конфискации наркотиков в Остине. Марихуану упаковали в джутовые мешки и загрузили в багажный отсек самолета, припаркованного на небольшом взлетном поле за пределами Остина. Для того чтобы всё выглядело естественно, наш информатор, пожилой белый мужчина-контрабандист, сказал, что выполнит облет взлетно-посадочной полосы, и попросил контрабандистов в качестве разметки расстелить на земле туалетную бумагу. Это означало бы, что всё в порядке и мы можем приземляться. Я нервничал еще до посадки в самолет – крошечный и совершенно ненадежный на вид. Информатор заверял меня, что лететь безопасно и что на этой машине он перевез немало контрабандной травки. И вот мы на западной границе Остина, и я, затаив дыхание, забираюсь на пассажирское место, а самолет кое-как поднимается в воздух и пролетает над сухим кустарником. На короткую, покрытую пылью «взлетно-посадочную полосу», размеченную белыми рулонами туалетной бумаги, самолет заходил рывками и с грохотом. Пока летчик примеривался для посадки, я обливался потом, вцепившись в кресло. В последний момент он дернул штурвал вверх и снова взлетел. Этот рывок и последовавшая за ним тряска довели меня до ручки: я уже был уверен, что нам конец. Словно почувствовав это, летчик попытался меня успокоить. Он объяснил, что это такой маневр, который означает, что приземляться безопасно. При очередном приближении к земле самолетик бросало из стороны в сторону. Коснувшись поверхности, он запрыгал по грязи. Я не мог поверить, что всё закончилось. Я прочел очередную молитву и возблагодарил Господа и Деву Марию Гваделупскую, что мы не разбились. На земле, у самого края полосы, нас встречала группа мужчин на машинах. Сначала я никого не узнал, и радость по поводу удачного приземления сразу растворилась: я решил, что угодил в ловушку. Потом от мужчин отделились двое, побежали к нам, открыли багажный отсек и начали разгружать джутовые мешки с марихуаной, и я успокоился, узнав в них тайных агентов. На трясущихся ногах я медленно пошел к сараю на краю посадочной полосы, где стояли с включенными двигателями черный внедорожник и темно-серый пикап. Ко мне быстро подошли наш главный тайный агент и настоящий преступник, который и был покупателем марихуаны. Шоу началось! Я поздоровался на ломаном английском и пожал руку преступнику, который назвался Стивом. Он был чрезвычайно любезен, поскольку считал меня владельцем травки. Агента рядом с ним звали Ларри. Обменявшись любезностями, мы сели во внедорожник и поехали в Остин. Мешки с марихуаной загрузили в пикап, который по виду ничем не отличался от типичного техасского пикапа. Никому бы и в голову не пришло, что он везет 225 килограммов травки! По дороге Ларри поддерживал легенду. Вешал Стиву лапшу на уши о том, что это начало прекрасной дружбы и что он знает кучу потенциальных покупателей, которым регулярно требуются крупные партии марихуаны. Он уверял Стива, что я авторитетный владелец плантаций травки и могу поставлять ее тоннами. Я усиленно поддакивал. Мол, за ваши деньги – в любых количествах. Стив заплатил вперед двести тысяч долларов и остался должен еще семьсот тысяч, которые обещал заплатить после доставки. Он сказал, что покупатели с наличными ждут его в разных частях южного Остина. Первый раз мы остановились у задрипанной гостиницы, и он начал разгружать мешки с товаром. Как только Стив принялся отсчитывать сто тысяч долларов, мы решили его арестовать. Он попытался сбежать, но через несколько минут мы его поймали. Часть покупателей, ожидавших травку в гостинице, при виде наших маневров также попытались скрыться. Двое были на машинах, так что я тоже сорвался с места и запрыгнул в арендованный «Линкольн-Континенталь», на котором приехал один из преступников. Это была настоящая кинопогоня! В какой-то момент я нарушил правила, повернув на дорогу с односторонним движением, и принялся яростно сигналить разбегающимся людям, почти не слыша этого из-за стучащей в ушах крови. Одного из преступников мне удалось загнать в угол, и я ударил по тормозам, с визгом останавливая машину. Я выскочил наружу, уложил его носом в пыль и надел наручники. В тот день мы арестовали пятерых преступников и конфисковали более восьмисот тысяч долларов наличными. Перед судом предстал только Стив, который нанял себе одного из лучших в стране адвокатов по гражданским делам. Тони Серра из Сан-Франциско, который называл себя адвокатом-хиппи и носил длинные белые волосы собранными в хвостик, уже вел такие дела, защищая и «Ангелов ада»[27], и членов Симбионистской армии освобождения[28], похитивших богатую наследницу Патти Хёрст в 1974 году. Самым крупным и политически громким делом Тони Серра была защита одного из основателей Партии черных пантер[29], Хьюи Ньютона. В 1970 году он успешно опротестовал приговор Ньютона, обвиняемого в непредумышленном убийстве: тремя годами ранее тот застрелил полицейского из Окленда, который остановил его на дороге. Однако в баптистском городе Уэйко, штат Техас, где преобладают белые и к тому же находится христианский ультраконсервативный Бэйлорский университет, Серра, защитник наркодилеров, пришелся не ко двору. Мало того, во время рассмотрения дела он вел себя невероятно заносчиво. Помощник федерального прокурора и УБН предложили Стиву, клиенту Серра, очень хорошие условия, если тот подпишет соглашение о признании вины. Серра отказался. Тогда дело передали судье Уолтеру Смиту – позже он снискал дурную славу, председательствуя на заседании по делу «Ветви Давидовой[30]», где вынес неоправданно жестокие приговоры членам секты, выжившим после кровавого противостояния с Федеральным бюро расследований в 1993 году, в котором погибло восемьдесят человек, в том числе двадцать детей. На процессе над Стивом я выступал свидетелем и передал наш разговор во внедорожнике, во время которого Стив интересовался поставками крупных партий марихуаны. Единственный вопрос, который задал мне Серра: лгал ли я, выполняя свою работу. Я ответил, что лгал, но только в качестве тайного агента. Наверное, мой ответ поставил его в тупик, потому что больше он вопросов не задавал. Стива признали виновным и приговорили к тридцати годам тюремного заключения. СТИВ По лицу струился пот. Я упер прикладом в плечо девятимиллиметровый пистолет-пулемет марки «Кольт» и легким толчком приоткрыл изрешеченную пулями дверь спальни, знаком попросив напарников из УБН держаться позади. В пригороде Майами царил разгар лета, и нас только что обнаружили в убежище – в главной спальне дешевого съемного дома в городе Хайалиа. Один из наших подозреваемых, кубинский наркодилер, дважды ранил в руку моего напарника Кевина Стивенса, бывшего морпеха из Индианы. Нас раскрыли! Всё началось с шума в гостиной. В приоткрытую дверь спальни я увидел, как двое преступников наставили пистолеты на нашего тайного агента и информатора, которые теперь лежали на полу и умоляли не убивать их. Я закрыл дверь и вызвал две группы подкрепления. Когда Кевин снова приоткрыл дверь, за ней оказался один из преступников, который как раз шел проверить спальню. Кевин закричал: «Полиция!», и в него начали стрелять. Он успел несколько раз выстрелить из своего девятимиллиметрового пистолета, прежде чем две пули попали ему в руку. Падая, Кевин ухитрился закрыть дверь. Обливаясь потом, я сжал свое оружие в липких от крови Кевина пальцах и наставил его на преступников в комнате. Где-то на периферии зрения маячила фигура нашего тайного информатора, безуспешно пытавшегося сесть прямо: он зажимал руками горло, пытаясь остановить кровь, которая толчками выплескивалась меж его пальцев и заливала всё вокруг. Информатора во время побега подстрелил второй преступник из револьвера 357-го калибра. Тайный агент Пит на полу кричал, чтобы мы срочно вызвали скорую информатору. Как же мы так облажались? Дело изначально казалось простым: под видом покупателей заявиться с крупной суммой в дом, снятый для проведения операции в рабочем районе, и, как только преступники займутся подсчетом денег, поймать их с поличным и конфисковать пакет с семнадцатью килограммами кокаина, который обошелся по 26 тысяч долларов за килограмм. Ну ничего ведь сложного! Эта идиотская самоуверенность испарилась, когда наспех спланированная операция внезапно превратилась в кровавую бойню. Шел 1989 год, я уже два года работал в составе «Группы-10», призванной навести порядок на Карибах. Мы занимались громкими делами о конфискации сотен килограммов кокаина, который Медельинский картель перевозил в порт Майами через крошечные Карибские острова вроде Гаити, Кубы и весьма запомнившихся мне Тёркса и Кайкоса. После этого небольшую операцию по конфискации всего семнадцати килограммов кокаина никак нельзя было счесть значимым событием. Мои напарники – Пит, Линн и Кевин – воспринимали ее как повод выбраться из офиса на вечерок и расслабиться, закрыв дело, не требующее особой подготовки. Мы с Кевином уже бывали в передрягах – молодые агенты, которые хватались за любое задание, надеясь на карьерный рост. За год до злополучной операции в Хайалиа мы попали в ситуацию, которую военные называют «огонь по своим». Тогда нам тоже угрожала смертельная опасность: выслеживаемый преступник оказался полицейским, который хотел поймать дилера с поличным во время покупки кокаина. Копы и федеральные агенты планировали арестовать дилера, а деньги забрать себе. Разгул преступности на почве наркоторговли пришелся на конец восьмидесятых, и юг Флориды наводнили внедренные сотрудники правоохранительных органов из всех федеральных агентств. Это в дополнение к таким же внедренным местным копам. Все они были вооружены, имели отличную подготовку и пытались превзойти друг друга. Форму никто не носил, ходили в штатском. В конце 1988 года, за год до кровопролитной перестрелки в старом доме в Хайалиа, мы с Кевином допрашивали информатора, и тот рассказал, что знает распространителя, продающего кокаин килограммами. Мы выжали из него всю информацию, и, хотя ее оказалось немного, энтузиазма молодых агентов вкупе с поддержкой старшего агента Джина Франкара хватило, чтобы провернуть собственную операцию. По совету Джина мы приказали информатору договориться о встрече с преступниками в кафе «Денни» у Международного аэропорта Майами. Это кафе дилеры почему-то жаловали, возможно, из-за его неприметности и близости к аэропорту. Парковка на другой стороне улицы давала нам и агентам наблюдения отличный обзор на кафе, так что мы увидели бы и преступников, и машины, на которых они приехали. Если бы всё пошло по плану, мы бы проследили их до дома и других часто посещаемых мест. Итак, мы с Кевином и группой наружного наблюдения заняли места на парковке напротив кафе «Денни» и ждали. Я приехал на потрепанном жизнью олдсмобиле с тонированными стеклами, что было нетипично для Южной Флориды, где у большинства машин стекла затемняли. Заехав на парковку, я выбрал место, откуда открывался отличный обзор на входную дверь кафе, и припарковался рядом с пикапом с затемненными стеклами. Ресторан был справа, а пикап – слева от моей машины. Мы уже собирались отправить информатора в кафе, как вдруг завелся припаркованный рядом со мной пикап. От неожиданности я вздрогнул. Я следил не только за входной дверью в «Денни», я ведь и другие автомобили на парковке осмотрел, но не заметил движения внутри пикапа и считал, что там никого нет! Пикап тем временем шустро выехал со своего места и встал передо мной, перекрывая обзор на вход в кафе. Водитель так и не вышел. Я понял, что дело дрянь: пока мы наблюдали за окрестностями в поисках преступников, они могли делать то же самое. Они следили за нами! Может, нас или информатора заказали группе убийц? Или это всего лишь ревнивый муж или бойфренд шпионит за своей женой или девчонкой? Я связался с Джином и попросил совета. Мы решили подобраться к пикапу и выяснить, кто внутри. Крайне опасная ситуация. Мы с Кевином и группой наружного наблюдения отъехали на соседнюю парковку и надели защитную экипировку: пуленепробиваемые жилеты, оружейные ремни и форменные куртки – у нас они всегда были с собой. Рассевшись обратно по штатским машинам, мы вернулись на парковку перед «Денни». По плану три наши машины должны были одновременно встать перед пикапом, а машины группы наблюдения – по бокам. Мы включили синие мигалки и выскочили с оружием на изготовку. Сообщив преступникам, что это полиция, мы приказали выйти из машины. Двери пикапа медленно открылись, и наружу вышли двое мужчин с поднятыми руками. В руках у них были полицейские значки. «Преступниками» оказались полицейские из отдела по борьбе с наркотиками Департамента полиции Хайалиа. Они вели собственное расследование, ориентируясь на показания своего информатора. В те времена между агентствами шла ожесточенная конкуренция, многие полицейские и специальные агенты очень ревностно относились к своей территории. Мало того, они держали расследования в тайне от других сотрудников, чтобы потом загрести всю славу себе. Конечно, мы были очень расстроены «результатами» этого потенциального расследования. Месяцы работы над одним делом обернулись ничем! Преступников мы не поймали, но все вздохнули с облегчением: ну, хотя бы никто не погиб.