– Вот! – указал Семен Иванович на газетные кульки пальцем, а потом снял пенсне и принялся лихорадочно тереть стекла. – Что «вот»? – уточнил я, не понимая, отчего он так нервничает. – Ваня, это три порошка, которые сделал, следуя твоим рекомендациям. Рецептуру, как ты и указал, доработал самостоятельно. В первом варианте использовал… – Семен Иванович, но как вы за такое короткое время смогли это сделать? – удивленно прервал я его. – Мы же с вами не так давно расстались! – Иван, сейчас вечер, можно сказать, ночь, а ушел я от тебя рано утром, – удивился в свою очередь профессор. Взглянул в сторону окна. Хм, действительно уже темнеет. Это выходит, что я целый день на ногах провел? И ведь есть усталость, но не сказал бы, что сильная. А сам не так давно от ранений очухался. Если же вспомнить события дня, то много всего произошло, так что не стоит удивляться. – У вас получилось? – уточнил я и осторожно развернул первый кулечек. – Не могу знать, проверка необходима, – водрузил на нос пенсне Семен Иванович. Цвет порошков меня озадачил. Один черный, второй розовый, а третий бежевый. Дело с антибиотиками имел не один раз, и они мне попадались от белого до слегка желтоватого цвета. – Составляющая посева гриба плесени есть в каждом порошке, но нет уверенности, что не получился яд, – огладил бородку Семен Иванович. – Профессор, а опытов на животных вы не проводили? – Иван, естественно, я вколол часть полученного препарата крысам, но ведь когда последствия могут наступить, неизвестно, – пожал тот в ответ плечами. – Нам потребуется как минимум месяц, тогда можно надеяться, что данный порошок не навредит человеку. – Угу, если бы он у нас с вами имелся, этот месяц, – потер я подбородок. – Черный и розовый порошок у меня вызывают сомнения, а вот бежевый внушает надежду, что он то, что нам требуется, просто произошла плохая очистка. – Иван, но ты же не станешь на мальчике экспериментировать? – нервно спросил профессор. – А у нас есть выбор? Нет, он существует, но Сережа умрет, и вам это доподлинно известно. Чудо, что в таком состоянии пацан дожил до сего времени. Мы с вами не предоставим ему и бедной матери надежды? Посмотрим со стороны, а потом руками разведем? – Я встал и осторожно завернул газетные кульки. – У вас инструменты с собой? – Но дозировка… – привел последний аргумент профессор. – На месте определимся, еще неизвестно, как родители себя поведут, а от них скрывать ничего не станем. Берите порошки – и поехали, время дорого. И все же силы свои я переоценил: пока дошел до пролетки, пять раз вымок от пота и три раза чуть не свалился от головокружения. Утрирую, конечно, мог и больше раз шмякнуться, слабость накатывала неимоверная. Тяжело выдохнул, когда в пролетку сел, а кучер по приказу профессора коня подстегнул. Дом графов Потоцких, как и в предыдущий мой визит, светился всеми окнами. Нас незамедлительно провели к постели мальчика. А состояние того ухудшилось, он потерял в весе, жар вернулся, и сбивать его уже получалось с превеликим трудом. Но пацан боролся за жизнь, цеплялся всеми силами, и кто мы такие, если не попытаемся ему помочь? – Лизавета Сергеевна, – обратился я к матери сразу после беглого осмотра мальчика, – есть шанс, что мы можем помочь вашему сыну. – Так чего вы стоите! – воскликнула графиня. – Дело в том, что лекарство может его и убить, болезнь зашла далеко, – сказал профессор, а я поморщился. Не те он слова говорит, пришлось пояснить: – Лизавета Сергеевна, лекарство мы только что получили. Шанс… – вздохнул и, скрипнув зубами, соврал, – высок, скажу прямо, в успех верю, но ваш сын очень слаб, есть вероятность, что организм не справится. Решайте. Графиня переводила взгляд с профессора на меня, на сына, сиделку и губу до крови закусила. – Других вариантов нет? – хрипло спросила Лизавета Сергеевна, глядя мне в глаза. – К сожалению, – ответил, не отводя глаз и медленно качая головой. – Помогите Сереже, хотя бы попытайтесь, – смахнула она с глаз слезы, размазывая на лице кровь, стекающую из прокушенной губы. Профессор поставил на стол свой саквояж, вытащил пару баночек, спиртовку, шприц, а потом на меня взглянул. – Бежевый, – коротко сказал я ему. – Доза? – уточнил Семен Иванович. – Грамм, не больше, – проговорил я, прикинув, сколько себе в свое время и в своем мире колол. Семен Иванович на кончике скальпеля взял порошок и поместил его в пробирку, вновь посмотрел на меня. Я подсказал, чтобы залил воду, из расчета на половину шприца, и перемешал. Профессор уже знал, что антибиотик (надеюсь, что он получился) вводить нужно внутримышечно. И вот после нехитрых действий профессор застыл со шприцем перед мальчиком. – Семен Иванович, не медлите, колите! – заламывая руки, воскликнула мать пацана. Профессор чуть головой качнул, но работу свою сделал качественно, хотя Сережа и вскрикнул от боли. Теперь нам оставалось надеяться на удачу и чудо. Эпилог Сижу в ресторане Марты и медленно жую отбивную, запивая красным вином. В этом мире мне чертовски нравится, в том числе и вкуснейшая пища, в которой еще нет никаких искусственных добавок. Прошла неделя, как профессор сделал мальчику укол и наши надежды оправдались. Сережа пошел на поправку, сегодня у него почти не осталось никаких симптомов болезни. Температура пропала через несколько часов, вслед за ней и кашель исчез, а от слабости и худобы паренька скоро останутся одни воспоминания. Кормят его как на убой и выполняют все капризы. Мне даже жестко пришлось поговорить с его матерью, которая «сияет и порхает» от счастья. Увы, боюсь, та меня не услышала, как и свою подругу Марию Александровну. Моя первая пациентка в этом мире уехала к отцу и мужу – по словам Лаврентия, сбежала от себя и меня. Это он мне сказал, когда передал от девушки письмо. Подозреваю, что та записка не раз переписывалась, текст вышел сухим и коротким. Слова благодарности и то, что она покидает Россию. Ну, для нас обоих, наверное, это лучший выход из положения. Болезнь Маши себя никак не проявляет, но Лаврентий держит руку на пульсе и постоянно имеет запас плесневелого хлеба и настойку прополиса. В данный момент Семен Николаевич проводит опыты, но вскоре его лекарством мы станем лечить больных. Точнее, он станет, а я буду отвечать за реализацию. Правда, непонятно, как получить антибиотик в нужных количествах, но, думаю, этот вопрос решим. С профессором мы расширили его лабораторию, вложил туда половину из выданных мне за спасение императрицы денег. Само награждение прошло в кабинете контрразведчика. Из его рук принял Георгиевский крест и десять тысяч рублей, а потом он стал меня уговаривать обучать охранителей. По его словам, лучше меня данной профессией никто не обладает. Ну, спорить с ним не стал: охранителям до телохранителей моего мира – как пешком до луны. Тем не менее отказался, не соблазнившись на очень заманчивые условия, правда, обещал еще к этому вопросу вернуться, после того как наладим дело с профессором. Ротмистр не стал уточнять, чем мы заняты, подозреваю, что ему все в деталях известно, и для России это не менее важно. Немного узнал про политические расклады, предполагаю, что от столкновений с различными силами никуда не деться. А вот про императрицу никто ничего не говорит, тот же ротмистр на мой осторожный вопрос плечами пожал да на другую тему разговор перевел. Эх, интересная загадка эта Ольга Николаевна Романова. Как она может править империей? Нет, понял, что ее влияние распространяется на внутреннюю политику, да и то с оговорками. Из обрывочных данных составил картину. Получается, что ей, как когда-то Петру с его потешными полками, не верили, отдали крестьян да рабочих на растерзание. Мол, девочка решила в политику поиграть, а этих не жалко. А императрица протащила определенные законы, и… народ зажил, империя начала процветать, у Ольги появились сторонники, и неожиданно для всех она оказалась не такой и беззащитной. Тот же ротмистр явно подчиняется каким-то генералам, но за государыню живота не пожалеет. – Ваня, еще что-нибудь хочешь? – проворковала над ухом Марта, не переставая провоцировать меня на определенные деяния. Вот и сейчас она кончиком языка томно облизала свои ярко-красные губы и глубоко вздохнула, пытаясь показать, что имеет бюст. Пару раз мы с ней оказывались в шаге от койки, в которой не прочь встретиться, но все время что-то мешало. То у меня проблемы (ротмистр находит, профессор не вовремя объявляется), то в ее ресторане дебош устраивали. – Мне, если можно, бокал вина и вазу с фруктами, – неожиданно прозвучал голос Олеся. – Сейчас принесу, – надулась Марта и ушла. – Ты как меня отыскал? – удивился я, пытаясь понять, кто передо мной. – Случайно, – хмыкнул тот и сел напротив. – Слышал, что тебя можно поздравить с несколькими достижениями. – Можно и не поздравлять, – пожал я в ответ плечами. Блин, на императрицу Олесь похож как две капли воды. Брови немного гуще, волосы вроде чуть короче. Близнец или… Как проверить? Ощупывать-то не станешь. Хотя имеется одна странность: за волосами мой приятель вечно старается свое лицо спрятать, в том числе и мочки ушей. Если передо мной девка, то… Гм, а ведь тогда прибьют, как пить дать, с места встать не успею – уроют. Императрице негоже без охраны по улицам столицы разгуливать. Или она, как и многие императоры, переодевается в простолюдина? Но зачем и для чего? – Иван, у меня к тебе серьезный и долгий разговор, – нахмурился мой собеседник, на лице которого мелькнула решимость. Гм, нет, наверное, он все же брат императрицы. Хотя…