– Семен Иванович, я все помню. Как там Сережа? – Мальчик-то? – Профессор посмурнел. – Плохо, сгорает ребенок, и лечение ему не слишком помогает. – А ваши изыскания по антибиотику? – Иван, видишь ли, я разрываюсь между больными, на лабораторию почти не остается времени, но несколько заготовок сделал в тот же день, как мы с тобой заключили соглашение, – ответил профессор. – Осталось синтезировать? – Да, совершенно верно, там несколько вариантов, – задумчиво огладил бородку доктор, а потом пенсне снял и стал тереть стекла. – Поехали, – присел я на кровать. – Да куда тебе! Лежи и сил набирайся, сам сделаю и результат привезу, – махнул он на меня рукой. – Раны твои затянулись, регенерация организма поразительная, доводилось такую встречать, но сил-то у тебя мало. Попытался встать, не слушая профессора. Хм, получилось – отлично. Да только ноги дрожат, на лбу пот выступил, а вдобавок ко всему шум в ушах стал нарастать и голова закружилась. Плюхнулся обратно на кровать – да, лучшим вариантом остается дождаться результата здесь. Профессор, довольный моим состоянием, уехал. На прощанье я его предупредил, чтобы с полученным порошком он сперва приехал ко мне. Дело в том, что составляющие мне неизвестны, общий принцип описал, а Семену Ивановичу предстоит непростой труд. Доктор, используя различные ингредиенты, должен получить порошок, обладающий свойствами антибиотика. Сумеет? Не сомневаюсь, тут просто вопрос времени и оборудования. Жаль, что не успел побывать в его лаборатории, обязательно этот пробел наверстаю, как только немного оклемаюсь. Потер щеку и поморщился – оброс, бриться пора, а еще как-то резко в туалет захотелось. Судно рядом с кроватью стоит, но как представил, что кто-то входит, а я тут в интересной позе, так сразу глазами смерил расстояние до одной из дверей в комнате. Наверняка тут имеется ванна с туалетом, туда и отправлюсь. По стеночке, с остановками, но сумел дойти, а через какое-то время и в ванне стал мыться. В резиденции императрицы уже имелась горячая вода, что меня сильно обрадовало, так как ледяной душ не готов принимать. Нежусь в ванне, обдумывая увиденное в зеркале. Шрам на спине уже побелел, и даже от ниток следа нет, которыми меня профессор зашивал. И в самом деле, зажило быстро. На плече небольшие белые отметины от пули, на ноге и вовсе не разглядеть, куда ранение получил. Легко отделался, а может, у парня, чье тело мне досталось, и впрямь регенерация повышена. Вспомнить хотя бы, в каком состоянии меня после избиения привезли к «родной» избе, а в скором времени от побоев и следа не осталось. – Иван Макарович! Вы тут?! – раздался голос от двери, которую попытались открыть, а потом застучали. – Да, здесь я, – ответил, порадовавшись, что крючок накинул на дверь, хотя в тот момент мыться и не собирался. – У вас все в порядке? – Да, – ответил, а сам глазами стал искать, во что бы потом одеться. Кое-как из ванны вылез, оказалось это не таким простым делом, а потом и полотенцем местами обтерся (раны тереть не стал), да вокруг своих чресел его обмотал. Коротковато полотенчико, но ничего не поделаешь, другой одежды тут нет, если не считать женской ночной рубашки. Но ее надевать не стал по понятным причинам: мало того что она не налезет, так еще и введу в заблуждение своей ориентацией того, кто за дверью дожидается. А слухи распространяются мгновенно, достаточно выйти в таком наряде, и слова обрастут домыслами, из которых последует, что мылся я минимум с мужиком в одной ванне, а то и с несколькими. Если в бане подобное не возбраняется и в какой-то мере приветствуется (я про мытье), то в ванной комнате уже совсем другая получается штука. А я по натуре, образу мыслей и влечению – гетеросексуален. Вышел из ванной комнаты, все так же держась за стеночку, но ноги уже не дрожали, хотя и слаб, в этом себе отчет отдавал. Рядом со своей кроватью углядел молоденькую сестру милосердия. Почему молоденькую? Да она подол задрала и в интересной позе полы намывала. Мля! И откуда только силы проснулись? Полотенце враз малюсеньким оказалось! А самое-то главное, толком ничего не разглядел, сестричка, взвизгнув, подол одернула и словно пружина на ноги вскочила. – Что тут происходит?! – раздался недовольный голос от двери. Е-мое, императрица! А я полотенчиком прикрываюсь! – Ваше императорское величество, – тоненьким голоском, дрожащим от испуга, проговорила сестра милосердия, – мне Марфа Спиридоновна велела полы протереть. – Протерла? – прошла императрица в центр комнаты, встав ко мне спиной и загораживая от сестры милосердия. – Свободна! Девушка, подхватила ведро и тряпку, поспешила удалиться, а императрица, не оборачиваясь, сказала: – Иван, ты бы прикрылся, что ли. – Чем, хотелось бы знать? – буркнул я себе под нос, но Ольга Николаевна меня услышала. Не по-императорски пару раз хихикнув, подошла к постели и, взяв одеяло, подала мне. И ведь не изменяет императрица своим традициям, по резиденции в шляпке и плотной вуали ходит, естественно, и платье у нее достойное, а про украшения уже не раз говорилось. – Спасибо, ваше… – разговорился было я, но Ольга Николаевна меня прервала: – Иван, тебе спасибо, ты же меня спас. – Гм, это долг любого уважающего себя подданного империи, – ответил, обретая уверенность, закутавшись в одеяло. – Не скажи, – дернула она головой, а потом подошла к окну и тихо проговорила: – Стреляли в меня не иностранцы, и при случае найдется немало тех, кто повторит подобное. – Но и защитники найдутся, их-то поболее, – ответил, не понимая смысла разговора. – Получается, ты уже от ран оправился, – повернулась ко мне Ольга Николаевна. – На службу тебя пока, – выделила она голосом последнее слово, – не зову, на лечение отправляйся, к морю или куда захочешь. За верность награждаю Георгиевским крестом и десятью тысячами рублей. – Служу империи и вам! – попытался вытянуться по стойке «смирно», понимая, что это нелепо, да еще и шум в ушах стал появляться, хорошо – стена рядом, о нее оперся. – Просьба есть одна, – медленно произносит императрица. – Выполнишь? – Постараюсь, – отвечаю, мысленно негодуя. Никогда не понимал того, как можно просить ответить человека согласием на что-то или с чем-то, но не озвучивать самой просьбы. – Награду не носи и, что произошло, никому не рассказывай. – Удалось утаить нападение? – поразился я. – Нет, ты не понял, – покачала головой Ольга Николаевна и подошла к двери, взялась за ручку, хмыкнула, оглянулась на меня. – Ты же уже и так обо всем догадался. Ничего не понимаю, стою молчу, а императрица медленно приподняла вуаль, приложила палец к губам и произнесла: – Жертвовать во благо империи приходится многим, надеюсь, ты окажешься на моей стороне и сделаешь правильные выводы. Пока я собирался с мыслями, Ольга Николаевна стремительно вышла и дверь за собой прикрыла. Я доплелся до журнального столика и прямо из горлышка графина сделал большой глоток воды, а потом уселся на кровать и вновь выпил. Н-да, сейчас мне чего-нибудь покрепче требуется, чтобы мозги встряхнуть. Не привиделось мне, когда профессор оперировал, а императрица как две капли воды на Олеся похожа. Получается… Мля-а! Она себя за него выдавала или и в самом деле есть брат-близнец? Почему так вопрос ставлю? Да не могу представить, чтобы императрица инкогнито ото всех участвовала в состязаниях на звание охранителя. Да и для чего оно ей? Драться и валяться в грязи, когда необходимо решать государственные вопросы? Нет, не могу себе этого уяснить. Зато понятно, откуда у Олеся браунинг взялся, уж он-то (или все же она?) одним из первых такую новинку для самообороны мог заполучить. – Покушать не желаешь? – заглянула в комнату женщина, кормившая меня бульоном. – Если только что-то существенное, мясо с картошкой или… – сказал я, но она меня перебила: – Кличут меня Марфой Спиридоновной, для тебя тетка Марфа или просто Марфа, – представилась няня. – Со мной все бытовые вопросы решай. – Хорошо, Марфа, – невольно улыбнулся я такой напористой и активной, но уже немолодой женщине, даже можно сказать, старушке, но боевой! – Поняла, сейчас принесут! – И одежду! – крикнул ей вдогонку. Услышала или нет? Шустра она больно, наверняка сестру милосердия присылала. Гм, а с чего у меня такой интерес проснулся к незнакомой девушке, когда ее панталоны увидел? Ну, попку обтягивали отлично, но это не тот вариант одежды, привычный для моего взгляда. Правда, последний раз с дамой общался давно, в этом мире с одной графиней сложились интимные отношения, хотя с Мартой тоже что-то могло выгореть, как и с Натали. Впрочем, с ними был бы просто секс без последствий, да и с Марией Александровной у нас тоже никакого будущего не предвидится. В комнату вошли несколько слуг, внесли стол и стул, а потом и несколько служанок расставили блюда и разложили приборы. Две служанки застыли у стула, собираясь мне прислуживать. Ха, а я-то в одеяле на кровати сижу и слюной от запахов давлюсь. Аромат стоит такой, что сдерживаю себя, чтобы не наброситься на еду. Особенно мне приглянулся зажаренной бок какой-то птицы, подрумянившаяся кожица блестит, и пар от нее исходит. – Одежду почему не принесли? – недовольно пробурчал я, но ответа не получил. Уже решился трапезничать в одеяле, но пришла нянечка и одежду принесла. – Тут только ботинки твои, остальное не подлежало ремонту, кровью попорчено, да и рвали ее на тебе, когда перевязывали, – объяснила она и добавила, видя, что я не спешу одеваться: – Чего сидишь-то? Одевайся, а Машка с Ольгой помогут. Служанки, хихикнув, мгновенно рядом оказались, и одна уже стала одеяло с меня стягивать. Блин, а под ним-то у меня ничего нет! – Чего вцепился-то? Девок, что ли, застеснялся? Так они не раз мужикам прислуживали и обслуживали, если потребность у тех имелась, – сказала Марфа. – Сам справлюсь, – мрачно ответил, а потом в сторону двери кивнул: – Свободны! Девицы и не подумали уходить, но шажок назад сделали и на свою «предводительницу» посмотрели. Марфа Спиридоновна губами пожевала и хотела что-то сказать, но я на нее посмотрел и процедил: – Уйдите все, ругаться не хочу, но и издеваться над собой не позволю. – На выход, – кивнула служанкам Марфа и первой покинула комнату. – Уф! – громко выдохнул я, представляя, как тяжело живется благородным господам в резиденции. Впрочем, наверняка генералы да графы с князьями своего не упустят и в подобной ситуации не смущаются. Это не мое дело, но когда мной играют, не люблю. Для чего эту провокацию, а другого и не дано, устроили? То ли так и в самом деле принято, то ли… Додумать не успел: ротмистр Ларионов пожаловал. Хорошо хоть я успел одеться и за стол уже переместиться, правда, кроме морса, ничего из напитков не обнаружил, в том числе и крепких. Ну, не слишком-то и хотелось, а вот от предложенной ротмистром папиросы не отказался. Вениамин Николаевич сперва расспрашивал о моем здоровье, благодарил за спасение императрицы, интересовался о дальнейших планах. Но зашел он явно не за этим. – Спрашивайте, что хотели, – не выдержал я. – Иван, – после короткой паузы, сказал ротмистр, – к тебе же императрица сегодня заходила. Так? – А то вам сей факт неизвестен, – хмыкнул я, ни минуты не сомневаясь, что если за моим местонахождением не наблюдают, то уж перемещения Ольги Николаевны отслеживают. – И? – Ты согласишься не распространяться о награде? – уточнил ротмистр. Я удивленно на него посмотрел, Вениамин Николаевич явно задал совершенно не тот вопрос, который хотел. Заверил его, что просьбу собираюсь исполнить, правда, не понимаю, к чему такая секретность. Увы, тот не стал ничего объяснять, а может, ему профессор помешал. Семен Иванович вошел в комнату, явно находясь в озабоченном состоянии, но, увидев ротмистра, споткнулся и у двери замер, поморщившись. – Доктор, вы желаете больного осмотреть? – поднялся со стула Вениамин Николаевич. – Да-да, конечно, и не только осмотреть, – погладил профессор свою бородку. – Ваше благородие, вы нас не оставите одних? – неожиданно попросил он Ларионова. – Конечно, да и дел у меня много. С покушением на императрицу оказалось не все так просто, это не обычные фанатики действовали. Много всего интересного всплывает, но пахнет дурно, – пошел к двери Вениамин Николаевич. – Иван, надеюсь, в скором времени смогу с тобой спокойно переговорить, есть несколько предложений. – Как скажете, – уклонился я от ответа. Не то чтобы не желаю иметь дел с контрразведкой, просто Ларионов прав на все сто. В данной службе всегда приходится копаться в грязном белье, и ароматы там те еще. Ротмистр ушел, а профессор подошел ко мне и выложил на стол три кулька из газеты.