— А зачем это?, — полюбопытствовал Дмитрий. — Да вот, интересно, — Семен чуть пожал плечом. Глядя на вас, ощущение, будто вы все работали ночь напролет. В какой-то шахте. — Ты на себя посмотри. Точно не лучше нашего. — Это я знаю. И увидев всех в таком состоянии, решил провести исследование, почему это так. Может, отравились чем-то, что не фиксирует Лада. У нее же заложена программа основных жизненных показателей. Если что-то редкое или необычное, она и не среагирует. — Я в детстве читал много научных статей. Эксперименты и прочее. Про нанороботов. Ну, нано они назывались по традиции, конечно, это были размеры молекул и больше. Но вот интересно, такого же пока не создали? Семен возился с анализами, но ответил. — Об этом давно писали. Полтора века точно. Что можно создать таких роботов, которые в силу малых своих размеров будут путешествовать по организму и лечить всякие болезни и раны. Как иммунитет, только механический, вернее, биомеханический. — Ну, и как прогресс? — После первых экспериментов, — Семен закончил какие-то манипуляции, налил кофе и сел за стол. Все повернули головы в его сторону. После первых экспериментов прогресс фактически и закончился. Все думали, что самое сложное — это микроминиатюризация. Что сделать робота настолько маленьким, чтобы сам передвигался, что-то анализировал, лечил. Потратили безумные деньги. Вроде, кое-что сделали нескольких. Потом долго отлаживали. Заметь, здесь не говорится даже о том, что на одного человека таких роботов нужны тысячи. Потом встала новая проблема. — Энергия. — Энергия. Не было технологий, чтобы в такого маленького робота запихнуть столько энергии, чтобы он добрался до нужного участка организма, выполнил свое дело и вернулся обратно, к базовой станции. Не было технологий просто. Начали экспериментировать, чтобы было несколько базовых станций для нано-роботов, по всему телу. Но это уже слишком сложно — несколько десятков металлических капсул, зашитых в тело — сложно, это не считая проблем синхронизации и координации нанороботов между собой. В общем, это все считалось такой, мертвой темой, пока не получила второе открытие ядерная техника. И когда стали изготовлять не только ядерные реакторы на станциях или подлодках, но и сумели внедрить это все во все электрические и электронные приборы. — Да-да. Помним войну против этих технологий со стороны «старой» энергетики. Казалось, на их стороне все деньги мира, ан-нет. Новая технология пробила себе дорогу, и углеводороды и старые методы накопления энергии стали использоваться там, где и должны изначально — в глубокой переработке. Только тут всплыли новые запросы — нужны особые материалы в промышленных количествах. Которая старая мировая экономика не умеет производить. — Все так. Но даже с новыми проблемами это оказался гигантский прорыв. Даже больший, чем изобретение и внедрение парового двигателя или двигателя внутреннего сгорания. Энергия резко подешевела, стала всеобщей и доступной. Как, не знаю… Как щебень, к примеру. Казалось, вот сейчас будет очередной большой шаг развития цивилизации… А потом… — Да уж. — Ладно, не будем о грустном, — Семен глянул на свой планшет, но, похоже, анализы не были закончены и продолжил монолог. Вернемся к нашим баранам. Теперь у нас, что касается нанороботов, были готовы и тело, и источник питания. Теперь оставалось самое сложное — интеллект. Надо было дать этим роботам мозг, и тут снова развитие остановилось. — Да, — поддержал Аркадий, — тут я, наверное, включусь. Как мы знаем, эта задача разбивается на две подзадачи. И если с большими роботами первую практически решили, а вторая — нерешаемая, то тут наоборот. Да, программу для нанороботов разработать можно, и даже не очень сложно. Все исследования выполняет базовая станция, а самим роботам достается чисто механическая, прямо скажем, работа. Но первая проблема пока не решается уже несколько десятилетий. Эти роботы очень маленькие, а у традиционных электронных мозгов, как вы знаете, есть чисто физические ограничения на миниатюризацию. Грубо говоря, нужный процессор требуемой производительности в эти размеры не запихнуть. — Да. В общем, потратили еще невероятное количество денег, как и с первым тупиком, или даже больше. Это к тому, что тратили невероятное количество средств, которые отрывали от других областей, в итоге, они были потрачены впустую, и только когда совершенно в другой области не произошел прорыв, только тогда закопошилась и наша тема. Оправданные ли это траты? Не могу сказать, тут надо озадачить философов науки. Может, оправданы, но мое мнение — нет. — Так что, давай скорее к нашим дням, а то на мостик уже надо идти. — А все, практически. Эта тема была мертвая много-много лет. И вот, когда открыли мета-бериллий, обнаружили его интересные свойства, что он может нести информации на порядке больше, и скорость передачи сигналов тех уплотнений крайне высока, опять откопали эту пыльную тему с нанороботами и начали снова ею заниматься. Как вы понимаете, прежних ресурсов нет и близко. Но, я слышал, что эксперименты проводят на животных, и даже кое-какой успех. Не берусь загадывать, но если ничего тектонически страшного не случится, то все будет, — он своей механической рукой показал знак победы. Все стали расходиться по своим постам, вполголоса обсуждая только что услышанное. — Ну как тебе?, — подошел Игорь к Эмилю. — Что именно? — Рассказ о нанороботах. Как думаешь, увидим мы на своем веку такое чудо? Ведь это считает практически бессмертие. Эмиль долго и грустно смотрел на него, а потом отвернулся. — Я что-то не так сказал? — Не помню, кто это сказал, давным-давно. Когда только изобрели радио. И всем казалось, что вот-вот придет всеобщее счастье и коммунизм. Но радио повсеместно появилось…а счастья так и не наступило. Так, думаю, будет и с этими нанороботами. Они прошли вместе в оружейный отсек, где Эмиль запустил программу проверки баллистических и крылатых ракет, а Игорь ему помогал, переставляю по команде датчики. — Слушай, — обратился он вдруг к офицеру по безопасности, — я понимаю, это все глупости и идиотизм с моей стороны, но устав требует, чтобы в случае чего я докладывал тебе. — Чего? Опять несвежие продукты и ты вместо сна просидел в туалете? Я проведу тщательное и всестороннее расследование. — Да бросай ты шутить. Я о капитане. — Ну? — Про мои подозрения, что он робот, ты и так знаешь, подожди, не перебивай меня. Я вчера пытался спросить у Лады, сколько роботов на борту. И что бы ты думал? — Что тут думать? Один, Юнга. Это очевидно. — Это да, — немного сконфуженно ответил Игорь. Но я спросил еще, есть ли еще роботы. — И Лада ответила, что информация закрыта. Игорь обескураженно выдохнул и посмотрел на офицера. — Так ты знаешь? — Конечно. Это стандартная процедура, на всех подлодках и не только. И это не единственный запрет, не могу тебе сказать, сколько их, но многие сотни. — Но зачем их создавать? — А что хорошего в том, что любой член экипажа может выведать любой секрет? Скажу тебе больше — перед началом похода, я лично проверил все запреты и ввел несколько дополнительных. — Ладно, это меня не касается. — Вот-вот, наконец-то я с тобой согласен. — Но все-таки. Зачем существует этот запрет? Я понимаю, что это закрытая информация… — Да, я не буду тебе отвечать, потому, что под трибунал пойду! — Так вот, давай просто порассуждаем. Ты вот уверен, что на борту только один Юнга? Ну, в смысле, только один такой, а где-то не бродит второй. — Да, конечно. Я не считаю дронов подводных и воздушных, потому, что это не роботы. Ими люди управляют или Лада. — А я вот, будь на твоем месте, не был бы уверен так. Может, какой-то секретный эксперимент начальство решило поставить. Или, какой-то деактивированный робот там, — он махнул рукой в сторону складов, — лежит себе. Или, новая разработка, который будет обследовать между корпусами. Или, какой-то из радиационно-стойких металлов, чтобы чинить реактор. — Николай Иванович сам чинил его в последний раз. С Юнгой. — Ага. Только он чинил внешнюю часть, периферию систему, так сказать. В сам же реактор он не лез? — Нет. — Или еще что-то. Это только сейчас я навскидку тебе привел несколько реальных причин для закрытия этой информации. — А ты знаешь настоящую причину? Эмиль сел на теплую трубу и стал болтать ногами, как маленький мальчик. — Вот ты неугомонный. Отвечу тебе так. Во-первых, я офицер по безопасности, имею соответствующий уровень допуска и не стану рассказывать всем, что знаю. И с тобой уж точно этой информацией делиться не буду. Во-вторых, ты и сам прекрасно знаешь, как построена система у нас на флоте. Есть информация для пользования только капитаном. Есть — только мной. И эти запреты не пересекаются между собой, вернее, они пересекаются, но слабо. Он знает что-то, что закрыто для меня. Я знаю то, что ему не надо знать. — А я всегда думал, что капитан в море — первый после Бога и все такое. — Это во время парусников было так. А сейчас, когда у каждого капитана вооружение такое под контролем, чтобы развязать ядерную войну — это утратило свой прежний смысл. Так что, меньше знаешь, крепче спишь Эмиль спрыгнул с трубы. — Хорошее место. Тепло так заднице, приятно. Надо у Андрея спросить, что там такое теплое проходит. — Первый контур реактора. Радиация тебя облучила и скоро жопа почернеет и отвалится. — Вот ты смешной шутник. Как же ты не в артисты пошел, а в геологи? — Не повезло, наверное. — Ладно, пойдем найдем капитана. Скоро будем проходить Мидуэй, лучше нам всем быть на своих местах. Они пришли на мостик, где в центральном кресле сидел старпом в шлеме и двигал руками в перчатках. — Артем Викторович, как у нас дела? — Да нормально, вроде, — крякнул старпом. Тут на дне обнаружилась какая-то хитрая система аудиомониторинга. Я поднялся до километра и дал малый ход. — А как дроны, запускали, чтобы с воздуха все отснять? — Нет. Решил пока этого не делать. Это слишком важное решение, пусть капитан придет и запустит, если сочтет нужным. — Логично.