— Далеко очень, — Игорь потер нос, вспоминая те основы, которые проходили много лет назад в школе. А на химических двигателях особо далеко не улетишь. Топливо, чтобы далеко улететь, нужно много, а чтобы его с земли доставить на орбиту, нужны мощные ракеты, а это дорого. Опять замкнутый круг. — Точно. Ты не знаешь, наверное, но люди упорно искали другие способы движения, не на химических двигателях. Поначалу, очень перспективными считались ядерные двигатели, ну, те еще, — Руслан махнул своей ручищей, — первого поколения, понял? — Ага, — Игорь кивнул, — которые, по сути, являлись медленно взрывающимися бомбами, которые попутно что-то еще нагревали. — Да. Потом поняли, что это и слишком сложно, и тяжело, и опасно. Начали придумывать всякое другое — солнечные паруса, ионные двигатели, плазменные и прочие-прочие-прочие. Какая у них, при всей своей отменности, неприятная особенность, которая перечеркивала все? — Маленькая тяга. — В точку. Очень маленькая тяга. Чтобы разогнаться до приличных скоростей нужны долгие месяцы, это если к ближайшим планетам летишь. Заметь, мы про межзвездные путешествия даже не говорим. А как потом тормозить? — Никак. Ты пролетаешь мимо и быстро делаешь свои фотографии и замеры. Или, не успеваешь. — Да. Вот тут, — он перевернул лист и достал другой, — немного теории нужно. — Погоди, не так быстро. Ты же говорил, кажется, что у тебя ракеты будет на фтор-кислороде. Да, точно говорил. А теперь отказываешься? — Нет-нет. Вернуться? Я не сказал, наверное, эта баллистическая ракета на фтор-кислороде, все верно. — Так сейчас же они на другом топливе летают. — Там минимальные переделки нужны будут. Чуть допилить напильником, молотком и с такой-то матерью. А фторовая промышленность у нас есть. — Так. С зондами что? — Что?.. А, да, теория. Знаешь, что такое М-теория? — Знаю, что такое С-теория. — Ээээ… не слышал. Это какое-то развитие? Игорь с серьезным видом расположился в своем кресле и посмотрел на ногти. — Ты не слышал про С-теорию? Ты меня разочаровываешь, Руслан, право. Это же теория всего, Единая теория, о которой еще Эйнштейн мечтал, совсем недавно была сформулирована. Пока ты носишься со своими спутниками, есть гораздо более важные дела. У Руслана отвисла челюсть. — О чем же она? Неужели, я что-то пропустил! И о чем она? — С-теория? Легко. Вот есть спагетти. Ими можно объяснить все, что угодно, любые квантовые или космологические явления. Может быть спагетти с мясом. Или с сыром. А могут, и это особо запомни, спагетти с оливками разъяснить парадокс Ферми. Это общеизвестно. Руслан ошарашенно смотрел на Игоря ничего не понимая, и только когда старпом прыснул, наконец все понял. — Слушай, — он вытер пот со лба, — я чуть не поверил тебе. Такой удар по мне. — Не-не, погоди. Я тут только что подумал, что спагетти с яйцом помогут создать теорию перехода в гиперпространства, чтобы за сутки добраться до Сириуса. — Иди ты!, — с деланным злостью отмахнулся Руслан, но сам с трудом боролся со смехом. — Зря ты отвергаешь С-теорию, — опечалился Игорь. Она мне, к примеру, всегда помогала. Нет в жизни случаев, где бы не пригодились спагетти. — Значит, про М-теорию не знаешь. — Макароны? Тоже неплохо. — Это такая даже не теория, — Руслан замолчал, — как бы тебе все объяснить… — Господи, — Игорь посмотрел на часы, — еще столько времени я буду вынужден твою ахинею слушать. Артем Викторович, а нельзя пораньше отменить режим тишины? — Нет, товарищ геолог, — усмехнулся старпом, — слушай и образовывайся. Может, еще в люди выбьешься. — В общей, очень грубо, для умственно отсталых, детей и геологов в российском подводном флоте. Есть несколько базовых взаимодействий во Вселенной, и каждое описывается отдельной теорией. Про квантовую механику и теорию относительности тебе, надеюсь, объяснять не надо. Игорь молчал. — Ладно, будем считать, что ты все это знаешь. И вот, в конце двадцатого века начали разрабатывать одну теорию. Работали над ней полвека, но так до ума не довели. Точнее, очень большой путь проделали, но там настолько серьезная математика, и такие понятия, что в этом тысячелетии невозможно проверить экспериментально. — Например? — Например, вот во сколько раз планета больше протона, во столько же раз частицы, которые описываются этой теорией меньше протона. — Ты же сказал, что теории в итоге не было. — Не было. Но всю эту проблему назвали М-теорией. Для наглядности, чтобы ты понял, с чем там имеют дело, скажу, что в теории одиннадцать измерений только обычных, не считая двух специальных и времени. — Ну, логично. Без двух-то специальных и времени вообще ерунда какая-то получится. Слушай, у меня тут на борту один знакомый математик есть. Вы подружитесь… — Да погоди ты, — он отмахнулся. Тут не в математике дело. Вернее, я туда не особо лез потому, что просто дико сложно. Потом, как ты понимаешь, стало не до математики и развитие этого направления остановилось. А потом начался регресс потому, что не думаю, что сейчас на Земле кто-то ею всерьёз занимается. Может, кто-то и есть, но международная кооперация канула в Лету и все. — Как это касается твоих зондов? — Сейчас, — он взял один из листов и показал на какой-то узел. Это что, как думаешь? Игорь склонился. — Рожки какие-то, а между ними — коробка. — Ты угадал! Это кинетический магнетрон. — Какое сексуальное название… — Это моя конструкция, поэтому, на название пока не обращай внимания. — Ой, как хорошо, что ты сказал. Спасибо. — Так вот. Я решил приложить М-теорию, очистив ее от всякой неприкладной ерунды, к магнетизму. Как наши предки знали, а мы уже изрядно начали забывать, не только у Земли есть магнитное поле, но и у Солнца, Галактики и прочего. Самое сильное поле поблизости в космосе создает, конечно, Солнце. И вот, — Руслан выпрямился и улыбнулся, — если вывести зонд на орбиту, то путь до Марса и обратно займет меньше двух месяцев. При том, что это будет не пролет мимо планеты на бешеной скорости, а разгон и торможение возле нее, чтобы выйти на орбиту спутника. И так же назад. — Это невероятно, — Игорь демонстративно зевнул. Но два месяца тоже немало. — Да я знаю, — раздосадовано Руслан сел на свое место, — если немного доработаю, смогу сделать еще более быстрый. Это же первый самолет сразу не летел со скоростью гиперзвуковой ракеты. Это длинный эволюционный путь. И уже есть задумки, чтобы еще на порядок повысить скорость. — Погоди, — Игорь нахмурился. Даже если за два месяца туда и обратно. Это ведь четыре раза, как я понимаю, надо ускоряться и тормозить. Для человека-то это трудно, прямо скажем. А если на порядок увеличить скорость? От перегрузок электроника не накроется известной частью женского тела? — Это вопрос уже организации. Можно людей отправлять на медленных кораблях, а грузы и технику — на быстрых. Или как-то еще, это несущественно. — То есть, ты хочешь сказать, что изобрел способ межзвездных путешествий? То, чего не могли одолеть миллионы человек долгие десятилетия? — Пока межпланетных. Довольно экономичный метод. Возможно, и межзвездный, но тут, как ты сам понимаешь, совсем другие масштабы и проблемы. Но, если провести аналогию… Что бы подобрать… А, вот. В древнем мире человек изобрел парус, чтобы доплыть с одного берега озера на другой. Потом это все дело развивалось, модернизировалось. И дошло до того, что через тысячи лет, используя те же методы и принципы, создали клиперы, которые довольно быстро доплывали из Европы до Австралии. А это расстояние просто огромное. Хотя, казалось, что в самом начале парус был, что сейчас. Так и здесь, думаю, получится. Это же просто концепт, сам принцип, а ученые и инженеры так все допилят, что получится в разы лучше. — Тут, товарищи, — вклинился старпом, — вы упускаете еще один момент, опять же, связанный с философией науки и жизни, с ее общим направлением развития. Вы плохо, наверное, оба учились в школе, но мне очень запомнился другой аспект. Когда космические исследования и в целом сфера начали пробуксовывать, по разным причинам, и по технологическим, и по экономическим, и по политическим, тогда все сели и задумались. Долго думали потому, что запуск спутников уже стал рутиной, бизнесом, а космическая станция и люди там были не понятно зачем нужны. Потому, что ну летает и летает станция, там люди что-то делают. Но зачем они там, какая польза и для чего выбрасываются баснословные ресурсы — никто не мог дать четкий ответ. Говорили, конечно, что проводятся медицинские эксперименты, но умные люди понимали, что это работа ради работы. И вот, додумались до такой модели. Решили имитировать прогресс, показывать, что что-то развивается, что прогресс идет вперед. А это, помните, начало информационной эпохи, у людей все укорачивается память потому, что все есть в сети, радость становится все короче и все ярче, длительные навыки и память выбрасываются, как ненужные. Ну, и начали симулировать прогресс. Тратили деньги такие же, однако, за неимением прорывов и достижений, стали их выдумывать. Например, каждые лет пять открывали одно и то же. Что открыли пригодную для жизни планету. Сразу популярность, все смотрят, реклама, деньги. А потом выясняется, что это пригодность означает, что примерно того же размера и на таком же расстоянии от звезды. Ни данных по гравитации, ни составу планеты, ни температуры, ни наличии каких-то признаков воды — ничего. Все послушали, хитро друг другу подмигнули и забыли. Через пять лет все окончательно выветрилось из памяти, кто-то перерос этот интерес, подросли новые, и снова та же самая новость-бомба. Или, так же с многоразовыми полетами. Сначала раструбили, что есть условный гений, что есть инженеры и технологии и создадут то, до чего никто ранее не додумался. Малолетние идиоты или их повзрослевшая версия, вопя от радости бежали вкладывать деньги или покупать акции. Все были в теме, финансовые потоки шли и люди довольны. Проходило несколько лет, и начали раздаваться вопросы «а где же прогресс?». Тогда проводился элегантный ход. Брался какой-то ржавый объект, он красился, наносились рекламные надписи и прочая ерунда и демонстрировался старт. Все, акции растут в цене, новые инвесторы требуют взять у них деньги, юный гений доволен. Прошел еще год, надо продемонстрировать прогресс. Берется какой-то незначительный показатель, в новой версии он улучшается в два раза и на этом строится новая компания. «Вот, посмотрите, это улучшилось в два раза, в это в три, а толщина вот этого уменьшилась на миллиметр. Что это, как ни прогресс⁈». И тут трудно поспорить, прогресс был, только не тот, о котором все мечтали. И это, — старпом задумался, — нанесло главный, решающий удар по нашему покорению космоса. Потому, что технологические проблемы если и нельзя было решить, но постепенно что-то исследовалось, дорабатывалось и испытывалось. Минимальное хотя бы, но было развитие. А здесь человечество погрязло в самообмане, имитации успеха и виртуализации. Действительно, зачем делать исследования, потом грязные и тяжелые испытания на стенде, копаться в каком-то химической дерьме, если можно перечислить сумму денег, посмотреть красивый ролик в сети и ощутить свою сопричастность к прогрессу. Это был конец детства человечества, когда сперва все зачитывались книжками о покорении Вселенной, о доблестных космонавтах, которые исследуют дальние опасные планеты. Ведь всерьез же рассчитывали о встрече с инопланетянами, посылали какие-то жетоны в космос, сигнализировали и радиопозывными, и гамма-лучами, и еще чем-то. Говорили вселенной — вот мы, вот, мы готовы дружить, Вселенная, мы хорошие. Но кто бы там ни был — они молчали. Или там ничего не было вообще, или мы настолько им неинтересны и безразличны, что весьма тоскливо. Ты же не пытаешься поговорить с муравьём, вступить с ним в контакт, наладить обмен опытом и прочее. Он тебе безразличен. А муравей, в свою очередь, тоже, может, мечтает о контакте и грустит, что Вселенная молчит и не общается с единственным разумным существом. С нами никто не свяжется, понимаете. Потому, что, может раньше своими стремлениями мы были хоть кому-то интересны, то теперь, вернее, тогда, когда сначала медленно, а потом все активнее симуляция и фальшь проникала в нашу жизнь, точно стали безразличны. И так продолжалось очень долго, несколько десятков лет. Каждый год демонстрировались какие-то успехи, прорыв и прочее. Но, если взять не годовой интервал, а смотреть шире, всем было понятно, что ничего не развивалось, да и хуже того, то, что было — через несколько лет, очень быстро, забывалось. Да что там, — старпом встал и прошелся по мостику. Все слушали, затаив дыхание. Вот ракеты и технологии, которые позволили на коленке создать систему для отправки человека на Луну. Это был прорыв, имея вычислительные мощности, в миллиарды раз меньшие, чем у шлемов виртуальной реальности, люди летали на Луну. И потом, буквально за два-три десятилетия случился такой ужасный регресс, что все страны не могли даже подумать, чтобы повторить просто успех. Технологии потеряны безвозвратно. При том, что деньги и ресурсы такие же, или даже большие, продолжали выделяться на имитацию. А на настоящую науку поток денег все уменьшался пока, в конце концов, не прекратился совсем, как исчезает в песках пустыни река. Если бы это был простой тупик, или даже супертупик — можно было смириться. Даже если бы это был главный тупик внутри мирового театра с представлением «Тупик человечества! Только один сезон» и все билеты были бы проданы, и то не было бы так печально. А это регресс и сейчас, мы вместо того, чтобы разрабатывать идею Руслана, я не вообще о нас на этой подлодке, а о человечестве, лежим в каюте в шлемах виртуальной реальности, и сублимируем свои наркотические и порнографические подсознательные желания. Прозвучал сигнал и все находящиеся на мостике с удивлением подняли головы. — Ну вот, — старпом потянулся и выдавил невеселую улыбку, — и режим тишины закончился. Пора и поработать.