Да, это не была просто машины, которая алгоритмами запрограммирована на совершения определенных действий. Юнге была предоставлена большая свобода в совершении действий, и, как говорили роботопсихологи, они сами смутно представляли, что творится в головах у их созданий. Конечно, это был не элитаризм мозгов из мета, а просто какие-то обрывки или остатки старых программы и кодов, которые оставались в памяти Юнги, и как они могли взаимодействовать между собой? Какие мечты или сны могли создаваться? Никто не может знать. — Ну что, дружок, — негромко спросил Игорь у Юнги, — скажешь мне, был капитан роботом или нет? Но тот, разумеется, ничего не ответил, потому, что не имел такой возможности, и просто молча смотрел прямо и бесстрастно в лицо спрашивающего. Зашел Эмиль и тяжело опустился в кресло. — Опять мучаешь металлическую скотинку? — Как там у Семена?, — не обращая внимания на вопрос, ответил Игорь. — Мы помогли ему. Они все спят, наш врач чем-то поит раненых, что они постоянно почти спят. Он говорит, что так лучше идет восстановление, хотя я сомневаюсь. Мне кажется, он просто не может заниматься всеми сразу, и пытается продлить их «выключенность» до возвращения домой, чтобы уже там передать профессионалам. Так чего Юнгу мучаешь? — Да мыслишка пришла в голову. Режим тишины же еще долго будет длиться, а это значит, что Лада спит. То есть, активных запретов нет. — Опять решил докопаться насчет роботов? — А тебе что, не интересно? — Не очень. Ерундой ты какой-то занимаешь. У нас капитан убит, половина экипажа с ранениями, реактор работает на честном слове, мы в режиме тишины, у нас на буксире огромная баржа с камнями, а вокруг шныряют подлодки американцев. Чего волноваться. А ты какими-то логическими задачками занимаешься. Игорь пожал плечами. — А что я могу сделать со всеми этими напастями, что ты перечислил? Мне выплыть и самому вступить в бой с американцами. Так я делаю все, что возможно. Мне кажется, эту тему мы как-то не довели до конца. Бросили на полпути. — Ты хочешь узнать, был ли капитан роботом? Игорь кивнул. — Есть один способ проверить. — Какой же? — Нужно залезть внутрь и провести вскрытие. — Внутрь в рабочую зону реактора? Спасибо, я еще хочу пожить и позаниматься своими логически загадками. — Дело твое, — Эмиль встал, внезапно покачнулся и схватился на спинку кресла. — Ты как?, — обеспокоенно спросил Игорь. Ты с каждым днем все хуже выглядишь? — Да у меня же, — рассеянно начал Эмиль, потом вовремя спохватился, и бросил колючий взгляд на собеседника. Ничего страшного, просто усталость дикая. — Ну, тогда шел бы спать. Все равно тебе делать нечего. А так хоть отдохнешь немного. — Да, наверное, ты прав, — тихо откликнулся Эмиль и медленно побрел в темноту, к своей каюте, оставив наедине Игоря и Юнгу. Что-то здесь не так, — думал Игорь. Кажется, подозрение очень серьезное, ведь это нарушение Устава флота, а Эмиль, да и остальные как-то слишком легкомысленно относятся к его мыслям. Он встал, и медленно, чтобы не шуметь, прошелся по кают-компании, напряженно раздумывая. Эх, как жаль, что в жизни все сложнее, чем в книгах. Вон, у товарища Азимова были четкие законы, играя на которых можно выявить нечеловека. Но здесь такого нет и быть не может. Или, у Дика, робота можно было обнаружить на физиологическом и психологическом уровне, наблюдая на его реакцией на неприятные какие-то вопросы или ситуации. Но здесь даже в момент написания книги были очень серьезные сомнения в правдоподобности. Ведь все люди, и у всех различные моральные установки. Кто-то считает убийство абсолютным табу, а другие — частью жизни, и никакая глобализация и стандартизация не сделает людей одинаковыми. Здесь Игорю даже не на что опереться, да и не особо понятно как начать свое расследование. Да и кого именно искать. Он хотел было вызвать изображение тела капитана, но потом вспомнил, что сейчас режим тишины и ничего не работает. Идти спать совершенно не хотелось, та изнурительная гонка во время работы на вулкане как-то незаметно растворялась в прошлом, как и усталость, а это значит, организм постепенно восстанавливается. Он снова сел и подозвал Юнгу, намереваясь расспросить того хорошенько о том инциденте. Робот вряд ли мог без Лады оказать серьезное сопротивление его каверзным вопросам, однако, и тут Игоря постигло разочарование. В режиме тишины, когда Лада, будучи основным мозгом Юнги, была выключена, робот был способен только на самые простые действия, и не имел доступа в записям. Да и когда робот подходил слишком близко к нему, то датчик в часах начинал нехорошо пощелкивать, что означало, что дезактивации Юнги после работы на реакторе все-таки не смогла идеально сработать. Тогда Игорь отослал Юнгу, достал бумагу и ручку и решил попробовать подойти к проблеме с другой стороны, а именно, взять на вооружение методы гениев детективного сыска старых времен. Надо просто расписать все про каждого члена экипажа, его действия и связи, разложить все по полочкам, и тогда все станет ясно. С чего бы начать? Игорь задумался. Это только в старых фильмах полярник с огнеметом мог взять своих коллег в плен, связать, а потом проверять: кто из них не тот, за кого себя выдает. Здесь такое не пройдет, это точно. Его самого скрутят и запрут где-то, к тому же, его работа, как геолога, фактически, закончилась, и теперь функция только в том, чтобы контролировать состояние концентрата на подлодке и барже. Хотя, что там контролировать, если контролировать нечего нельзя? Игорь нарисовал на листе бумаги всех членов экипажа, в том числе и себя, но не с целью внесения себя любимого в список подозреваемых, а просто для того, чтобы отобразить действия всех на нем. Итак. Капитан Томас. Игорь выделил имя и подчеркнул. Вероятно, робот. На данный момент мертв или отключен. Обстоятельства смерти неизвестны и необычны. Скорее всего, убийство, если он, конечно, был человеком. Потому, что для самоубийства все слишком мудрено и сложно. Но кому выгодно это? Кто получил, получает или получит какую-то выгоду? Разве что старпом… Но какие у него выгоды? Временное, до возвращения повышение до исполняющего обязанности командира? И что это дает? Не понятно. Да и чего ради затевать такую сложную комбинацию. Что же касается отношения с ним самим, Игорь провел всего одну линию со стрелками на обоих концах и написал «работа». Да, особых отношений у него с капитаном не было. Обычные, ровные. Как и подобает между капитаном и членом экипажа. Игорь пристально смотрел на фамилию капитана, но так больше ничего и не придумал. Идем дальше. Артем Викторович, старпом. Игорю отчасти нравился этот человек, своим отсутствием фантазии и железной, почти фанатичной дисциплиной ко всему, что касается его обязанностей. Такие люди очень редко добиваются в карьере больших высот, однако там, где требуется скрупулёзность и основательность — им нет равных. Сейчас старпом лежит в лазарете, а до атаки, которая послужила причиной этого, он хорошо выполнял обязанности, без каких-то нареканий. Игорь провел стрелочку к себе и задумался, что написать. Раздражение старпома манерой общения? Да, Игорь не идеал, и своими постоянными шутками и демонстративными нарушениями дисциплины нередко вызывал неудовольствие, но это разве что-то странное для боевого офицера-подводника? Игорь раздраженно встал из-за стола и прошелся по помещению. Так он ничего не добьется. Все члены экипажа были в целом нормальными и адекватными, что тут писать? Перечитать их личные дела? Там все будет расписано гораздо подробнее и с большими деталями, как та схема, которую он сейчас рисует. Игорь остановился и посмотрел на часы. Оставалось еще прилично. Поколебавшись немного, он снова сел и снова начал рисовать. Постепенно, за не очень длительный промежуток времени, Игорь расписал всех. Раненые Дмитрий и их надежда Семен. Облученный и практически безнадежный Николай Иванович. Андрей, Аркадий. Громила Руслан. Эмиль, конечно, без безопасника никуда. Подумав еще немного, Игорь записал тех, кто говорил о странных снах. Потом подумал, что в голову пришла очень здравая мысль. А почему он записал только членов экипажа? Лада и Юнга участвуют полноправными фигурами во всей ситуации. Он добавил и их, и долго и тщательно рисовал стрелочки, потом отодвинулся и оглядел свое творение свежим взглядом. Картина со стрелочками была явно анизотропна. Возле одной подписи стрелочки и линии связей кучковались особенно активно. Эмиль. Игорь отодвинул лист бумаги и потер глаза. То, что Эмиль знает гораздо больше, чем говорит, он подспудно давно подозревал, но теперь, когда все стало наглядно, это только подтвердилось. Конечно, это ни в коем случае не говорит о причастности к чему-то, да и по должности безопасник обязан знать все и участвовать во всем. Но все равно… Возле него густота линий была гораздо выше, чем вокруг капитана и старпома вместе взятых. К тому же, Игорь не помнил, чтобы Эмиль хоть словом жаловался на плохие сны. Да и здоровье… Не понятно, что было с ним, но силы он терял точно. Мало ли, разумеется, может, хронические болезни обострились, да и вообще, сильнейшее нервное напряжение и давление со всех сторон может выйти боков совершенно по разному. Но «робот-офицер по безопасности» звучит не просто бессмысленно, но даже как-то… Это как «компьютер-скульптор» или «города на Солнце». Какая-то совершенная дикость, которая не придет в голову ни одному нормальному человеку. Надо с ним все-таки поговорить. И про здоровье, и про… вообще. Не хватало еще, чтобы экипаж лишился еще одного члена, последнего из троицы высших офицеров. Игорь глянул на часы. Оставалось еще немного времени до окончания режима тишины, и он решил ненадолго, чтобы не получить дополнительную дозу радиации, пройти в реакторный отсек, и еще раз осмотреть единственный путь, каким капитан мог попасть внутрь реактора, но как только сделал несколько шагов, так вспомнил, что сейчас отключено все, в том числе и камера дезактивации и душ. И очередной раз плюхнулся на кресло и проворчал: — Гребаный режим тишины… Гребые американцы… Гребаный поход. В это время в помещение зашли Эмиль с Русланом, тихонько переговариваясь. — Только не говорите мне, что опять что-то случилось нехорошее. Здоровяк хмыкнул и аккуратно опустился на свое место. — Да весь наш поход какой-то нехороший выходит. Но я пока ничего нового не фиксирую. А ты, Эмиль? Бледный офицер смотрел перед собой. — Я был у Семена. У него все в порядке, они поспали, идут на поправку все. Кроме Николая Ивановича… — Что с ним? Перспективы? — Если проживет еще пару суток — значит, повезло. — Так надо скорее гнать домой! — Я тоже об этом думал, и даже посоветовался с Семеном. Он сказал, что это бесполезно. Даже если прямо сейчас его доставить на Камчатку, его не спасут. Даже на момент аварии все было ясно, но Семен надеялся на чудо. — Другими словами, — мрачно ответил Игорь, — у нас еще одна потеря? Он жив, но фактически покойник. — Да. Он мертв, но пока не знает об этом. — Вы сообщили ему? Эмиль покачал головой. — Николай Иванович почти постоянно без сознания. Семен постоянно дает ему лошадиные дозы обезболивающего, чтобы снять симптомы. — У него есть семья? Дети? — Есть. Жена, бывшая. Детей нет. — Здорово, минобороны сэкономит на выплатах. Эмиль дернулся, как ужаленный змеей и зло посмотрел на геолога. — То есть, в том, что у него не было детей, военные тоже виноваты?