– У Линди есть служанка. Мы ему не нужны. – Правильно говорить не «служанка», а… – Вот только не надо читать мне лекцию по терминологии богачей! – перебивает она меня, надевая топ. Пока я снимаю носки и надеваю сандалии, сердце чуть не выскакивает из груди. Ренни собирает вещи, даже не взглянув на меня. – Рен, я знаю, ты еще расстроена из-за того, что случилось с Кэт этим утром… Не успеваю закончить, как Ренни смотрит на меня мертвым взглядом и говорит: – Как будто мне есть дело до этой психованной. Потом она выходит из раздевалки, даже не попрощавшись. К тому времени, как я подхожу к парковке, ее «джипа» там уже нет. Мне приходится выслеживать Эшлин, чтобы она подбросила меня к Алексу. *** Эш подвозит меня до дома Алекса. Я с облегчением выдыхаю: машины миссис Линд нет на подъездной дорожке. Я надеялась, что ее не будет дома, а то вдруг она тоже на меня сердится. Отстегивая ремень, я говорю: – Спасибо, что подбросила, Эш! – Без проблем, Лилс. Прости, что не могу помочь тебе прибраться! – говорит она, изображая грустное лицо. – Я обещала маме поехать с ней в парикмахерскую. В прошлый раз ее там постригли как старуху. – Ничего страшного, – отвечаю я. Я не рассказала ей о нашей с Ренни ссоре. Это только между нами. Я выпрыгиваю из машины и машу Эшлин вслед. Вместо того чтобы войти в парадную дверь, иду прямо к заднему двору. Алекс сеткой очищает бассейн, пытаясь выловить из воды красный пластиковый стаканчик. – Привет! – говорю я. Он испуганно поднимает голову. – А Ренни где? Обычно я бы выдумала ей оправдание, но сегодня просто пожимаю плечами. Я начинаю собирать гавайские факелы и бумажные пляжные фонарики, которые мы развесили по двору. Я никак не смогу унести все это домой. Если Алекс хочет избавиться от этих вещей, ему придется меня подбросить. Хотя он все еще кажется сердитым. – Тебе достался хотя бы один из моих капкейков? – спрашиваю я. – Да. – Алекс сидит в шезлонге, уставившись в телефон. – Понравилось? – Ничего так, – отвечает он. – Тебе попался обычный или с мармеладной рыбкой? Я положила их в несколько капкейков. Алекс наконец-то смотрит мне в глаза. – Я съел три, и, думаю, в одном была рыбка, – говорит он более теплым тоном. Слава богу! Я слегка улыбаюсь. – Круто! Э-э… пить хочется. Можно мне газировки? Алекс кивает головой в сторону домика у бассейна. – Сходи и возьми. Окей. Что ж, видимо, мне придется тащить все барахло домой на собственном горбу. Домик у бассейна – это фактически квартира Алекса, состоящая из гостиной, кухни и огромной спальни. Он обустроил его как холостяцкую берлогу в стиле Джеймса Бонда. Черный кожаный секционный диван, большой телевизор на стене, настоящий автомат с колой у бара. И у него есть кладовка с закусками, которую его мама заполняет печеньем, чипсами и всем, чего только можно пожелать. Дверь в спальню открыта, и я вижу одну из наших пластиковых пальм, сдутую и висящую на спинке стула. Его комната обычно чистая, но сегодня здесь беспорядок. Кровать не убрана, на полу одежда. Я иду, чтобы взять пальму, и вдруг останавливаюсь. Около кровати кучей свалена одежда, а на самом верху лежит зеленый топ. Я наклоняюсь, чтобы подобрать его. Майка моей сестры, та, что она надевала на вечеринку, часть ее костюма рыбки. Я знаю, потому что у меня точно такая же, того же бренда, только на размер больше. На груди засохшее розовое пятно – клубничное дайкири. Я его нюхаю: ром. Выхожу из домика с майкой в руках. Увидев, что у меня в руке, Алекс широко раскрывает глаза. – Откуда у тебя Надина майка? – спрашиваю я его. – О… на нее кто-то что-то пролил. Я дал ей одну из своих домашних футболок, – отвечает он. Внезапно мне становится тяжело дышать. – Надя пила? Я велела ей не пить, запретила. – Она не делала никаких глупостей, надеюсь? – Например? Типа уехать неизвестно куда и неизвестно к кому? – Алекс мотает головой. – Нет, ничего такого она не делала. Кровь отливает у меня от лица. Он говорит о Наде… или обо мне? Алекс уходит и начинает загружать украшения в багажник машины. Я беру столько гавайских факелов, сколько могу унести, и следую за ним. Он ничего не говорит, и я – тоже. Глава седьмая МЭРИ Я сижу на кровати и рассматриваю старый фотоальбом, который нашла в подвале. С каждой перевернутой страницей я становлюсь взрослее. Вот я перед крепостью из простыней свечу фонариком себе в лицо. Это я на заднем дворе, взлетаю на качелях, сделанных из подвешенной к дереву шины; мои волосы почти белые от солнца. Тут мы с папой, у нас на головах огромные шапки из водорослей. А здесь я в столовой, играю на кларнете для родителей и тети Бэтт. Альбом заканчивается снимком, где я позирую рядом с кустом сирени в первый учебный день в седьмом классе. На фото я стою на цыпочках и нюхаю цветы. Неудивительно, что Рив не узнал меня утром. В то время меня можно было описать только одним словом: жирная. Весь класс говорил о новом ученике-стипендиате. Школа Бель Харбор Монтессори на материке была очень маленькой. В седьмом классе училось всего двадцать ребят, и я была единственной с Джар Айленда. За обедом мальчишки спорили, каким надо быть умным, чтобы получить стипендию, и в этот момент вошел Рив. Все смотрели, как он продвигается в очереди за едой. Моя подруга, Энн, наклонилась и сказала: – А он милый, скажи? – Он ничего, – прошептала я в ответ. Рив был гораздо выше всех ребят в нашем классе. Но не долговязый, скорее, мускулистый. Наверное, в своей бывшей школе он занимался спортом. У нас в Монтессори не было физкультуры. У нас даже не было большой перемены, если не считать прогулок по лесу, на которые нас иногда водили. Учитель помахал Риву и показал, где сидит наш класс. – Привет! – сказал он скучающим голосом и плюхнулся на свободный стул. – Я Рив. Некоторые пробубнили «привет» в ответ, но большинство промолчало. Думаю, мы все отреагировали на его апатичное поведение. Он не очень-то хотел учиться в нашей школе. Наверняка у него много друзей там, откуда он перевелся. Мне стало его жаль. Рив ковырялся в своем сэндвиче и ничего не говорил. Сложно, должно быть, переходить в новую школу. Я никогда не меняла место учебы, ходила в Бель Харбор Монтессори с детского сада. Обед закончился, и все встали. Я заметила, что Рив смотрит по сторонам, не зная, куда деть остатки еды, и потянулась к его подносу, чтобы выбросить их за него. Не знаю, почему. Просто хотела помочь, наверное. Но он отдернул поднос, прежде чем я успела его коснуться, и громко сказал: