Ренни вбила себе в голову, что мы с Алексом должны стать парой, и тогда они с Ривом тоже смогут стать парой, и мы будем ходить на двойные свидания и вместе ездить куда-нибудь на выходные. Как будто родители разрешат мне уехать с парнем! Ренни может делать все что хочет, хоть хламидиоз подхватить от Рива, но мы с Алексом никогда не будем вместе. Я не отношусь к нему как к парню, а он не видит во мне девушку. Мы друзья, не больше. Ренни укоризненно на меня смотрит, но, к счастью, решает не развивать тему. Показывает мне журнал и спрашивает: – Может, сделать такую прическу на осенний бал? Как думаешь? На фотографии девушка в блестящем серебристом платье, ее светлые волосы струятся по спине, как плащ. Я смеюсь: – Рен, осенний бал только в октябре! – Вот именно! Осталось всего полтора месяца! – она трясет журналом у меня перед лицом. – Ну так что скажешь? Вероятно, она права. Возможно, нам пора начать думать о платьях. Я точно не стану покупать себе наряд в одном из бутиков на острове, ведь тогда с вероятностью девяносто процентов кто-нибудь из девчонок может прийти точно в таком же. Я внимательно смотрю на фотографию. – Очень мило! Но сомневаюсь, что там будет искусственный ветер. Ренни щелкает пальцами. – Да! Искусственный ветер! Отличная идея, Лил! Я смеюсь. Если она этого хочет, она это получит. Никто никогда не отказывает Ренни Хольц. Мы обсуждаем наряды для осеннего бала, и к нашему покрывалу подходят двое парней. Один высокий, с выбритыми висками, а второй более коренастый, с накачанными бицепсами. Оба симпатичные, но тот, что пониже, нравится мне больше. Парни явно старше нас, определенно окончили школу. Я рада, что надела новое черное бикини, а не бело-розовое в горошек. – Девчонки, у вас есть открывалка? – спрашивает высокий. Я отрицательно качаю головой. – Нет, но вы можете попросить в киоске. – Сколько вам лет? – спрашивает меня коренастый. Я вижу, что он нравится Ренни, потому что она перекидывает волосы набок и говорит: – А с какой целью интересуетесь? – Хочу удостовериться, что нам можно с вами разговаривать, – отвечает парень, ухмыляясь. Теперь он смотрит на нее. – По закону. Ренни хихикает, но не как маленькая девочка, а по-взрослому, кокетливым смехом. – Все законно. Почти. А вам сколько лет? – Двадцать один! – говорит высокий, глядя на меня. – Мы учимся в Массачусетском университете. Приехали сюда на неделю. Я поправляю верх бикини, чтобы не показывать ничего лишнего. Ренни недавно исполнилось восемнадцать, но мне пока семнадцать. – Мы снимаем дом на Шор Роад, в Кэноби Блафсе. Заглядывайте как-нибудь. – Коренастый подсаживается к Ренни. – Дай мне свой номер. – Попроси как положено, – мурлычет Ренни, вся такая сладкая, но недоступная, – и тогда я, может быть, подумаю. Высокий парень садится рядом со мной, на край покрывала. – Я Майк. – Лилия, – представляюсь я. Через его плечо я вижу, как возвращаются парни. Алекс несет мне газировку. Они смотрят на нас и, наверное, задаются вопросом, что это за ребята ошиваются вокруг их подруг. Когда дело касается неместных, наши мальчишки начинают чрезмерно нас опекать. Алекс хмурится и говорит что-то Риву. Ренни тоже их видит и начинает хихикать еще громче, снова перекидывая волосы набок. Высокий парень, Майк, спрашивает меня: – Это что, ваши парни? – Нет, – отвечаю я. Он смотрит на меня так внимательно, что я краснею. – Хорошо, – говорит он и улыбается мне. У него красивые зубы. КЭТ Сегодня идеальный летний вечер: на небе видны все звезды. И не нужно надевать свитер, даже на берегу, что очень кстати, потому что свой я оставила дома. Я вырубилась, как только пришла домой с работы, и проспала ужин. Когда я проснулась, у меня было пять секунд, чтобы успеть на следующий паром до материка, так что я бросила в сумку первую попавшуюся одежду, что нашла на полу, помахала папе на прощание и пробежала всю дорогу от Ти-Тауна до залива Мидлбери. Я наверняка что-то забыла, но Ким всегда разрешает мне рыться у нее в шкафу, так что нестрашно. Главная улица забита народом. Почти все магазины в это время уже закрыты, но отдыхающих это не волнует. Туристы просто бесцельно прогуливаются, останавливаясь у витрин и разглядывая идиотские толстовки и кепки с надписью «Джар Айленд». Ненавижу август. Я со стоном проталкиваюсь через толпу в попытках добраться до кафе «Джава Джонс». Чтобы не уснуть во время концерта «Щенков чау-чау», мне понадобится кофеин. «Щенки чау-чау» играют в «Бутике Пола», музыкальном магазине на материке, где работает Ким. К «Бутику Пола» пристроен гараж, в котором устраивают концерты, и, если группа нам интересна, Ким разрешает мне переночевать у нее в квартире. Она живет прямо над магазином. Музыканты тоже обычно останавливаются у нее, что очень круто. Судя по обложке альбома, солист «Щенков чау-чау» – горячий парень. Не такой горячий, как ударник, но Ким говорит, что от ударников вечно одни проблемы. Я поднимаюсь в «Джава Джонс», перепрыгивая через ступеньки. Но, как только я собираюсь войти, один из официантов закрывает дверь на ключ. Я стучу по стеклу: – Я вижу, что вы закрываетесь, но, может, соорудите мне по-быстрому тройной эспрессо с собой? Игнорируя меня, парень развязывает фартук и выключает неоновую вывеску. В окне темнеет. Я понимаю, что, возможно, веду себя как одна из богатых, зазнавшихся туристок Джар Айленда, которые считают, что график работы заведений – не для них. На пристани мне и самой каждый день приходится иметь дело с этими слишком много возомнившими о себе снобами. Так что я бросаю наполовину докуренную сигарету в урну, засовываю руки глубоко в карманы, чтобы мои джинсовые шорты сползли ниже на бедра, и в отчаянии выкрикиваю: – Пожалуйста! Я местная! Официант поворачивается и смотрит на меня как на занозу в заднице, но потом его лицо смягчается. – Кэт Де Брассио? – Да! – Я прищуриваюсь, глядя на него. Его лицо кажется знакомым, но я не помню, откуда могу его знать. Парень отпирает замок и впускает меня внутрь. – Мы с твоим братом вместе на мотоциклах раньше гоняли, – говорит он, придерживая для меня дверь. – Осторожно. Пол мокрый. И передай Пэту от меня привет. Я киваю и аккуратно, насколько это возможно в байкерских ботинках, прохожу мимо другого работника, водящего тряпкой взад-вперед. Потом бросаю сумку на прилавок и жду, пока официант приготовит мне кофе. И вдруг я замечаю, что в «Джава Джонс» не совсем пусто. Остался последний клиент. За одним из дальних столиков, склонившись над маленькой записной книжкой, сидит Алекс Линд. Думаю, это его дневник или вроде того. Я пару раз замечала, как он по-тихому туда что-то записывал, когда думал, что его никто не видит. Он никогда мне его не показывал. Видимо, боялся, что я буду смеяться. Здесь он прав: я вряд ли смогла бы удержаться от смеха. Несмотря на то что в последнюю пару недель мы много времени проводили вместе, мы не настоящие друзья. Я не стану ему мешать, просто возьму кофе и уйду. Но тут карандаш в его руке зависает посреди страницы, Алекс прикусывает нижнюю губу, закрывает глаза и на секунду задумывается. Он похож на маленького мальчика, сосредоточившегося на вечерней молитве, такого милого и ранимого. Я буду скучать по нему. Я быстро поправляю челку и окликаю его: – Эй, Линд! Алекс испуганно открывает глаза. Поспешно спрятав записную книжку в задний карман, подходит ко мне. – Привет, Кэт! Какие планы на вечер? Я закатываю глаза. – Я еду к Ким, на концерт. Забыл? Я, черт возьми, говорила ему об этом всего пять часов назад, когда он забегал на пристань в мой обеденный перерыв. Мы начали общаться в июне, встретившись как-то в яхт-клубе. Разумеется, я и до этого знала, кто он. Наша школа не такая уж большая. Но мы никогда раньше не разговаривали. Может, пару раз в прошлом году, на уроках рисования. Уж очень разные у нас круги общения. Однажды Алекс привез в порт новую моторную лодку, но застрял, пытаясь ее завести.