Я выгнала его с водительского места и показала, как и что нужно делать. Мои умения поразили Алекса. Несколько раз, когда я сильно разгонялась, он так отчаянно держался за края лодки, что костяшки пальцев белели. Но это было даже мило. Сегодня я надеялась, что он побудет со мной до конца моей смены и мне не придется умирать со скуки. К тому же я знала, что завтра он уезжает на рыбалку. Но Алекс бросил меня, чтобы пойти на пляж с друзьями, с его настоящими друзьями. – А, да, – говорит Алекс, кивая, – точно. Затем он наклоняется и облокачивается на барную стойку. – Да, и поблагодари от меня Ким еще раз за то, что разрешила мне у нее остаться. В июле я взяла Алекса в музыкальный магазин, на концерт группы «Армия никого». Он никогда о ней не слышал до того, как мы стали общаться, но теперь это его любимый коллектив. Мне было неловко, потому что Алекс надел тогда футболку поло с логотипом загородного клуба Джар Айленда, шорты цвета хаки с карманами и шлепки. Как только мы вошли, Ким укоризненно на меня посмотрела, настолько не к месту он был одет. Там же Алекс купил футболку с изображением группы и переоделся в нее. Те, кто приходит на концерт в футболках с изображением выступающей группы, выглядят жалко, но все же это было лучше, чем поло. Как только концерт начался, Алекс вполне успешно слился с толпой и качал головой в такт музыки одновременно с остальными. И он был предельно вежлив в квартире Ким. Прежде чем залезть в свой спальный мешок, собрал пустые пивные бутылки и выставил их на улицу, чтобы потом отнести на переработку. – Хочешь пойти со мной? Билеты распроданы, но я могу тебя провести. – Не могу, – говорит Алекс, тяжело вздохнув. – Дядя Тим хочет отплыть на рассвете. Дядя Алекса, Тим, – лысеющий убежденный холостяк. У него нет ни семьи, ни каких-то обязательств, потому все деньги он тратит на игрушки вроде новой яхты, на которой они с Алексом и его друзьями собираются на глубоководную рыбалку исключительно мужской компанией. Я пожимаю плечами. – Что ж, значит, больше не увидимся. – Я салютую ему как моряк. – Хорошей поездки! Я говорю это с сарказмом, потому что совершенно не хочу, чтобы он уезжал. Теперь, когда Алекс больше не будет навещать меня на работе, последняя неделя лета обещает быть отстойной. Он выпрямляется. – Я могу подбросить тебя до парома. – Да ладно, не парься. Поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за ремешок сумки и снимает ее с моего плеча. – Я только рад буду, Кэт. – Ладно, если хочешь. Алекс ведет машину к причалу и всю дорогу посматривает краем глаза на меня. Не знаю, почему, но из-за этого я чувствую себя странно. Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не видел моего лица, и говорю: – Ты чего? Он тяжело вздыхает. – Поверить не могу, что лето закончилось. Не знаю, такое чувство, что зря потратил время. Не успев сдержаться, я говорю: – Ты потратил время зря на своих друзей-неудачников, это ты хочешь сказать? Или на общение со мной? Ненавижу себя за то, что говорю так, будто мне есть до этого дело. Обычно Алекс защищает своих друзей, если я над ними смеюсь, но в этот раз он ничего не отвечает. Всю оставшуюся дорогу я думаю о том, что будет, когда начнется учебный год. Останемся ли мы с Алексом друзьями? Да, этим летом мы провели вместе много времени, но я не уверена, что захочу общаться с ним в школе, на людях. Мы с Алексом… Нам лучше вот так, когда есть только мы. Он заезжает на парковку рядом с паромом, но не успевает остановить машину, как я внезапно принимаю решение и говорю: – Я могу не ходить на концерт, если хочешь сегодня потусить. Я не фанатка «Щенков чау-чау». К тому же они наверняка заедут еще. А мы с Алексом… Сегодня наша история может закончиться. Возможно, это наш последний вечер, и, думаю, в какой-то степени мы оба это понимаем. Алекс улыбается: – Серьезно? Ты останешься со мной? Я открываю окно и зажигаю сигарету, чтобы он не увидел, что я тоже улыбаюсь. – Да, почему бы и нет? Хочу своими глазами увидеть яхту богатенького буратино. И Алекс отвозит меня туда. Яхта припаркована у особняка дяди Тима. Мы идем к ней, и я подшучиваю над тем, какая она безвкусная, но на самом деле думаю: «Черт возьми! Это судно больше, чем весь мой дом». Я никогда в жизни не видела такой красивой яхты. Она круче любой другой в порту. Алекс забирается первым, я – за ним. Он проводит для меня быструю экскурсию: внутри яхта оказывается еще более роскошной. Итальянский мрамор, огромный телевизор с плоским экраном, винный погреб, забитый бутылками из Италии, Франции и Южной Африки. Я думаю о Ренни. Она бы умерла, увидев все это. И так же быстро я выкидываю ее из головы. В последнее время я редко о ней думаю, но меня бесит, что пока еще вспоминаю. Пока я пытаюсь разобраться, как включить стерео, Алекс подходит ко мне сзади. Он очень близко, гладит мои волосы и перекладывает их набок. – Кэт. Я застываю. Губы Алекса касаются моей шеи. Он берет меня за бедра и притягивает к себе. Он не в моем вкусе, совершенно. Все это кажется полным безумием. Потому что, как только я поворачиваю голову, мы целуемся. И тогда я понимаю, что все лето ждала именно этого. Глава первая ЛИЛИЯ Неделю спустя Я стою в ванной у зеркала, пытаясь вспомнить, как именно консультант из магазина косметики советовала рисовать стрелки, если у тебя азиатская внешность. Только вот… в голову лезут совсем другие мысли. Вроде бы она говорила слегка заострить кончики. Я пробую на правом глазу, и получается неплохо. Почти заканчиваю левый глаз, и тут моя сестра Надя начинает так громко колотить в дверь, что я подпрыгиваю. – Лил! Мне надо в душ! – кричит она. – Лилли-и-и! Я беру щетку для волос, тянусь к двери и отпираю ее. Надя вбегает и включает воду. На ней свободная спортивная футболка, а ее блестящие черные волосы спутались на затылке. Она садится на край ванны и смотрит, как я расчесываюсь. – Ты очень красивая! – говорит она охрипшим от сна голосом. Правда? По крайней мере, снаружи ничего не изменилось. Я продолжаю расчесываться. Двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, готово. Я расчесываю волосы двадцать пять раз каждое утро. Я делала так с самого детства. Сегодня будет обычный день. – Но я думала, что после Дня труда белое не носят, – добавляет Надя. Я смотрю на свой новый свитер из белого кашемира: он мягкий и уютный. Я надела его с белыми короткими шортами. – Никто больше не соблюдает это правило, – говорю я ей, отворачиваясь от зеркала. – К тому же белый – цвет зимы. Я шлепаю ее по попе щеткой. – Скорее забирайся в душ! – Я успею накрутить волосы до того, как приедет Ренни? – спрашивает меня сестра. – Нет! – отвечаю я, закрывая за собой дверь. – Пять минут! Вернувшись в комнату, на автопилоте начинаю складывать школьные принадлежности в коричневую сумку. Новая ручка и кожаный ежедневник, который мама подарила мне в честь начала нового учебного года. Леденцы, вишневая гигиеническая помада. Я пытаюсь вспомнить, не забыла ли чего, но ничего не приходит в голову, так что я беру белые сандалии и спускаюсь по лестнице. Мама на кухне в халате пьет эспрессо. Папа подарил ей на Рождество одну из дорогих новомодных кофе-машин, и она старается угодить ему, варя кофе хотя бы раз в неделю, хоть и предпочитает чай, а отца все равно почти всегда не бывает дома, и он даже не видит, как она этой машинкой пользуется. Мой отец – врач-исследователь. Все время, что я его помню, он работал над новым препаратом для лечения рака. Часть месяца он проводит в лаборатории в Бостоне и ездит по всему миру, чтобы представить свои открытия. Этим летом он даже попал на обложку какого-то научного журнала, название которого я все время забываю. Показывая на тарелку с маффинами, мама говорит: