– Сядь и поешь перед уходом, Лилли. Я испекла твои любимые, с сахаром. – Ренни вот-вот приедет! – возражаю я, но, увидев разочарование на мамином лице, беру маффин и заворачиваю его в салфетку. – Поем в машине. Гладя меня по волосам, мама говорит: – Поверить не могу, что ты уже в выпускном классе! Еще год – и ты уедешь в колледж. Моя девочка-красавица совсем взрослая! Я прячу взгляд. О да, теперь я взрослая. – Ну хоть одна малышка у меня еще осталась. Надя уже собирается? Я киваю. – Теперь вы с Надей в одной школе, так что тебе нужно за ней приглядывать. Ты же знаешь, как она на тебя равняется, Лилли. Мама сжимает мою руку, и я тяжело вздыхаю. Я должна лучше присматривать за Надей, а не так, как в эту субботу, когда оставила ее на вечеринке у Алекса. И неважно, что она была с подругами. Я должна была остаться. С улицы доносится гудок машины Ренни, и я встаю. – Надя! – кричу я. – Ренни приехала! – Еще минутку! – кричит Надя в ответ. Я обнимаю маму и выхожу через гараж. – Возьми маффин для Ренни! – кричит мама, но я уже закрыла за собой дверь. Ренни все равно бы его не съела. В начале каждого сезона тренировок группы поддержки она полностью отказывается от углеводов. Хотя ей никогда не удается продержаться больше месяца. В гараже я надеваю сандалии и направляюсь по подъездной дорожке к «джипу» Ренни. – Надя сейчас придет, – говорю я, забираясь внутрь. Ренни наклоняется ко мне и обнимает, как делает каждое утро. Я мысленно приказываю себе: «Обними ее!» – и только тогда мне удается обнять ее в ответ. – Твоя кожа шикарно смотрится на контрасте с белым! – восклицает она, рассматривая меня с головы до ног. – Хотела бы и я быть такой же загорелой! На Ренни обтягивающие джинсы и еще более обтягивающий кружевной топ с глубоким вырезом, под ним – топ телесного цвета. Она такая худенькая, что видны все ребра. Похоже, на ней нет бюстгальтера. Ей он и не нужен. У нее спортивная фигура. – Ты тоже хорошо загорела, – замечаю я, пристегиваясь. – Это бронзер, детка! – она надевает солнцезащитные очки и начинает тараторить со скоростью сто слов в минуту. – У меня есть идея для следующей вечеринки. Тема мне сама вчера ночью приснилась, и это будет… Ты готова? Ревущие двадцатые! Девушки оденутся как флэпперы, ну, знаешь, с перьями на голове, длинными бусами, а парни – в костюмы с длинными пиджаками и шляпы-федоры. Отпадно, да? – Не знаю, – говорю я, глядя в окно. Ренни болтает так быстро и так много, что у меня голова тяжелеет. – Ребятам это может не понравиться. Где они найдут такую одежду на острове? – Ау! Есть такая штука, как Интернет! – Ренни стучит пальцами по рулю. – Почему Надя так долго? Я хочу приехать раньше всех, чтобы застолбить парковочное место на весь год. Она жмет на гудок – один, а потом два раза. – Хватит! – говорю я. – Ты всех соседей разбудишь! – Ой, да брось! Ближайший дом в километре отсюда. Входная дверь распахивается, и Надя сбегает по ступенькам. Она кажется совсем крошечной на фоне нашего громоздкого белого дома. Он отличается от большинства построек на острове: современные линии и много стекла. Мама помогала его проектировать. Изначально это был наш летний дом, но, как только я перешла в старшую школу, мы насовсем переехали на Джар Айленд. Это я упросила родителей жить здесь круглый год, чтобы не расставаться с Ренни и всеми моими летними друзьями. Мама машет нам с крыльца. Я машу в ответ. – Ну так что? Ревущие двадцатые! Ты «за» или «против»? – спрашивает меня Ренни. Если честно, мне все равно, но я знаю, что мой ответ для нее важен, и поэтому мне хочется сказать, что я «против». Но я не успеваю, потому что Надя садится в машину. Ее волосы еще влажные после душа. На ней новые джинсы и черный топ, который мы купили втроем, когда в июле вместе ходили по магазинам. Это было будто бы вечность назад. Она забирается на заднее сиденье. Я оборачиваюсь и говорю: – Надо было высушить волосы, Надя! Ты же знаешь, что всегда простужаешься, когда выходишь с мокрой головой. Запыхавшись, она отвечает: – Я боялась, вы уедете без меня. – Мы бы тебя не оставили! – восклицает Ренни, поворачивая руль. – Мы твои старшие сестры и всегда за тобой присматриваем, крошка! Мерзкие слова вертятся у меня на кончике языка, и я сжимаю зубы, чтобы не произнести их. Если я это скажу, все изменится навсегда, станет даже хуже, чем сейчас. Мы выезжаем на дорогу. – Тренировка чирлидеров в четыре часа, – напоминает мне Ренни, пританцовывая на месте. – Не опаздывай. Нам надо оценить свежее мясо. Посмотрим, с чем придется работать. Ты не забыла взять мини-камеру, чтобы всех записать? Я открываю сумку и ищу, хотя уже знаю, что ее там нет. – Забыла. – Лил! Я хотела пересмотреть их сегодня вечером в хорошем качестве! – Ренни недовольно вздыхает, как будто она во мне разочарована. Я пожимаю плечами. – Как-нибудь справимся. Ведь именно этим мы сейчас и занимаемся, да? Мы справляемся. Но Ренни это явно удается лучше, чем мне. – Надя, кто из твоих подружек самая красивая? – спрашивает Ренни. – Патриция! – отвечает Надя. Ренни поворачивает налево, и мы проезжаем мимо сдаваемых в аренду коттеджей, которыми пестрит Кэноби Блафс. Я сосредоточиваю внимание на одном. Дом опустел, и снаружи смотритель закрывает его до следующего сезона. Думаю, это отец Рива. Он опускает ставни на окнах первого этажа. До хозяйской спальни смотритель еще не добрался, и ее окна широко раскрыты. Я отворачиваюсь и краем глаза смотрю на Ренни. Мне интересно, думает ли она о том же, о чем и я. Но ее лицо не выражает ни узнавания, ни тревоги – ничего. – Надя, ты гораздо красивее Патриции. Имей в виду, для сборной старшей школы я выбираю наилучших, – говорит Ренни. – Дай мне знать, если хочешь поддерживать кого-то одного, и я это устрою. Не задумываясь Надя восклицает: – Алекс! Можно мне поддерживать Алекса? Ренни вздыхает. – Ой! Лучше спроси свою сестру. Это ее игрушка. – Помолчи, Ренни! – говорю я более раздраженно, чем хотела, и она строит Наде рожицу в зеркале заднего вида. Я делаю вдох. – Надя, перед тобой к Алексу стоит огромная очередь девчонок из десятых и одиннадцатых классов. Мы не можем иметь любимчиков. Представь, как это будет выглядеть, если мы прикрепим к выпускнику девятиклассницу? К тому же тебе еще кастинг надо пройти. Ты еще не попала в команду. При этих словах Ренни кивает. – Лил права. То есть да, фактически ты в команде, но мы должны обращаться с тобой как со всеми остальными. Несмотря на то что ты, несомненно, особенная. Надя ерзает на сиденье как щенок. – Да, и передай своим подругам, что если они хоть на минуту опоздают, то отправятся домой. Точка. Как капитан я должна задавать ритм в этом сезоне. – Поняла! – говорит Надя. – Молодец! Ты будешь нашей новой звездой! Я будто бы парю над собственным телом и, не подумав, говорю: – Ей нужно работать над сальто назад. Оно очень слабое. Становится очень тихо. Я поворачиваю зеркало, чтобы посмотреть на Надю: уголки ее губ опущены вниз, в глазах боль. Зачем я это сказала? Я знаю, как сильно она хочет попасть в команду. Мы тренировались все лето: сальто назад, стойки, прыжки и танцевальные движения. Я сказала сестре, что, когда Ренни окончит школу, Надя займет ее место на вершине пирамиды, и вся школа будет на нее равняться, прямо как на ее старшую сестру. Но теперь я не уверена, что хочу, чтобы она стала такой же, как мы с Ренни. Больше нет.