— Жалко, что она ко мне не идет, — вздохнул он, надевая пижаму. — Даже гладиться не дается. Да, это было несправедливо, отметил День, ведь именно Лешка бросился защищать кошку от родителей, больше всех радовался ей и легко расстался с деньгами на все кошачьи потребности, а ведь выдавали ему меньше карманных, чем Дню. И даже уже позвонил однокласснице, чтобы узнать, как выращивать кошачью траву, о которой прочитал в интернете. Но кошка выбрала не Лешку. Как там говорят — сердцу не прикажешь? День погладил полосатую спинку, а кошка внимательно посмотрела на него зелеными глазами. Дню показалось, что она очень довольна. И ему это даже немного льстило. — Ты ведь понимаешь, что она выбрала меня, — на всякий случай уточнил День у Лешки, — и все равно готов покупать для нее все эти прибамбасы и глистогонки? — Готов, — смиренно ответил брат. Он взял со стола пустой стакан и отправился на кухню. У Лешки была привычка просыпаться среди ночи и пить, за что в семье его прозвали водохлёбом. День продолжал поглаживать кошку. Странно, именно сегодня он узнал о пропаже той девчонки, которую обидел, а возможно, даже толкнул на необдуманный поступок. И вот судьба послала ему одинокую кошку в дождь. — Ты мне карму чистишь? — в шутку спросил День у кошки. — Ведь это хороший поступок — помочь тому, кто нуждается? «Я здесь за своей второй попыткой, дурень, — подумала Бесена и свернулась клубочком, — я знатно напортачила, так помоги мне, ведь я и правда в этом нуждаюсь». Глава 6. Девочка-семечко 2 октября У людей найдется миллион историй о том, как в них вселялся бес. Иногда начинает казаться, что буквально каждый второй имел дело с подселенцем: «бес попутал», «седина в бороду — бес в ребро», «не было печали, бесы накачали». Ну и самая правдоподобная: «Никто беса не видит, а всяк его ругает», — эту поговорку сочинили сами подселенцы. Людям кажется, что вселяться в них и завладевать душами так же легко, как выпить поутру чашку кофе. Любой же бес возразит, что щипать души — это вам не в супермаркет за пельменями прогуляться. А ведь бесы питаются именно душами: пробираются через омут и щиплют их. Но временно вселиться в человека — это одно, а завладеть его телом, как говорят бесы, «надеть» — невероятно сложно. Бесена с восторгом смотрела на лежащую без чувств девушку. Так, наверно, глядела Золушка на прекрасное бальное платье — стоит нарядиться в него, и вмиг превратишься в принцессу. Особенно в такой розовой комнатке. Сейчас тело Цветы было лишь мертвой оболочкой. И Бесене предстояло снова его оживить. Кровь из пальца девушки больше не текла. Черты лица заострились, стали будто бы угловатыми. Наверное, если зарыть пальцы в ее волосы, то уже удастся нащупать пока невидимый взгляду влажный мох. Но это такие мелочи! В остальном тело Цветы было безупречным. И на три дня оно принадлежит Бесене! Подселенка закусила губу, но, конечно, ничего не ощутила. Совсем скоро она сможет почувствовать это по-настоящему. А еще намазать губы блеском, съесть хлеб с маслом, понюхать влажную осеннюю листву во дворе… Столько всего можно успеть за эти три дня! А если повезет, то и дольше. Бесена нахмурилась. До этой минуты она думала, что самое трудное — найти подходящее тело, да еще с такой душой, которая согласится его отдать. Теперь, когда подселенка с легкостью провернула первую часть плана, ей стало казаться, что самое сложное еще ждет впереди. Хотя, может, удача и дальше будет на ее стороне. Лабрадоры, запертые в соседней комнате, снова завыли. — Ладно, — сказала Бесена сама себе. — Пора действовать. Мое время уже пошло. Подселенка стала водить руками над девушкой, ища свою цель. Мозг — это вотчина разума. Душа же живет в домике, который обычно скрывается в сердце. Иногда этот домик перемещается, может обнаружиться даже в ногах — тогда говорят «душа ушла в пятки». Иногда он тонет в омуте, но у Цветы Бесена нашла его там, где ему и место. Подселенка, словно джинн, залетающий в лампу, взвилась дымком и юркнула в омут. И вот ее рогатая голова показалась из темной тягучей воды уже в другом пространстве. Бесена, пуская ртом пузыри, уставилась на сердечный домик, ютившийся на маленьком островке посреди черного омута. Подселенке всегда было интересно загадывать наперед форму сердечного домика. Она думала, что у Цветы это будет нечто лесное, может, дупло или ямка в корнях. Что-то радикально отличающееся от ее принцессьей комнаты. Домик действительно отличался. В бордово-красном свете на крошечном островке стоял узкий сарайчик, похожий на строение дачника, у которого только сотка земли, а он еще хочет грядки. Не совсем лесное, конечно, но все же деревянное. Бесена огляделась в поисках охранника — части иммунной системы, защищающей душу. Того нигде не было, но если бы он и имелся, то все равно не смог бы помочь — омут Цветы уже походил на море, и берега его затерялись вдали. Черная вода подобралась к самому сердечному домику, почти поглотив остров, на котором тот стоял. Кое-где тягучие волны облизывали стены, и на рассохшемся дереве оставались выпуклые капли, похожие на птичьи глаза. Бесена подплыла к крылечку и, поднявшись, забралась внутрь сарайчика, словно в шкаф — до того внутри было тесно. Но ей места хватило. И хозяйке домика тоже. Дух Цветаны парил над полом. Карие глаза уже были открыты, но выглядела она оглушенной. Внутренняя Цвета только отдаленно походила на человека, а больше на дерево. Вместо ног у нее были корни, на голове — зеленые иглы, сизый мох и папоротник, словно кусочек лесной подстилки. Кожа была темно-коричневой, блестящей, как отполированное дерево, с темными бороздками трещин. В этих разрывах сияли, словно светлячки, зеленые огоньки, и от них тянулись, оплетая стены домика, длинные мерцающие стебли, похожие на хмель. Где-то они совсем высохли, где-то чуть подвяли, а мелкие листья да крохотные чешуйчатые шишки местами пожелтели, словно в сердечном домике наступила осень. Эти стебли, догадалась Бесена, и были нитями связи, которыми дух пришивался к телу. Раньше она такого не видела. Нити связи человеческих душ походили на мягкую светящуюся шерстяную пряжу. Больше сомнений не было. Дух, а не душа. Подменыш. Ух, вот так история, похвастается потом другим бесам! В конце октября, когда дни коротки и пасмурны, а ночи длинны и темны, подселенцы сбивались в стайки и устраивали сходбища. Бесена обычно летала на пустырь недалеко от Тихого Омута. В темноте пышно разросшиеся там пшеничнозолотистые метелки вейника казались бегущей водой. На сходбищах бесы делились своими приключениями и историями людей, чьи души они щипали. Раньше Бесена слышала там о подменышах, но потом они совсем перевелись, и больше никто не рассказывал о духах в человеческих телах. Только старые бесы могли похвастаться подобной встречей. А в прошлые времена, бывало, среди людей гуляли слухи о том, как их хороших, красивых детей уносили лесные духи, а взамен оставляли своих — болезненных, глупых, злых, — которые рано умирали или превращались в деревянные чурбачки. Сказка — ложь, да в ней намек. Лесные дети в самом деле редко доживали до взрослых лет — куда чаще они увядали, едва достигнув шести годков, лишь единицы дотягивали до шестнадцати. Когда их приемные матери охладевали к чужим отпрыскам, те больше не могли вить нити связи. У человеческих душ таких проблем нет, они-то умеют вить нити даже из любви к себе. Но вот о чем все эти истории умалчивали — лесные духи никогда никого не уносили, это их потомство похищали ведьмы и знахарки, ценя подменышей за возможность принимать любой облик и прорастать в любых условиях, особенно если знать, чтó нашептать над семечком. Они заговаривали лесных детей, после чего дух в женском чреве обрастал плотью, попадал в ловушку человеческого тела, занимал место души. И начинал считать себя человеком. А теперь — внутри оболочки, в сердечном домике — Бесена видела истинное обличие духа. Девочка-семечко. Древляница. Красивая сказка о Дюймовочке в жизни оказалась не такой доброй. За Цветой прилетела не ласточка, а бес. Бесена с любопытством крутила головой. По стенам гуляли тени, похожие на изображения от плохо настроенного проектора. Оборвешь нити связи — погаснут всполохи, и не сможет больше душа управлять телом. Умрет. А если, наоборот, вдруг случилась травма, например, тело потеряло конечность, но ниточка связи еще не успела отсохнуть, — то будет душа ощущать фантом и человеку какое-то время будет казаться, что у него всё на месте. Кроме мелькающих теней да стеблей, цепляющихся за шероховатые доски деревянных стен, в домике больше ничего не было, даже окон. Бесена привыкла быстро дергать нити душ, сматывать их в клубок и нырять в омут, пока не очухался охранник. В этот же домик она зашла не на минуту и сама не знала, с чего ей начать обживание, словно неожиданно выиграла в лотерею квартиру и вот ей вручили ключи — радостно, да, но и волнительно. Тут Бесена увидела оборванную нить связи. Стебель не тянулся больше к стене домика, а скрутился у корней древляницы, мелкие листочки его подвяли, но он все еще был жив и слабо мерцал. Другой конец стебля тянулся к кисти подменыша и начинался от сияющей зеленой звездочки под ее кожей. Эту нить оборвала кровь договора. Нити не терпят членовредительства, поэтому бесы и придумали ритуал с кровью. Единство духа и тела было нарушено. Бесена подняла свободный конец и снова глянула на девочкусемечко. Еще секунду помедлила, а потом решительно сжала плющ в руке. Да, ей будет что рассказать другим бесам. Но она надеялась, что не скоро. Теперь начиналась настоящая борьба. * * * Сначала Бесена просто глядела в потолок. Тело оказалось слегка близоруким. Потом подселенка решилась и не спеша, привыкая к этой новой удивительной тяжести, подняла руку и посмотрела на свою ладонь, на линию жизни. У Цветы она была короткой. Но это всего лишь черточка на коже. Бесена не выдержала и рассмеялась: сухо, скрипуче, каркающе. А потом ей стало больно. Впервые за все время существования. Подселенка скрутилась в сердечном домике внутри тела и закричала. Миллиарды нервных импульсов пронзили ее, передавая управление телом и его память. Нить связи, мигая зеленым, бешено пульсировала и вырывалась, но Бесена, крепко обернув ее вокруг своего запястья, затянула узел. И бес с телом стали едины, хоть еще оставались чужими друг другу. Ведь бес никогда не заменит телу душу. Но и дух ее тоже не заменит. Цвета-с-бесом глубоко вздохнула и медленно села. Вдруг раздалась трель дверного звонка. Лабрадоры в соседней комнате неистово залаяли, словно призывая на помощь. Пора было подниматься с постели и начинать жить. Цвета-с-бесом аккуратно встала, держась за спинку кровати. Голова кружилась, и девушку слегка мутило. Еще одно неприятное чувство, но и его нужно было перетерпеть. Пальцы разжались, отпуская металлический набалдашник — украшение кровати, и тут же лихорадочно вцепились в столешницу. Цвета-с-бесом сделала шаг, схватилась за стул, потом за угол комода, уперлась в шкаф и наконец сжала ручку двери. С каждым шагом тело слушалось все лучше, и голова перестала кружиться.