В Дружине Феликс получил кличку Феникс, наотрез отказавшись от предложенных вариантов вроде Жар-птицы. — Еще есть, например, Конь-огонь, — не сдавался Ночка. Он хотел, чтобы у дружинников были прозвища, связанные с народными сказками и славянской мифологией. — Феникс — это совсем банально же! — возмущался Ром. — Я буду банальным Фениксом, — отрезал Феликс. — Мне хватает необычного имени. Да и не все так смелы, чтобы носить девчачьи прозвища. — Ладно, — сдался Ночка. И Феликсу присвоили оранжевый цвет огня. Глава 10. Семейные тайны 3 октября Глафира срезала последнюю мяту. Та отвоевала целый угол в ее палисаднике и стояла плотной стеной до самых морозов, заглушая не только залетавшие туда сорняки, но и культурные растения, которые знахарка пыталась посадить рядом. Но мяту Глафира любила. Надо было вчера и Цвете предложить чай с мятой: заварить свежий, посидеть по-нормальному да выслушать внучку. Но она испугалась, увидев Цвету. Испугалась за девочку. Она не была готова к этой встрече. Прошлым вечером Глафира откопала в комоде свою старенькую «Нокиа», потом еле отыскала зарядку и наконец позвонила Вере с вопросом, как там Цвета. Вера удивилась звонку и сразу спросила, как Глафира сама. — У меня все хорошо. А Цвета как? — нетерпеливо повторила вопрос знахарка. — Да нормально вроде, — ответила Вера, — мне немного не до нее сейчас, что-то с собаками… — и замолчала, а на фоне послышался голос Цветы. Глафира вспомнила, как внучка жаловалась на то, что мать любит своих лабрадоров сильнее, чем родную дочь, и теперь это замечание больше не казалось юношеским максимализмом. Вера добавила после паузы: — Привет тебе передает. Раньше Цвета не передавала приветы. Но и в гости к ней тоже не приезжала. А Глафира не звонила просто так, словно обыкновенная родственница, которая решила узнать, как дела. Может, зря она волнуется и все обошлось? И Цвета больше не обижается на нее? Может, и про приворот спрашивала не всерьез? Пойми, что там на уме у подростков… Глафира распрямилась, чтобы поправить съехавший на глаза берет, и тут увидела внучку. Цвета стояла, прислонившись коленями к хлипкому заборчику палисадника и скрестив на груди руки. Или нет, это была не Цвета, а чужая незнакомая девочка, похожая на ее внучку. И в ее куртке. Не в той легкой ветровке, в которой Цвета была вчера, в другой — ночью похолодало. Но Глафира видела эту куртку на фото. Вера присылала ей фотографии по электронной почте, хотя у Глафиры не было ни интернета, ни компьютера. Можно было, конечно, за деньги попросить на вечер ноутбук у соседей. Но они Глафиру не жаловали, сторонились, при том что она их не трогала никогда и никак не мешала им. Даже ходила заговаривать воду на пустырь в три часа ночи — в ведьмин час, когда только нечисть гуляет, а люди спать должны. Но соседи все равно не любили ее, как будто инстинктивно избегая. Приходилось в звенящем трамвае ехать в центр, заходить в боковую дверь университета, спускаться в подвал, где размещалось интернет-кафе — несколько столиков с компьютерами. Знахарка получала от администратора билет, на котором значился номер компьютера. Она садилась перед монитором, доставала из кошелька мятую бумажку, медленно набирала написанные на ней адрес почты и пароль. В такие моменты ей нестерпимо хотелось позвать родича, чтобы он быстренько всё сделал за нее. Но Глафира считала это занятие слишком личным, словно она приходила не за фотографиями, а на встречу с самой внучкой. И поэтому упорно нажимала одну за другой клавиши с буквами и цифрами. Она скачивала файлы на флешку, почти не глядя на изображения, потом распечатывала их в фотоателье и спешила обратно домой. И лишь дома за столом, открывая конверт со свеженькими, только-только из принтера, фотографиями, Глафира расслаблялась и долго разглядывала снимки. Чаще Вера присылала фотографии, сделанные украдкой, и писала, что Цвета сниматься не любит. Но Глафире такие нравились даже больше — с движением, застывшими секундами обычной повседневной жизни. Все фотографии она бережно вклеивала в альбом… — Что с Цветой? — Глафира, нахмурившись, глядела на незнакомую девчонку, похожую один в один на ее внучку. Та мотнула головой. — Тут она, со мной, — ответили губы Цветы, а ее руки погладили клетчатый шарф. — Догадливая какая. — Да ты и не похожа на нее, только дурак спутает беса с человеком, — фыркнула знахарка презрительно. — Или твоя дочь, — сказала Цвета-с-бесом. Глафира помрачнела. — Все-таки ты добралась до внучки. Девушка пожала плечами. — Просто не отказала ей в просьбе. — Ты же знаешь, что я сделала бы только хуже! — вспылила Глафира, но тут же замолчала: у стен, как известно, тоже есть уши. — Знаю. Но зачем ты ее вообще украла? — тихо спросила гостья. Глафира побледнела. Какой же все-таки Цвета стала высокой и взрослой! Худоватой, конечно, но и она сама, и Вера в ее возрасте тоже были как спички… Почти шестнадцать лет. — Не собираюсь отчитываться перед бесом, — прошипела Глафира, уставившись в карие глаза с зелеными крапинками. У Цветы не было зелени в глазах. Девушка, приоткрыв рот, задумчиво постучала ногтем по передним зубам, а потом сказала: — Не кипятись! Мне просто интересно. Я хоть и бес, но не могу знать всё. А бесы славятся любопытством. — Она провела пальцем по сухой древесине штакетины и, видимо, посадив занозу, посмотрела с интересом и начала ковырять ранку. Глафиру вдруг осенило. — Из чего ты сделала нити связи? — торопливо спросила она. — Ведь, — знахарка сглотнула, — у Цветы нет души. — Да, это усложнило задачу, — согласилась девушка, покусывая палец. — Давненько я не слышала историй о похитителях лесных духов. Я расскажу тебе про нити, а ты мне расскажешь, зачем украла девочку-семечко. — Я не крала ее, — прошептала Глафира. — Хм, еще интереснее… Тогда расскажи, откуда она у вас взялась. Знахарка, вздохнув, кивнула. — Договорились. Она раздраженно бросила оземь пучок мяты, вымещая злость на беса, и перешагнула через заборчик палисадника. * * * В кухне на кране, поверх пробки от вина, теперь еще красовался молочный пакет, надежно перевязанный веревкой. Раньше люди обязательно накрывали крынки с молоком и ведра с водой крышками. В этом была доля правды: бесы — водные существа. Им нужна жидкость: вода, молоко, кровь. Цвета-с-бесом покосилась на кран и улыбнулась: — Напрасно. Я услышала ее раньше, чем вы зашли домой. — Как так? — Ты шутишь? Да у нее омут размером с океан! — воскликнула девушка. — Ее отчаяние не услышит разве что глухой бес. Ну а потом Цвета разлила чай… Девушка погладила клеенку на столе, словно кошку. Знахарка тем временем вытащила воткнутую в обои иголку и протянула руку: — Давай сюда палец. — Зачем это? — подозрительно прищурилась девушка. — Занозу уберу. — Только без глупостей, — Цвета-с-бесом оттопырила пострадавший палец и слегка оскалилась. — Какой же все-таки звереныш, — вздохнула знахарка.