Цвета молчала, а Бесена продолжила уже более деловым тоном: — Душу самоубийцы можно съесть, но мало кто из бесов на это пойдет, слишком уж ценная это штука — целая душа. Лучше свить из нее нити связи и обрести тело. Люди таких живых мертвецов называют вампирами. — Слышала о вампирах, — кивнула Цвета, — они пьют кровь. — Да, живую воду. Только самоубийцы очень редко достаются рядовым подселенцам. Обычно старейшины разрывают душу на кусочки и отдают бесам-родителям, ведь они жертвуют частью себя, чтобы появились новые подселенцы. Как родич у твоей бабушки, — Бесена осеклась, — ну то есть Глафиры… Бесы-родители не сильно пекутся о родичах. Но все-таки своих детенышей навещают и время от времени приносят им нить связи, как птицы — червячка в клюве. Поэтому старейшины дают им кусочки души в первую очередь. Вот откуда берется знахарская сила, ее источник — людские души. Цвета подумала, как хорошо, что Бесена все-таки не рассказала это бабушке. — Молодым бесам редко удается завладеть целой душой. У меня еще ни разу не получилось, — созналась Бесена. — Хотя, если бы мне досталась душа, поедать ее я бы точно не стала. Аккуратно свила бы новые нити связи и пришила бы себя к телу. Если сделать все правильно — станешь вампиром, а если не справишься, то зомби. Вить нити связи тоже надо уметь. Так что вернее всего заключить договор с живым человеком. Предложить услугу в обмен на тело. Наш договор отличается от того, который у Глафиры с родичем. Я в этом теле всего на три дня, Глафира же после смерти отдаст свою душу родичу, и тогда он станет полноценным бесом. Из гусеницы превратится в бабочку. — Подожди, — поняла вдруг Цвета, — значит, одна душа тебе все-таки досталась… Ты ведь бывшая знахарка? Ты была человеком? Хоть что-то помнишь о своей человеческой жизни? Бесена поморщилась. — А ты помнишь, как была семечком? — Не помню, — протянула Цвета и все же добавила: — Но ведь вас, бесов, тянет к людям. Ты вот захотела снова побыть человеком хотя бы три дня. — Не знаю, — честно ответила Бесена. — У меня есть родитель, бес. Но я уже давно съехала от него в свой Омут, и мы видимся только на сходках. А знахарская душа… Много ли ты помнишь о ранних годах своей жизни? Вот и я уже нет! — И вдруг она раздраженно буркнула: — Мне надоел этот разговор, пойду лучше посплю. Спать тоже интересно, хоть сны посмотреть можно… * * * Следующий день был понедельником — началом новой учебной недели. Вера, которая вернулась накануне поздно вечером, с удивлением наблюдала за дочерью, завтракающей тостами с таким удовольствием, словно пробовала их впервые в жизни. Лабрадоры отсиживались в комнате и почему-то не спешили на кухню, где их ждали полные миски корма. Обычно Вера, поставив на коврик собачью еду, не успевала распрямить спину, как уже можно было забирать вылизанную до блеска посуду. А тут у обоих резко пропал аппетит. Переутомились, что ли, на соревнованиях? Но для псов это было привычным мероприятием. Вера даже померила Графу и Лорду температуру. Лабрадоры были здоровы, но почему тогда они так странно себя ведут? Нервничают, словно боятся чего-то. Надо позвонить Даше-зоопсихологу, посоветоваться. Цвета тоже вела себя необычно. Несмотря на то что к ней, похоже, перешел аппетит обоих псов, утром она отказалась выгулять их, сказав, что заболела. Вера совсем запуталась, ведь раньше дочь ела как птичка, а теперь уминала завтрак, словно здоровяк, целый день проводящий на улице. Но носом она и правда хлюпала. — Открой-ка рот, — скомандовала Вера. Цвета быстро проглотила хлеб и распахнула рот. Да, горло было красным. И все же, к удивлению Веры, дочь собиралась в школу, хотя обычно совсем туда не рвалась. — Сегодня контрольная серьезная, — пояснила она. — Так, может, лучше отлежишься дома, чтобы снова не заработать пару? — предложила Вера. — Я чувствую себя на уверенную четверку! — бодро сказала Цвета-с-бесом, закинула в рот большую ложку клубничного джема и допила чай. Вера отвела взгляд от тостера, который со звоном выдал новую порцию поджаренного хлеба, и внимательно посмотрела на дочь. Уже давно, а возможно, и никогда Цвета не чувствовала себя на «уверенную четверку». Да и сама Вера уже смирилась с ее тройками, лишь бы она не оставалась на второй год. Допинает девятый класс — репетиторы, если что, помогут, — а там пусть идет получать профессию. Может, Цвете такая учеба будет даваться легче, чем школьный набор предметов. — Что? — спросила Цвета-с-бесом, поймав пытливый взгляд Веры. Бесена прекрасно понимала, что Цвета обычно так себя не ведет. Ей бы сейчас расспрашивать мать о соревнованиях, а той вяло отвечать. Потом разговор бы усох, и Цвета снова погрузилась бы в мысли о своей ненужности. Но Бесена не устояла перед удовольствием немного подразнить Веру, хотя понимала, что лучше не увлекаться, ведь неизвестно, сколько ей придется здесь жить. Если повезет, дольше трех дней. А Вера, решив про себя оставить дочь в покое, вытащила из тостера хлеб. Переходный возраст — он такой, вот и до Цветы докатился… Поставив тарелку с хлебом на стол, она снова глянула на дочку. Вера уже давно ловила себя на мысли, что все чаще смотрит на Цветану и не видит в ней свою дочь. Просто какая-то девушка сидит на ее кухне и ест джем из банки. Разумом Вера понимала, что это ужасно — испытывать такие чувства к собственной дочери. Точнее говоря, не испытывать чувств совсем. А ведь раньше она так любила Цвету, благодарила судьбу за ее рождение! Но чем старше становилась дочка, тем чаще Вера вспоминала заколдованный пирог с сосновым семечком. Ох, все-таки не надо было его есть… Но Цвета же ни в чем не виновата. Она всегда старается угодить матери. Такая покорная и покладистая. Слишком вялая. Слишком скучная. Правда, сегодня Цвета совсем другая. Но эти изменения опять не нравятся Вере. «Так, хватит анализировать!» — приказала она себе и быстро потерла ладонью по бедру. Ощутив ткань шерстяной кофты, Вера вернулась из мыслей в реальность. — Я сейчас в собачий клуб, потом у меня окно и занятия уже вечером. Днем приготовлю обед. Сварю овощной бульон. Тебе, наверно, захочется чего-нибудь легкого и горячего, с больным-то горлом. — Только бульон, и все? — испуганно уточнила Цвета-с-бесом. — Но я ведь еще и не болею толком! — Твое красное горло скажет спасибо, — возразила Вера. — Ну хорошо, — согласилась Цвета-с-бесом, вскакивая из-за стола с кусочком хлеба. — Тогда бульон и еще что-нибудь. Пирог! — Перехватив удивленный взгляд Веры, она пробурчала: — А что? Похолодало! Организму нужно больше калорий… Ладно, я пошла одеваться и в школу! Вера подумала, что на всякий случай надо погуглить, какие запрещенные вещества вызывают повышенный аппетит. Едва Цвета скрылась в своей комнате, на кухню вбежали лабрадоры и дружно захрустели кормом. — Чертовщина какая-то, — пробормотала Вера, глядя на собак, а потом невольно бросила взгляд на закрытую дверь в комнату дочери. * * * Цвета-с-бесом нажала на кнопку домофона, вышла из подъезда и, посмотрев на окна квартиры, увидела Веру. Та, замеченная, махнула дочери рукой. –Какая заботливая вдруг стала, — буркнула Цвета. — Наверно, подозревает что-то. Бесена помахала Вере в ответ и двинулась в сторону школы. Но, зайдя за угол, обогнула дом и отправилась на остановку. –А школа?— напомнила Цвета, дернув Бесену за нить связи. — Ай! — пискнула Цвета-с-бесом и схватилась за сердце. Остановившись, она несколько раз глубоко вздохнула и отчитала подменыша: — Не дергай! Это неприятно! –Так что со школой? — Пропустишь несколько дней, не смертельно. Особенно для тебя. На тройки ты всегда наскребешь. Скажешь, что была сама не своя, — хмыкнула Цвета-с-бесом в шарф. Уже привычным маршрутом бес и подменыш в одном человеческом теле добрались до дома знахарки. –Зачем тебя на этот раз к бабушке ноги несут?— спросила Цвета. — Зачастила. Бесена ничего не ответила. Но, похоже, в этот раз не из вредности, а просто задумалась о своем. Проходя мимо второго подъезда, Цвета-с-бесом заметила в окне первого этажа знакомое уже лицо любопытной соседки. Девушка остановилась, а потом вдруг резко прыгнула вперед и зашипела, царапая стекло ногтями. Напуганная старуха отпрянула в темноту комнаты. –Эй! Как я теперь к бабушке буду ходить!— возмутилась Цвета. — Никак, — отрезала Бесена, а потом добавила ехидно: — Ты вроде не балуешь ее визитами. Она открыла старенькую подъездную дверь. –А если теперь захочу навещать чаще?— возразила подменыш. — У меня к ней еще остались вопросы. — Вот я и избавила тебя от этой настырной бабульки, — хмыкнула Бесена. — Ты-то бы мямлила только и, уважая ее старость, против воли отвечала бы на неудобные вопросы. Вечно стараешься быть для всех хорошей. Но ничего путного из этого не выходит. –Я не такая!— возмутилась Цвета. Но Бесена ее уже не слушала и решительно позвонила в дверь. Глафира открыла и сперва, увидев гостью, расцвела улыбкой, но потом нахмурилась, вглядываясь в девушку. — Да, это все еще я, — сказала Цвета-с-бесом, протискиваясь в прихожую. — Не обольщайся. Но, согласись, навещаю я тебя почаще, чем родная внучка. Цвета снова дернула нить связи. — Ой! — скрючившись, взвизгнула девушка. Бесену начало волновать, что Цвета умеет хоть и косвенно, но управлять телом. Где этот сонный паралич? Куда он делся, когда нужен? Подселенка была в своем первом теле и не знала, нормально ли то, что подменыш так легко перехватывает связь. Но это было крайне неприятно. Древляница, отстраненная от управления телом, не чувствовала боли, зато Бесена ощущала все сполна. К тому же чужая воля могла помешать ее планам.