Немного послушала, бросила на меня недовольный взгляд и передала мне трубку, держа ее на вытянутой руке. – Спасибо, – ласково ответил я. И в телефон: – Профессор, мне нужно спросить у вас еще про одного студента. Это очень важно. – Валяйте. Я на данный момент только «Мисс ноябрь» семьдесят третьего года внимание уделяю. Кто вас интересует? – Огастес Маккафри – он тоже был другом Тоула? – Ой, мамочки! Ну насмешил! Гас Маккафри – студент Джедсона! С его-то чернявой рожей! – Он надолго зашелся в смехе и не сразу сумел отдышаться. – Пресвятая Богородица, нет, юноша! Он здесь никогда не учился. – Тут передо мной фотография, на которой он на похоронах с Тоулом… – Такое вполне могло быть, но студентом он не был. Гас Маккафри был… По-моему, их сейчас именуют инженерами по обслуживанию… Короче, Гас был кем-то вроде дворника. Подметал в спальнях, выносил мусор – такого всё плана. – Что же тогда он делал на похоронах? Он тут прямо за спиной у Тоула – похоже, готов подхватить его, если тот упадет. – Ничего удивительного. Изначально Маккафри был работником семьи Хикл – у них один из самых больших домов на Бриндамуре. Семейные слуги частенько растут вместе со своими хозяевами – насколько я понимаю, Стюарт взял его с собой в Джедсон, когда поступил сюда. А тот постепенно поднялся по служебной лестнице среди обслуживающего персонала – стал надзирающим над всеми дворниками или кем-то в этом роде. Побег с Бриндамура мог открыть для него совершенно потрясающие возможности… И чем же занимается сейчас толстяк Гас? – Он священник – возглавляет тот детский дом, про который я вам рассказывал. – Понятно. Убирает господний мусор, так сказать… – Так сказать. Можете что-нибудь про него поведать? – Боюсь, что не могу, честно говоря. У меня не было контактов с работниками колледжа вне профессорско-преподавательского состава – за долгие годы тут выработалась практика делать вид, будто они невидимы. Единственно, я помню, что здоровенный такой был кабан. Неопрятный, наверняка физически сильный, а не исключено, что и вполне башковитый – ваши сведения определенно на это указывают, а я не социальный дарвинист, чтобы на этот счет полемизировать. Но это и вправду все, что я могу вам рассказать. Сожалею. – Не надо. И последнее: где можно добыть карту острова Бриндамур? – Насколько я знаю, за пределами окружного архива таковой не имеется… Хотя погодите – одна моя студентка писала курсовую по истории этого места, и вроде там и карта прилагалась. У меня нет копии, но я уверен, что она должна храниться в библиотеке, в разделе курсовых работ. А фамилия студентки… дайте подумать… Кирха? Катехизис? Нет, но тоже что-то церковное… Капеллан. Гретхен Капеллан. – Еще раз спасибо, профессор. До свидания. – До свидания. Маргарет Доплмайер сидела за своим столом, сердито глядя на меня. – Простите за грубость, – сказал я. – Это и вправду очень важно. – Все нормально, – отозвалась она. – Я просто подумала, что в свете того, что я для вас сделала, вы могли быть чуточку повежливей. Собственнический взгляд опять скользнул в ее глаза, словно питон в лагуну. – Вы правы. Мог бы. Не буду вас больше беспокоить. – Я встал. – Большое спасибо за все. Я протянул руку и, когда она неохотно протянула свою, пожал ее. – Вы действительно очень помогли мне. – Приятно слышать. Вы здесь еще надолго? Я осторожно разжал пальцы. – Не очень. – Попятился, улыбнулся ей, нащупал дверную ручку и нажал. – Всего хорошего, Маргарет. Наслаждайтесь своей ежевикой. Она собралась было что-то сказать, но передумала. Я оставил ее стоять за письменным столом – из уголка рта у нее выглядывал розовый кончик языка, словно пробуя что-то на вкус. * * * Библиотека, как и положено, выглядела сурово и чопорно, а собрание книг и журналов сделало бы честь колледжу куда более серьезных масштабов. Главный зал, занавешенный тяжелым красным бархатом и освещенный огромными окнами, отстоящими на десять футов друг от друга, напоминал внутренность мраморного собора. Дубовые столы для чтения, лампы под зелеными абажурами, кожаные кресла… Единственное, чего не хватало, – так это людей, читающих величественные тома, которыми были уставлены стены от пола до потолка. Библиотекарем оказался тщедушный молодой человек с короткой стрижкой и тоненькими усиками, обряженный в рубашку в красную шотландскую клетку с желтым вязаным галстуком. Он сидел за справочной стойкой, читая свежий экземпляр «Артфорума»[101]. Когда я спросил его, где находится отдел студенческих курсовых, библиотекарь поднял на меня взгляд с изумленным видом отшельника, обнаружившего вторжение в свое логовище. – Вон там. – Он вяло мотнул головой куда-то в южный конец зала. «Там» обнаружился дубовый картотечный шкаф, и я быстро нашел в перечне работу Гретхен Капеллан. Свой увесистый опус она озаглавила «Остров Бриндамур: его история и география». Курсовые Фредерика Калмерса и О. Уинстона Кастайна были в наличии, но место Гретхен между ними оказалось пустым. Я проверил и еще раз перепроверил каталожный номер, но этот ритуал не принес никакого успеха – исследование про Бриндамур напрочь отсутствовало. Я вернулся к Шотландской Клетке и был вынужден дважды кашлянуть, прежде чем библиотекарь оторвался от очередного шедевра Билли Ал-Бенгстона[102]. – Да? – Я ищу одну курсовую работу, но почему-то не могу найти. – А вы проверили картотеку – она точно включена в перечень? – Карточка на месте, а самой курсовой нет. – Как прискорбно… Могу предположить, что она у кого-то на руках. – А вы не могли бы проверить? Он вздохнул и с раздражающей медлительностью поднялся со своего кресла. – Как фамилия автора? Я дал ему всю необходимую информацию, и библиотекарь чуть ли не с оскорбленным видом зашел за стойку выдачи. – Остров Бриндамур – жутко унылое место. Почему оно вас так заинтересовало? – Я приглашенный профессор из Калифорнийского университета, и это часть моего исследования. Я не знал, что потребуются объяснения. – Ой, что вы, что вы! – быстро отозвался он, засовывая нос в карточки. Вытащил целую стопку и перетасовал ее с ловкостью профессионала из Лас-Вегаса. – Вот. Эта курсовая выдана шесть месяцев назад… Ого, да никак у нас должник? Я взял карточку. Шедевр Гретхен не пользовался особым вниманием читателей. Перед тем как полгода назад эту курсовую кто-то взял, последний раз ее выдавали на руки в 1954 году, причем самой Гретхен. Наверняка хотела показать детишкам – глядите, крошки, мамочка когда-то была ученым… – Иногда мы просто не успеваем уследить за должниками. Я прямо сейчас этим займусь, профессор. Кто забирал ее последним? Я посмотрел на подпись и сообщил ему. Как только имя вылетело у меня из рта, мозг сразу же принялся обрабатывать информацию. Едва эти два слова успели раствориться в воздухе, я уже знал, что поездкой на остров моя миссия будет отнюдь не исчерпана. Глава 24 Утренний паром на остров Бриндамур отчаливал в семь тридцать утра. Побудочный звонок со стойки регистрации ровно в шесть застал меня уже принявшим душ, побритым и смотрящим на мир ясными глазами. Вскоре после полуночи опять полил дождь, набрасываясь на стеклянные стены моего номера. На какой-то миг, похожий на обрывок сновидения, он меня даже разбудил – когда перед тем, как опять уснуть, я был уверен, что слышу грохот копыт кавалерии, несущейся по коридору. Теперь он продолжал идти – и город внизу размылся и расфокусировался, словно внутри грязного аквариума. Я надел плотные слаксы, кожаную куртку, шерстяной свитер с горлом и прихватил с собой единственный имеющийся у меня плащ – двубортную поплиновую штуковину без подкладки, которая хороша для Южной Калифорнии, но в нынешнем окружении представляла собой весьма сомнительную ценность. Быстро перехватил завтрак – копченый лосось, рогалики, сок и кофе – и в десять минут восьмого направился в порт. В автомобильной очереди я оказался одним из первых. Очередь быстро двигалась, и вскоре я съехал по аппарели в чрево парома вслед за фольксвагеновским микроавтобусом с наклейкой «Спасите китов» на заднем бампере. Подчиняясь взмахам руки матроса, одетого в светящийся оранжевый комбинезон, припарковался в двух дюймах от гладкой белой стены автомобильной палубы. Восхождение на два лестничных пролета привело меня на прогулочную палубу. Я прошел мимо сувенирного киоска, табачной лавочки, кафе и полутемного помещения, забитого от стены до стены игральными автоматами. Какой-то официант, сосредоточенно нахмурив брови, в полном одиночестве играл в «Пэкмена» – квакающая мультяшная голова ловко пожирала пунктирные линии на экране. Я нашел место с видом на корму, положил сложенный плащ на колени и откинулся в ожидании часовой поездки. Паром был практически пуст. Несколько таких же пассажиров, как и я, были молоды и одеты для работы: наемная сила с материка, едущая обслуживать усадьбы Бриндамура. Обратный рейс, без сомнения, будет полон рабочим людом совсем иного толка: адвокатами, банкирами и прочими финансистами, направляющимися в расположенные в центре города шикарные офисы и залы для совещаний. Океан вздымался и опадал, вспениваясь под порывами ветра, который ерошил серо-стальные водяные валы. На море были и суда поменьше, в основном рыболовные шаланды и буксиры, которые словно исполняли какой-то диковинный танец – то вдруг дружно, как по команде, тянулись к небу, то приседали в реверансе, окунаясь по самые мачты. На их фоне паром наверняка представлялся со стороны игрушечной моделью, твердо стоящей на полке у серой стены. На палубу поднялась группа из шести молодых людей лет двадцати, которые уселись футах в десяти от меня. Светловолосые, с бороденками той или иной степени лохматости, одетые в измятые штаны хаки и серые от грязи джинсы, они передавали по кругу термос с чем-то явно не имеющим отношения к кофе, перешучивались, курили, клали ноги на сиденья и разражались коллективным гоготом, который походил на пьяный закадровый смех. Один из них заметил меня и протянул термос. – Глотнешь, мужик? – предложил он. Я улыбнулся и покачал головой. Парень пожал плечами, отвернулся, и веселье продолжилось по новой. Прогудел гудок парома, палуба вздрогнула от заработавших двигателей, и мы начали двигаться. На половине пути я подошел туда, где сидели молодые выпивохи, которые наконец-то угомонились. Трое спали, храпя с открытыми ртами, один читал похабный комикс, а еще двое, включая того, что щедро предлагал мне выпить, сидели и курили, загипнотизированные тлеющими кончиками своих сигарет. – Простите.