- Ты вынудил меня сказать это. - Ее ладони прильнули к его лицу. - Джек, я правда люблю тебя. Я никого и никогда не смогу больше полюбить, я не смогу ни с кем быть! Но все играет против нас. Нам не суждено быть вместе. - Ты даже не попыталась бороться за нас. - Джек стряхнул ее руки с лица. - Выбрав более простой путь - сбежать от меня, ты и не подумала о чувствах Кевина, Миранды, моих… - Я думаю о вашем будущем! - закричала Мадлен, и ее слезы полились градом. - Ты прекрасно знаешь, что для нас нет никакого выхода. Наш брак так или иначе обречен на провал. И, когда бы ты понял это, то пожалел бы, что вообще женился на мне. Ты будешь жалеть о своем решении, глядя, как Миранда чахнет в старых девах, как Кевин растет отшельником. - Мадлен достала ожерелье и протянула ему. - Забери его и отдай той, кто сделает тебя счастливым. Джек от злости вытаращился на нее. - Я уже отдал его ей. Если ты не заберешь это ожерелье, клянусь, что я вернусь и запущу его в озеро. Плача, Мадлен положила драгоценность в карман и убежала от него прочь по тропе. Мадлен была во многом права, но промахнулась в одном: Джек никогда не пожалел бы о женитьбе на ней. Невозможно сетовать на то, что делало тебя счастливым, на то, без чего ты не можешь жить. И он не мог без нее. Джек больше всего на свете боялся ее потерять. Мадлен вдохнула в него жизнь и теперь хочет его ее лишить. Жестоко! Джек потянул Кайроса за собой. Грусть и отчаяние стали его спутниками по дороге к дому. Однако если она бросит его, Джек не сможет найти места в спокойной жизни. Не будет ему умиротворения и, тем более счастья. Единственная любовь, подарившая это все, исчезнет и заберет с собой свет, без которого Джек завянет. Утолить его муки может только одно. Стало быть, перед ним расстилалась лишь единственная дорога - война. Да, он был убежден в том, что через нее сможет встретить смерть. Ведь Джек и готовился к этой встрече, жаждал ее всей душой. Пока не повстречал Мадлен. Выйдя в поле, Джек удивился тому, как быстро Мадлен добежала до замка. Право, не подхватила ли ее стая птиц по пути? Но даже сломя голову она бы не смогла молниеносно пересечь поле. Он высматривал ее у границ дома и вокруг. Мадлен точно испарилась. «Она могла и не пойти домой, а скрыться где-нибудь в лесу» - подумалось ему. Вдруг Джек увидел на тропе что-то блестящее в лунном свете. Он приблизился и узнал жемчужное ожерелье Мадлен, брошенное посреди темного поля. Глава 23 Очень скоро Джек вернулся и незамедлительно проверил комнату Мадлен, которая стояла нетронутой в глухой полутьме. В ней и не пахло ее приходом. Он обошел каждый угол и спросил всех, кто ему попадался, но не нашел ее. Беспокойное чувство стремительно нарастало. Убедившись окончательно, что в доме Мадлен нет, на него накатила тревога. Куда бы она могла подеваться? Сжав ожерелье в руке, Джек скомандовал всем слугам разыскать ее в округе дома, а сам засел в библиотеке. Он ждал новостей, боясь худшего, и в то же время ожидал этого. Джек готовился услышать плохое. Но все-таки в недрах души Джека горел кусочек надежды на то, что Мадлен уединилась где-нибудь в темном уголке двора. Он бы даже нисколько не рассердился, если бы она нарочно захотела таким образом его растормошить, напугать. Нет, Джек бы даже посмеялся. Но факты были налицо: Мадлен никогда не выбросила бы ожерелье, подаренное им. Она слишком ценила дороговизну вещей, и даже когда Джек сам собирался утопить жемчуг, Мадлен не позволила ему, положив его в карман. Стала бы она бросать ожерелье в поле! Нет, с ней что-то случилось. Джек чувствовал недоброе. - Херефорд, - раздалось у него за спиной, - вы не видели Мадлен? Саймон прошел в библиотеку. Джек прочистил горло. - Ваша светлость, у меня есть подозрения, что она… пропала. - Что значит «пропала»? - Холодок пробежал в его интонации, а в глазах застыло удивление. Саймон смотрел на него так, что Джеку стало не по себе. Взглядом он будто выворачивал его душу наизнанку и требовал полного объяснения со всей информацией, которой он владел. Стук в дверь отвлек их. Войдя, лакей поклонился Саймону и боязно подступил к самому хозяину. - Мы не нашли, ваша милость. - Тогда какого хрена ты сюда пришел! - взревел Джек, не постеснявшись герцога. - Продолжайте искать! Съежившийся слуга под взглядом яростных темных глаз попятился назад. Джек встретился с холодными льдинками Саймона, выжидающих ответа на ранее заданный вопрос. - В поле я нашел ее ожерелье. - Его рука на мгновение раскрылась, показала жемчуг, и сжалась в кулак. - Обыскав дом, я не нашел Мадлен. Боюсь, с ней что-то произошло. - Откуда у обычной компаньонки морской жемчуг? - спросил Саймон, вытянув бровь. Подняв подбородок, Джек взглянул на него, солгав: - Миранда подарила. - Хм… Что она могла делать в поле ночью? - Не знаю, - снова соврал он. - Я катался верхом и там наткнулся на ожерелье. Я собирался вернуть его ей, но, как видите, не нашел. Джек старался быть убедительным, однако под прицельным взглядом Саймона это было очень нелегко. Он исследовал его с макушки до носков. Не мог же сказать Джек, что он занимался любовью с его сестрой под деревом в лесу! Время тикало, а следов никаких. Ее могли похитить. В этот самый момент ее могли… Страх за Мадлен становился непреодолимо сильным. Пальцы Джека сами потянулись перебирать бусины ожерелья, погружая его в глубокие раздумья. Саймон сел и задумчивую позу, интенсивно отбивая ногой пол. - Надо что-то делать. Надо искать ее. Кто мог ее похитить? Может быть, у нее были недоброжелатели? Джек вспомнил перечень возможных злодеев, начиная от презренных слуг и заканчивая семейкой Хопкинс. Странного японца Миуру Джек не причислял ни к кому, хотя тот был темной лошадкой. Броуди он вовсе не брал в расчет, ведь он сын викария и к тому же друг Мадлен. - Нужно пересчитать прислугу, - сказал Джек. - Если все окажутся на местах, то навестим мистера Миуру. - Кто такой Миура? - нахмурившись, спросил Саймон. - Ваша милость! - Вдруг в дверях показался Пол. - Мы нашли вот это неподалеку от сада. - Он протянул ему серый платок. Джек точно знал, что он не принадлежал Мадлен. Принюхавшись к кусочку ткани, по спине Джека пробежались мурашки от холодного ужаса. - Что это? - встревожился Саймон. - Хлороформ. Глаза были покрыты размытой пленкой, когда Мадлен открыла их. Она пыталась прийти в себя. Голова болела так, что вот-вот могла дать трещину, а в теле ощущалась навязчивая слабость. Свечи на столе разливали теплый свет по знакомой комнате. Когда пелена сошла с глаз, Мадлен ужаснулась, не поверив себе. Она сидела в своем старом доме. Но как ей удалось оказаться здесь? От непонимания страх вполз в ее душу, и вопросы поочередно рождались в ее голове. Ощутив скованность, ее взгляд упал к туловищу. Увидев себя обвитой веревкой вплоть до ног, Мадлен пришла в ужас. Рывками она задергалась на стуле и попыталась развязать крепкие узлы, но это только лишило ее последних сил. Ломящая тело слабость одолела Мадлен. - Помогите! - кричала она, что было мочи. - Кто-нибудь, помогите мне! - Ударным пульсом виски больно застучали. Никто не отзывался. В комнате все осталось так, как было при ней. Кровать была с иголочки заправлена, пустой стол и белая печь покрылись толстым слоем пыли. Не менее грязным оказался пол под ее ногами. Если бы она вернулась сюда, то именно такую обстановку и застала бы. Этот домик уже не казался ей маленьким раем, в который Мадлен когда-то торопилась после рабочего дня. И дело было вовсе не в грязной обстановке. Все выглядело просто и пустынно. Ничего лишнего и совсем не так, как в Херефорд-хаусе. Кровать, на которой Мадлен засыпала за долю секунды, наводила на нее лишь воспоминания о чем-то далеком, как и полностью весь дом. Когда-то все здесь было родным для Мадлен, а сейчас она чувствовала лишь печаль и тоску по прошлому. Внешне ничего не поменялось, но складывалось ощущение, что каждый уголок стал другим. «Далекие воспоминания… А при жизни мамы они вообще показались посторонними». Они с мамой жили тихо и дружно. У каждой были свои обязанности, которые обе знали и выполняли день за днем. Они много разговаривали, когда садились вот за этот самый стол. Слеза покатилась по ее щеке. Да, она была не такой, как сейчас. Живя с мамой посреди сей старины, Мадлен и не припоминала себя прежней. Какой была та Мэд? Она не дала себе ответа на этот вопрос. Однако вряд ли бы та девочка стала лживо выдавать себя за другого человека, разрушать репутацию добродетельной семьи. Та Мадлен никогда не отдалась бы мужчине до свадьбы, даже будучи влюбленной. После наворотивших дел, она собиралась вернуться в этот дом. До недавнего времени, пока не приехал Саймон. И теперь Мадлен должна была на днях уехать с ним в Ленд-парк. Она начала припоминать сердитое лицо Джека в лесу. В карих глазах выступала обида на нее и досада. Мадлен оставила его там и побежала к дому. А потом… Голова загудела от жгучего приступа боли. Потом некто крепко обхватил ее сзади, зажал ее рот и нос тряпкой. Теперь Мадлен сидела в старом доме, который когда-то считала своим, связанная на стуле. От восстановившейся памяти испуг завладел ею целиком. Плотно связанные руки заболели в области запястий. Мадлен запрыгала на стуле, но ноги были тоже привязаны. Она не смогла ни развязать себя, ни встать, ни тем более разорвать злосчастную веревку. От бессилия слезы западали на бархатную юбку Мадлен, а из горла вырвались отчаянные стенания. Она стала громко произносить молитвы, словно так они быстрее могли быть услышаны. Четкие молитвенные слова иногда прерывались кратким всхлипыванием. «Вот если бы Джек был здесь…» - негодующе взмолилась Мадлен. Наверняка он заметил ее исчезновение и сейчас ищет ее. Он найдет ее и обязательно спасет. Мадлен жутко хотела в этот момент оказаться в его сильных объятиях. Стальная грудь и крепкие руки защитили бы ее от любого посягательства на ее жизнь, укрыли бы от всякой беды. - На помощь! - слабее закричала она вновь. Как вдруг у двери раздался шорох, она возрадовалась надежде на спасение. Когда в дверь вошли, глаза Мадлен удивленно расширились. - Броуди?! - О, здравствуй, Мадлен! Славно, что ты уже очнулась. Ты голодная? Хочешь хлеба? Я только что принес его из дома. Правда, он уже остыл… И тут она осознала, кто был ее похитителем. Мадлен едва не задохнулась от возмущения. - Ты издеваешься?! Ты похитил меня, связал в моем доме и сейчас предлагаешь перекусить хлебом, будто похищаешь людей каждый день? - Она не могла сдержать бушующей злости. Броуди был не в сутане, а в поношенном парадном костюме. Его спокойствие и безмятежность приводили Мадлен в еще большую ярость. - Я понимаю, ты обижена. - Броуди положил завернутый в черное полотенце хлеб на стол. - Но ты должна понять, что я желаю тебе добра. В его взгляде она не нашла ни малейшей песчинки вины или сожаления. Это и напугало Мадлен. - Что ты называешь добром, Броуди? Веревка натерла мне руки, а голова ужасно болит. Кроме того, ты держишь меня здесь силой. Добро ли это? Развяжи меня. Я хочу домой!