Девственница! Если и есть кто-то там наверху, то, наверное, ему сейчас очень весело. Как последний идиот, я позорно сбегаю из спальни Лисы, даже не удосужившись натянуть на себя одежду. Рубашку надеваю на ходу, когда выхожу в коридор, громко хлопнув дверью, чтобы хоть как-то, хоть на чем-то выместить свою злость. Сам не понимаю, что на меня нашло, зачем полез к ней. Сначала просто слушал, впитывал каждое слово, не пропуская ни единой доли информации и чертыхался про себя. Я мог ее выслушать, в тот день, когда, не побоявшись, она вломилась в мой кабинет. Она пыталась достучаться, пыталась объясниться и была выставлена за дверь, словно собака побитая. И боролась, каждый день боролась в попытке найти выход из безвыходной ситуации. Я слушал девушку и с каждой секундой, с каждым сказанным словом, мне все сильнее хотелось раскрошить себе челюсть. И если только на секунду представить, лишь на одну секунду, что я мог пройти мимо, что не екнуло бы ничего и не дал бы я отмашку Аиду накопать мне на нее информацию… Да я даже представлять такое не хочу. Ее признание стало последней каплей, выбило почву из-под ног. Ждала. Я знал, конечно, видел ведь, как к окну подрывалась, но одно дело знать и совсем другое слышать вживую, от нее. Вот так просто. Без ложной фальши. После всего, что я сделал, после моего жестокого урока, она ждала и не побоялась открыто об этом заявить. Я просто не смог, последние тормоза отказали, мозг отключился, разум поплыл, а здравый смысл помахал ручкой. Я сорвался, глупо, как подросток. Не трогало меня ничего до встречи с ней, пустота, дыра черная и никаких эмоций. Секс — чистая физика, потребность организма, не более. Но ОНА. Эта девочка просто гребанный вирус, разрушающий отлаженную систему, стирающий напрочь все, что было до. Так не бывает, так не должно быть, не после того, что мне пришлось пережить. Я так стремительно удаляюсь от спальни Лисы, сбегая вниз по лестнице и настолько глубоко погружаюсь в самобичевание, что не сразу замечаю сидящего в полумраке за кухонным столом Аида. — Не спится? — вздрагиваю от звенящего в тишине голоса. — Какого хрена ты здесь торчишь? — закипаю, а он просто попадает под горячую руку, эдакая подушка для битья, возможность спустить пар. — Я здесь живу, временно, — произносит издевательски и делает глоток из бокала. — Может квартиру снимешь? — Зачем? Мне и здесь неплохо, ты вот под присмотром, — издевается друг, — тяжелая ночка? — усмехается, рассматривая меня, не успевшего застегнуть треклятые пуговицы на рубашке и представшего во всей красе. — Заговариваешься, — предупреждаю. Нет у меня ни сил, ни желания выслушивать его намеки. — Ясно, напортачил, значит, — он качает головой, а мне в который раз придушить его хочется. Никогда ничего подобного по отношению к единственному другу не испытывал, а все потому, что прав он. Напортачил. Поддался слабости. Потерял контроль. — Долго будешь от своих демонов бегать? Я же вижу, как тебя лихорадит, — он встает, достает еще один бокал и с шумом опускает его на стол. — Что ты видишь? — я не сдерживаюсь, рычу на него практически. — Да все я вижу, Лех, — он качает головой и кивает на стул. Я не любитель изливать душу, но сейчас мне просто требуется изрядная доза алкоголя в крови, а потому я сажусь за стол и опустошаю любезно наполненный для меня бокал. — Сколько ты себя будешь мучать? — А с чего ты взял, что я себя мучаю? Он молчит какое-то время, только смотрит на меня с осуждением. — А разве нет? Хватит уже, самобичеванием ты ее не вернешь. Пора начинать жить. — Жить говоришь? — усмехаюсь. — И что ты мне предлагаешь? Может семью завести, детей? — Почему нет? Эта девочка… — Этой девочке не место в моей жизни, как и мне в ее, — не позволяю ему договорить. — Я сломаю ее, а я не хочу ее ломать. Посмотри на меня, на себя. Кто мы? Мы скармливали людей псам, заживо, Аид! И для нас это все еще нормальная практика. Она не знает, кто я такой и не нужно ей знать. Как только вся шумиха окончательно устаканится, я ее отпущу. Я и так позволил себе лишнее. — Глупо. У тебя есть шанс покончить с прошлым, а ты цепляешься за него, как за спасательный круг. Твое чувство вины не дает тебе здраво мыслить. Лера умерла, смирись уже наконец, черт тебя дери, ты отомстил, мы отомстили. Хватит себя жалеть. — Жалеть? — впервые за долгое время мы говорим на повышенных тонах. — Жалеть? Я убил ее! Тебя там не было, твою женщину не рвали на части, тебя не заставляли на это смотреть, что ты знаешь… — Не смей, я не пережил то, что пережил ты, но я точно также потерял ту, что любил больше жизни, и этот груз я буду нести до конца своей жизни, но в отличие от тебя, я не хороню себя заживо. Я не для того тебя с того света вытаскивал и своей шкурой рисковал, чтобы смотреть, как изо дня в день ты рвешься туда. Я молчу, потому что перегнул, прекрасно зная историю его прошлого. — Приди уже в себя, подохнуть ты всегда успеешь, — он встает, с грохотом отодвинув стул, и уходит не оборачиваясь. В эту ночь мне так и не удается сомкнуть глаз, почти до самого утра я сижу в одиночестве, вновь и вновь прокручивая в голове события последнего вечера. Уже под утро, понимая, что не усну, иду в свою спальню и переодевшись спускаюсь. Пробежка — вот, что мне сейчас нужно. Охрану оставляю в особняке, здесь мне ничего не грозит, Аид, конечно, будет не в восторге, но сам ведь отдал мне бразды правления. С собой я беру только Реми, пес вполне способен обеспечить мне безопасность. Мне требуется несколько часов, чтобы взять себя в руки и довольно внушительное расстояние, чтобы привести мысли в порядок. В особняк я возвращаюсь, когда утро полностью вступает в свои права. Аид ожидает меня на крыльце. Злой, как черт, я даже по глазам вижу, насколько он недоволен моим поступком. — Тебе совсем наплевать на свою безопасность, да? — произносит, едва сдерживаясь. Все же субординация — наше все, и лишнего себе он не позволяет. — Мне ничего не грозило, не нагнетай, — отмахиваюсь, а он только головой качает и губы поджимает. — Твоя сестра оборвала мой телефон, тебе бы не мешало ей перезвонить. Теперь наступает моя очередь обреченно вздыхать. Сестра не беспокоит меня без весомых причин, прекрасно понимая и принимая мое решение держаться в стороне. Ее это, конечно, обижает и она каждую нашу встречу радуется, как ребенок. Я могу ее понять, долгое время она считала меня мертвым, а вернувшись с того света, я не дал ей того, что было нужно. Ее брат больше не был тем, кого она помнила. Я не хотел ее оставлять и уж тем более не хотел врываться в ее жизнь, когда она только-только начала налаживаться, мне было бы проще, считай она меня мертвым, но так уж вышло, что именно она сыграла ключевую роль в реализации моей мести. — Помяни черта, — друг протягивает мне телефон и закатывает глаза. Достала его сестренка, очевидно, достала. — Да, Лисенок, — произношу в трубку прежде, чем мне удается расслышать ее голос. — Леш, а ты там часом не охренел? — узнаю свою чересчур прямолинейную сестру. — Не понимаю, о чем ты. — Не понимаешь? Какого черта ты творишь, мать твою, — верещит с того конца, а я убираю телефон подальше от уха. — Это что за история со свадьбой и похищением невесты? Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Долетели, значит, слухи. Я все же надеялся, что замять получится без лишнего шума и дополнительного упоминания моего имени в этой истории. Сработали мы, конечно, грязно. У нас в последнее время это вообще в порядке нормы. Но по крайней мере Барские, не желая окончательно рушить свою репутацию, быстро спустили дело на тормозах. Не впервой им выдавать желаемые версии за действительные. СМИ быстро разнесли новость о скверном и бесчестном поступке сбежавшей невесты, задурившей голову и разбившей сердце несчастному жениху. Красивая получилась история, правдоподобная, даже я практически поверил. Людям много не нужно, бросить кость, они и рады ее проглотить. В определенных кругах, конечно, продолжались разговоры, все же на свадьбе присутствовали пусть немногочисленные, но гости. — Ты там? — снова раздается голос из трубки. — Да, Лисенок. Не лезь в это. — Что ты наделал, Леш? — она продолжает тише. — Ты же…ты же не силой ее удерживаешь? — спрашивает дрожащим голосом. Хорошего же ты обо мне мнения, сестренка. — Кать, ты только для этого позвонила? — А этого недостаточно? Как ты можешь, Леш? Это ведь живой человек, так нельзя, понимаешь? — Я не собираюсь обсуждать свои решения, Катя, даже с тобой. Если на этом все, то поговорим в другой раз, — шагаю в сторону дома, где в гостиной застаю уже проснувшуюся Лису. И ничего не могу с собой поделать, замираю на месте с открытым ртом. Она стоит передо мной в совершенно простом сером платье до колен, с каким-то детским рисунком на груди. Взъерошенная с мокрыми волосами и огромными голубыми глазищами, она сейчас похожа на маленького домовенка. — Доброе утро, — произносит одними губами, замечая телефон в моей руке и улыбается. Взгляд не отводит, смотрит в упор. И несмотря на случившееся вчера, нет в ней ни капли смущения или страха. — Леша, да что ж такое, куда ты пропал? — Я здесь. Все, Лисенок, мне пора. — Подожди! — Что еще? — Ты ничего не забыл? — спрашивает, а в голосе слышится неподдельная обида. — У меня день рождения через два дня и… — Я не смогу приехать, Лисенок, — перебиваю. — Пришлю подарок. — Не смей отмахиваться от меня, как от назойливой девицы, я твоя сестра в конце концов, — она возвращает себе командный тон, — ты и так заставил меня поверить в твою смерть, и я не так часто тебя о чем-то прошу. Так что будь добр, появись на дне рождения родной сестры. Вздыхаю, чертыхаясь про себя. Иногда просто стоит игнорировать звонки. Сестру я люблю, но наши отношения уже никогда не будут прежними, просто потому, что меня прежнего больше не существует. — Не думаю, что моему появлению будут рады, я испорчу тебе праздник. — Это уже мне решать, я жду тебя, Леш, в конце концов ты мне должен, — она не позволяет мне ответить, бросает трубку. В этом мы с ней похожи, оба предпочитаем оставлять последнее слово за собой. Сегодня оно за ней. Усмехаюсь и убираю телефон в карман. — Как ты себя чувствуешь? — перевожу взгляд на ожидающую Лису. На лице ее больше не красуется улыбка и в глаза она мне не смотрит. Всего несколько минут и такой метаморфоз. — Все нормально, ты извини, я не хотела мешать, — пожимает плечами и прикусывает подрагивающую губу. — Я нарушила твои планы, да? — она поднимает на меня виноватый взгляд и мне дышать становится нечем, потому что слишком многое я вижу в голубых омутах. И насколько было проще, когда я видел в них только страх и ненависть. — С чего ты взяла? — подхожу ближе. — Твой разговор… — Не хорошо подслушивать, — улыбаюсь, сам не знаю почему, но улыбаюсь, глядя на ее растерянный вид. — Я не специально, ты…мы не договорили, я хотела…— она мнется, сжимает в пальчиках ткань платья, глядя куда-то в пол, — в общем не важно, это подождет…ты езжай, тебе же уехать надо? Я… — Поедешь со мной? — говорю прежде, чем успеваю обдумать сказанное. Понимаю, что совершаю ошибку, но с ней иначе не получается. Глава 16