— Принеси нам с Герой по рюмочке водки и огурцы. Быстро. Див исчез. И через несколько мгновений появился с подносом, на котором стояли две рюмки и блюдечко с любимыми бабушкиными огурцами. Однозначно, всё было готово заранее. От запаха хрена у Аверина защипало в глазах. Всю жизнь, сколько он себя помнил, бабушка обожала эти чертовы огурцы. Они готовились по какому-то особому рецепту, который ее кухарка получила в наследство от своей прабабушки. Хотя сам Аверин считал, что весь секрет этих огурцов заключается в том, что один огурец кладется на бочку хрена. У него было свое мнение, насколько вообще следует позволять бабушке в ее состоянии пить водку, да еще и закусывать этим кошмаром. Но он не представлял, чтобы кто-то в этом доме рискнул ей что-то запретить. Тем не менее он решил попытаться. — Бабушка, а вы уверены… — начал было он, но она пресекла все его попытки воззвать к ее здравому смыслу. — Ты, может быть, в последний раз со мной пьешь. Поэтому не прекословь, а возьми свою рюмку. Аверин взял рюмку, она была холодной. Интересно, у Анонимуса холодильник с собой или ведерко со льдом? — За единство нашей семьи! — подняла тост бабушка и опрокинула рюмку. И тут же бодро захрустела огурцом. Аверин тоже выпил водку, но к огурцам, естественно, притрагиваться не стал. Да никто в семье не рискнул бы их есть. Даже, наверное, Анонимус. Всё же у бабули железное здоровье. Но не успел он об этом подумать, как лицо бабушки застыло. — Бабушка?! — Аверин потянулся к ней. И тут она резко закашлялась и схватилась за грудь. Всё ее тело затряслось, как в припадке, она начала заваливаться набок. — Доктора! — рявкнул Аверин, подхватил бабушку на руки и перенес на кровать. Пока он шел, ее вырвало. Врач вбежал меньше чем через минуту. — О, господи, — только и сумел проговорить он и, покосившись на рюмки, добавил: — Я же просил госпожу… — Он бросился к кровати, ловким движением руки вытаскивая из-за красной китайской ширмы стойку с капельницей. Аверин, чтобы не мешать, попятился и вышел за дверь, тихо притворив ее за собой. А в коридоре уже собралась вся семья. Старшая племянница, Любава, держала за руку пухлощекого светловолосого мальчишку, видимо, Мишу. Вера, вторая дочь брата, с любопытством высовывалась из-за двери гостиной. Сколько ей лет? Одиннадцать? Само собой, появились Василь с женой Марией. У обоих лица бледные и напуганные. И Марина. Сестра-близнец Марии. Марина почти не изменилась с их последней встречи. Зачесанные на ровный пробор волосы, скромно выглядывающие из-под кружевного чепчика, словно на дворе девятнадцатый век и она воспитанница Смольного института, платье под стать чепчику, из светло-зеленого шелка с ручной вышивкой. И глаза. Всё те же глаза, напоминавшие Аверину взгляд мертвой лягушки, которых он препарировал на занятиях в Академии. Когда-то давно восемнадцатилетний Гера заявил, что скорее женится на настоящей жабе, чем на этой девушке. Она так и продолжала жить с его семьей. С другой стороны, а куда ей было деваться? Обратно в скит? Аверин хорошо помнил тот день, когда в первый раз увидел обеих сестер. Бабушка привезла их в его отсутствие. Он приехал домой на каникулы, которые в Академии были мало того, что короткими, но и предшествовали экзаменам. По сути, это было время на подготовку, и Гера надеялся, что в поместье его никто не потревожит и он позанимается в тишине и покое. Но его встретил совершенный счастливый Василь. С Марией. Они были неразлучны, и Гера был очень рад за брата, но тут же узнал, что и для него приготовлена еще одна точно такая же невеста. И ладно бы такая же… Василю досталась розовощекая кареглазая хохотушка, а ему бабушка сосватала бледную тень с манерами снулой рыбы. Разговаривала она, исключительно глядя в пол, и так тихо, что приходилось прислушиваться. Бабушка пояснила, что сестер взяли в скит, чтобы защитить от фамильяра. Все их близкие родственники умерли, и девочки остались одинокими сиротами. Однако у обеих были очень высокие показатели владения силой, поэтому бабушка решила, что они станут отличной партией для ее внуков. А вот Гере эта идея с селекцией совершенно не пришлась по душе. Тем более, что «скромница» была настолько не в его вкусе, что даже от мысли о том, что к ней придется прикасаться, юноше делалось не по себе. В Академии молодые люди легко знакомились с чародейками с параллельного курса, и у Геры было много подруг. Но ни одна из них не вызывала такого чувства, как выбранная бабушкой невеста. Было в ней что–то отталкивающее и неественное. Да и «скромницей» невеста тоже оказалась липовой. Не успел Гера озвучить ей свой первый, вполне вежливый, отказ, как той же ночью, когда он, устав от тренировок с еще совершенно не слушающейся его Плетью, с отбитыми до синяков ногами, наконец-то лег спать, девушка проникла к нему в спальню. Вот тогда-то он и разглядел ее по-настоящему. И странно горящие жабьи глаза, и бледную в лунном свете и даже на вид холодную кожу. Больше всего она была похожа на утопленницу. Казалось, от нее даже пахнет тиной и болотом. Он выпроводил ее, рыдающую, из комнаты и, не сдержавшись, сказал ту ужасную фразу про жабу. Позднее он принес извинения, а за грубость ему было стыдно по сей день. Но тогда, прямо утром, после тяжелого разговора с бабушкой, он вернулся в кампус. И больше на каникулы в поместье не приезжал. Сейчас Марина выглядела вполне приличной, хотя и очень старомодной дамой, и уже не прятала глаз. Впрочем, как раз они приятнее не стали. Марина шагнула было к нему, намереваясь что-то спросить, и Аверин ощутил легкий запах. Но теперь он знал, что так пахнут травы, которыми девушки привыкли мыться в ските. И тут Аверин услышал за спиной детский голос: — Дядюшка, что с бабушкой? Он удивился такому странному обращению, но всё же обернулся. И остолбенел. Миша, а это был его голос, обращался не к нему. Он обращался к Анонимусу. А тот как ни в чем не бывало присел на корточки рядом с мальчиком и начал ему что-то шептать. — Любава, Маша, уведите, пожалуйста, детей, — негромко попросил Василь и направился к Аверину. — Что произошло? Опять приступ? — На брата было больно смотреть. Казалось, больше всего он боится услышать «она умерла» или что-то в этом роде. Вопросы насчет фамильяра сейчас, определенно, задавать не к месту. Аверин постарался придать лицу максимально спокойное и уверенное выражение. — Ничего страшного. Она выпила водки, и ей стало хуже. Врач ей запретил категорически. Ты можешь проследить за тем, чтобы она соблюдала рекомендации? Василь опустил глаза: — Я пытаюсь. Я много раз с ней говорил. Но она считает, что дожила до своих лет исключительно благодаря «рюмочке с хорошей закуской», и переубедить ее… сам знаешь. — Да-да. «Хорошая закуска» — это ее термоядерные огурцы, от которых и здоровый человек запросто может отдать концы. Но больше никаких огурцов, водки и прочего. И вообще ничего из того, что запрещает доктор. Аверин обвел взглядом всех, кто остался в коридоре и переспросил: — Понятно? В коридоре были только Василь, Марина и Анонимус. Брат и… — как назвать эту женщину? Кто она им? Ладно, пусть будет тетя — кивнули. Анонимус сделал вид, что не слышит. Див и раньше вел себя с младшим отпрыском семьи весьма холодно, но настолько пренебрежительного отношения себе не позволял. Вероятно, в доме назревала проблема. Что же, этого следовало ожидать. Василь обладал довольно мягким характером. Никогда не спорил с бабушкой, всегда уступал младшему брату, даже женился по указке. Хотя тут ему повезло, они с Марией жили все эти годы душа в душу. Было даже удивительно, как слабохарактерный брат смог построить один из самых прибыльных автозаводов в России. Впрочем, Василь был весьма умен, знал свои слабости и очень грамотно подбирал управляющих. Но его мягкотелостью воспользовался фамильяр. И это было очень неприятно обнаружить. В детстве Аверин ничего подобного за Анонимусом не помнил. Да, див особенно выделял Василя и всяческий подчеркивал, что именно тот является его хозяином, но такое поведение можно было считать верным. Бабушка держала Анонимуса в узде. А сейчас он почуял свободу и начал перехватывать бразды правления в доме. «Дядюшка». Подумать только. Крепостные дядьки-воспитатели остались в далеком прошлом. Значило ли это обращение, что Миша считает дива своим родственником? С Анонимусом придется побеседовать, и Аверин не сомневался, что этот разговор не понравится им обоим. Наконец дверь открылась, и вышел доктор. Он подошел к собравшимся и, устало вздохнув, проговорил: — Я поставил графине капельницу, сейчас ее состоянии более-менее стабильно, пульс выровнялся. Надеюсь, скоро ей станет легче. И… — он обвел взглядом всех присутствующих. — Прошу простить меня, но если я еще раз увижу, что госпоже приносят водку… я уеду в тот же день. Разве вы не понимаете, что этим убиваете ее? Аверин шагнул вперед. Ему было необходимо заручиться поддержкой врача. — Так вы хотите сказать, что ее аритмия связана с употреблением алкоголя? Доктор вздохнул: — У меня нет другого объяснения. Полгода назад ей делали ЭхоКГ, и ее сердце было в хорошем состоянии, для ее возраста, конечно. Нет особых причин для таких внезапных резких приступов. И тем более — для судорог и рвоты. Но организм ее сиятельства очень сильно изношен, весь. Я думаю, сердце, сосуды, печень, почки и прочее просто уже не справляются с гхм… ее привычками. Алкоголь, жареное, острое… Вы же понимаете. Тем более, что ей становится плохо почти всегда именно после принятия ее любимой «ежедневной стопки». Я запретил пить коньяк. И вот посмотрите… теперь это водка! — Значит… если бабушка откажется от алкоголя, она поправится? Доктор развел руками: — Старость не лечится, к сожалению. Но еще пару лет, а может и все пять, госпожа вполне бодро осилит. Аверин повернулся к брату и поймал его взгляд. Тот на секунду отвел глаза в сторону. Но, замешкавшись на мгновение, всё же заговорил: — Анонимус, я запрещаю давать бабушке какой-либо алкоголь. Див поклонился: — Как прикажете, хозяин. Аверин мысленно поставил фамильяру плюсик. По крайней мере, прямой его хозяин до сих пор для него авторитет. Возможно, удастся мирно поговорить с дивом и ограничиться простым внушением. Аверин сидел в беседке в широком плетеном кресле и наблюдал, как Любава играет с младшими детьми. Из девушки, определенно, со временем выйдет хорошая мать. Неподалеку на скамейке сидела Марина и, судя по всему, то ли вязала, то ли вышивала. Марии не было видно, она руководила подготовкой к ужину. Из дома вышел Василь и, на ходу доставая папиросу, направился к беседке. Уселся в соседнее кресло и закурил. — Эх, всё-таки я рад, что ты приехал, Гера. Пусть и повод не хорош. Мы все тут скучали по тебе. Аверин усмехнулся с некоторым сомнением: — Ну-ну. Особенно твой сын, который меня не знает, твоя средняя дочь, которая меня не помнит, и твоя жена, которая меня терпеть не может. — А ты сам виноват, что не знают! — воскликнул Василь. — Ладно бы ты в столице жил, так ведь ехать всего ничего! Приезжал бы хоть на выходные. На рыбалку бы сходили или уток пострелять. Аверин не представлял, как подобные занятия могут доставлять кому-то удовольствие. Зачем ползать по болоту, чтобы подстрелить и потом мужественно жевать жесткую невкусную утку? Когда можно заказать у мясника отличную откормленную индейку? А рыбалка — это натурально бессмысленное убийство времени. А Василь тем временем продолжал: — А на Марию ты не обижайся. Она до сих пор не может простить того, как ты обидел ее сестру.