— Что же, тогда нам нужно поговорить с Алешей. Только он может дать такое разрешение. За Алешей она сходила сама. Когда она вкатила кресло с мальчиком в гостиную, лицо у того было очень серьезным и сосредоточенным. Похоже, она уже успела что-то рассказать. Аверин улыбнулся: — Ну что Алеша, одолжишь мне ненадолго свою маму? Мальчик серьезно посмотрел на него: — Ывы п-йдете спа-а-асать ди-ав? И ль-юдей? — Да, Алеша. Людей я уже спас, четырех девушек, их хотели мучить и жестоко убить. А дивов мучают и убивают до сих пор. Я должен их спасти. Твоя мама обещала мне помочь, но только если ты разрешишь. Ты должен отпустить ее, чтобы я мог… — он попытался подобрать слово. — П-йи-вязать. Я зна-а-йу, я чи-ита-й. Аверин встал, подошел и наклонился к нему: — Ты ведь знаешь, кто твоя мама? Так? Мальчик наклонил голову. — Я не ма-й-ень-кий. — Вот и отлично. Тогда договорились? — он протянул Алеше руку. — Я зайду вечером и приготовлю всё к обряду. Мальчик пожал руку и снова наклонил голову. — Отлично, — Аверин обернулся к Анастасии: — Тогда подбери подходящую личину под это, — он показал на сумку, которую принес с собой. — Что это? — Ханьфу. Сейчас можно купить едва ли не в любом магазине. У твоего облика должны быть черные волосы. Постарайся как-нибудь воткнуть в них заколки, которые я принес. Будем самыми модными в этом гадюшнике. Внешность у чародея Аверин сделал себе вполне европейскую. Даже чем-то похожую на собственную, только чуть помладше и с другой формой лица. Цвет глаз и волосы оставил прежними. И, посмотрев в зеркало, остался доволен. Узнать будет затруднительно, а отвращения эта личина не вызывала. Оставалось решить еще один важный вопрос. Он набрал номер брата. — Поместье графа Аверина. — Анонимус, это я. Позови Василя. — Слушаюсь. — О, это ты, привет, — раздался в трубке голос брата, — ты уже вернулся из столицы? Приедешь, расскажешь, как всё прошло? — Конечно, обязательно. Сразу же, как только освобожусь. Слушай, у меня к тебе важное дело. — Конечно, говори. — У тебя, случайно, нет яхты? — Случайно, есть. А тебе какую надо? — У тебя их несколько, что ли? — Три. Я поэтому и спрашиваю, для чего тебе. Просто прокатиться недалеко или погулять с большой компанией? И где? По Ладоге или по заливу? — Ох, ничего себе вопросы… мне нужно от Приморска добраться до Бьёркского архипелага. — Понятия не имею, где это. — Ладно. Мне нужно что-то, что выглядит прилично и при этом не перевернется зимой на море. Кузя умеет летать, а я, к сожалению, нет. — А, ну возьми тогда «Чайку». Она надежная, морская. А что, там навигацию открыли? — Не совсем… там работают ледоколы. — А, ну отлично. — Еще нужно перевезти ее в Приморск. Желательно по суше. — Ну-у это вообще не проблема. Перевезем в лучшем виде. Тебе когда надо? — Завтра. — Завтра? Ну… хорошо, тогда я сейчас позвоню и договорюсь. Вечером, как и обещал, Аверин отправился к Анастасии. Он позвонил в ворота и обомлел. Калитку ему открыла юная китаянка. Протянув руку, она увлекла его в сад. Только мурашки по коже подсказали, кто перед ним на самом деле. — Ничего себе… это что, настоящая китаянка? — совершенно искренне удивился он. — Японка. Я расскажу, только пойдемте в дом, тут холодно для шелкового платья. Я, конечно, не простыну, но это всё равно неприятно. Аверин пошел за дивой. Вот что имел в виду Кузя, когда отказался от пальто. Див не пострадает от последствий переохлаждения. Но даже сейчас, глядя на хрупкие плечи китаянки-японки Анастасии, Аверину захотелось прикрыть их. Когда они зашли в дом, Анастасия забрала его пальто, шапку и, опустившись на колени, расшнуровала и сняла ботинки. Всё это она проделала с удивительной грациозностью. — Выглядит потрясающе, — одобрил Аверин, — так когда ты успела сожрать японку? — В восемнадцатом году мы с госпожой и детьми уехали на Дальний Восток. Там в то время было гораздо спокойнее. В Хабаровске в поезд села семья японцев, ехали во Владивосток. Старшая дочь оказалась больна, а к вечеру ей стало совсем плохо — тиф. Моя хозяйка велела мне немедленно убрать из вагона заразную девушку. — А скажи, ты помнишь историю каждой своей личины? — Да, конечно. От некоторых у меня даже осталась частичная память. Я храню ее. — Хранишь? Серьезно? Ты бережешь память своих жертв? Зачем? В ней что-то полезное? Она подняла уголки ярко накрашенных губ: — Нет. Ее ценность в другом. Понимаете, ситуации и обстоятельства бывают очень разными. — И… как долго она может храниться? — Не знаю. Думаю, пока я снова не попаду в Пустошь. — Ну что же… Пока переоденься, я еще успею насмотреться на эту красоту. А я пойду к Алеше, покажу, как подготовить обряд. Он несколько сложнее, чем с Сарой. Через некоторое время Анастасия стояла перед зеркалом и ощупывала ошейник. — Он красивый у вас. — Да, на тебе отлично смотрится. Она обернулась с легкой улыбкой: — Вам нравится? — Да, а тебе? — Я же сказала, красивый. А так… странное ощущение, непривычное и давно забытое. — Да? Разве фамильяры ощущают связь по-другому? — Нет, — она тихо засмеялась, — просто я давно не служила никому по-настоящему сильному. Как фамильяр, я заботилась о своих хозяевах, и всё. Это совершенно другое. А вы старались, создавая свой ошейник. Не просто кольца грубой цепи, как у многих. — У меня всегда была страсть к некоторому щегольству. Что же… надеюсь, если меня ранят, ты сможешь сдержаться. — Я постараюсь, честно, — слегка нахмурилась она, но потом ее лицо разгладилось. — Я надеюсь, вы останетесь на ночь сегодня? Если у вас нет до завтра никаких важных дел? Аверин посмотрел на диву и коснулся пальцем ошейника.