Аверин на дух не переносил официальные визиты вежливости. Но положение обязывало. До награждения он должен был посетить огромное количество представителей столичной знати и выразить свое почтение. Даже к бабушкиному знакомцу, прочащему ему место в министерстве, и то пришлось зайти. Вернувшись вечером от князя Кантемирова, Аверин с облегчением избавился от очередного выходного костюма, взял халат и направился в ванную. — Вот, видишь. А ты говоришь, одежды много. Еще и не хватит. После награждения второй такой же тур. — Когда награждение? Завтра? — спросил Кузя, помогая хозяину забраться в ванну. — Да, — Аверин включил воду, смывая с себя ароматы духов, цветов, ароматических масел и благовоний. Увлечение Китаем в столице цвело буйным цветом. — Подай мне шампунь и сделай нормальный человеческий чай. А то меня уже тошнит. И подготовь церемониальное одеяние на завтра. — Ага, — Кузя вручил ему шампунь и прикрыл дверь. Аверин выбрался из ванны самостоятельно, опираясь на трость, и сразу направился в столовую. В гостинице, где они остановились, столовая была не очень большой, но зато с огромным окном, открывающим отличный вид на Иртыш. Река была покрыта льдом, но выглядела довольно внушительно. Чай оказался комфортной температуры и крепости. Или Кузя научился чувствовать желания хозяина, или запомнил, какой именно чай он любит. Аверин вспомнил первый заваренный Кузей чифирь и улыбнулся. Так, надо проверить у дива задание. Тот должен был прочитать про основные реки Российской Империи. — Кузя, — позвал он. Но див ничего не ответил. — Кузя, — повторил Аверин и заволновался. Отставив чай, он взял трость и вышел в гостиную. И сразу увидел Кузю. Див разложил на диване завтрашний парадный костюм, по протоколу положенный кавалеру ордена Андрея Первозванного, и замер возле него, уставившись на вещи с таким восторгом, будто узрел самое прекрасное в своей жизни. Нет, посмотреть и правда было на что. Изумрудно-зеленый бархатный плащ был подбит белой шелковой подкладкой, прилагающийся к нему воротник из серебряной парчи — украшен серебряными же шнурами с кистями. Сам старинного покроя камзол из белой парчи был обшит золотым позументом. В довершение ко всему этому великолепию прилагалась шляпа из черного бархата, с белыми и красными перьями и Андреевским крестом, сделанным из голубой шелковой ленты. — Впечатляет? — сам Аверин смотрел на костюм с неподдельным ужасом. — Ага… — Кузя, как завороженный, подошел к плащу и погладил бархат. — Обалдеть… вы вот это всё завтра наденете? — Именно. А тебе придется помочь мне со всей этой… красотой разобраться. Потому что я не очень понимаю, как вообще это носить. Но Кузя не обращал на его слова никакого внимания. — Вот бы вы каждый день так одевались, — восхищенно произнес он. Аверин оглядел костюм. — Штаны ужасно мятые после перевозки. Сходи за нашей горничной, пусть всё как следует отгладит. А потом расскажешь мне про реки. — Ага, — согласился Кузя, — я вам расскажу про Амур. Он офигенный. Аверин вернулся в столовую. Через некоторое время появился Кузя. Он просунул голову в дверь и громким шепотом произнес: — Гермес Аркадьевич… она это… плачет. — Что значит «плачет»? — нахмурился Аверин. — Ну, рыдает. Сидит в своей комнате, закрыла лицо руками и ревет. — Ну отлично, — Аверин покачал головой, — а рыдать в нерабочее время она не может? Пойди и приведи ее сюда. — А вдруг у нее что-то болит. — Спроси. И если болит — пусть идет к врачу, а нам предоставят другую горничную. Спустя пару минут Кузя снова вернулся: — У нее ничего не болит. У нее просто случилась беда. Но она всё отгладит, не волнуйтесь. Уже пришла с утюгом. Так что? Мне рассказывать про Амур? Или вы не любите Китай? — див улыбнулся. — Да… рассказывай… — рассеяно проговорил Аверин. — Длина Амура от слияния рек Шилки и Аргуни составляет две тысячи восемьсот двадцать четыре километра. Главный российский город, стоящий на Амуре, — Хабаровск. — Подожди, — Аверин остановил его и вышел в гостиную. Горничная, женщина примерно сорока лет, разложив возле стены гладильную доску, орудовала утюгом и громко всхлипывала. — Так, стоп, это не работа. Поставь утюг и скажи, что у тебя случилось. — Н-ничего, ваше сиятельство, всё в порядке, — ответила горничная, но утюг поставила. Аверин строго на нее посмотрел: — Я задал вопрос и хочу услышать на него ответ. — Простите, ваше сиятельство, я больше не буду вас раздражать. Просто у меня дочка пропала. Понимаете? Но я… — Что значит «пропала»? — Аверин сдвинул брови. — Сбежала? Сколько ей лет? — Восемнадцать. — Ясно. В полицию заявляла? — Да… утром. Только не приняли заявление. — По какой причине? — Понимаете, какое дело… ой, да что же это я вас отвлекаю… — Как тебя зовут? — Ирина… — Послушай, Ирина. Сядь вот на этот стул, прекрати реветь и расскажи толком, что случилось. А я уже буду решать, отвлекаешь ты меня или нет. Он сел на диван. Стоять по-прежнему было довольно тяжело. — Хорошо, — начала она. — Моя дочка, Света, летом поехала в Петербург поступать в театральный. Мы с мужем накопили денег. Она поступила, училась, жила в общежитии и звонила каждый день. И вот сейчас она собиралась приехать на рождественские каникулы… Женщина не удержалась и снова заплакала. Но тут же взяла себя в руки. — Простите. Она позвонила перед отъездом, сказала, что едет на вокзал. Вчера днем должна была быть дома. Я прихожу вечером — ее нет. Ну, решила, к подружкам пошла. Но и ночью она не появилась и утром. Я и пошла в полицию. Мне там сказали, мол, загуляла ваша дочка на радостях. Или к парню своему побежала. А какой у нее парень? Ей восемнадцать всего. Этого Аверин комментировать не стал. Его первой девушке на момент их романа в Академии едва исполнилось шестнадцать. Но она уже была объектом воздыханий не только всего своего факультета чародеев, но и половины колдунов. — Так что же? Она так и не появилась? — Нет, — женщина всхлипнула, — я звонила вот недавно как раз. Нету ее дома. И подружки ничего не знают — муж им весь день названивает. — А больницы? Обзванивали? Зима на улице, она упасть могла. — Да, везде уже звонили, всю ночь звонили. Это первое, о чем мы подумали. — Я понял. Сейчас поступим так. Иди домой, позвони в общежитие, узнай, точно ли дочь уезжала. А то, может, там и правда любовная история. И найди мне какие-то ее личные вещи. Принесешь завтра, если она так и не найдется. Будем искать твою дочь. — Да… конечно, но… я не могу уйти, меня же уволят. — Скажи, что я тебя с поручением отправил. И пусть мне другую горничную пришлют. — Хорошо… о Господи, спаси вас Бог, ваше сиятельство. — Благодарить будешь, когда дочь найдем, — он махнул рукой, показывая, что она может идти. Горничная низко поклонилась и скрылась за дверью. — Кузя, помоги мне, — он протянул диву руку, — эти диваны — просто пытка какая-то. Ну, что думаешь? — Если девушка пропала, то это плохо, — глубокомысленно изрек Кузя, помогая хозяину встать. — Согласен, что хорошего-то. Не люблю, когда люди пропадают. Особенно студенты из других городов. Очень часто это значит… — …что их съели, — закончил за него Кузя с радостной улыбкой. — Ты находишь это забавным? — Аверин поднял брови. — А… нет. Я просто обрадовался, что мы это… хорошая связь. — Это другое дело. Ладно, об этом подумаем позже. Мне нужно идти спать: завтра тяжелый день. Церемония на удивление оказалась не очень утомительной. Гораздо тяжелее Аверин перенес процесс перемещения из гостиницы в императорский дворец. Разумеется, за ним прислали автомобиль из дворцового автопарка, куда и усадили со всеми почестями. Но пока он добирался от гостиницы до спасительной дверцы, казалось, на него пришла поглазеть половина Омска. На выходе из гостиницы его встретили вспышки фотоаппаратов, приветственные крики и несколько букетов цветов. Даже для столичных жителей награждение было событием.