Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 14 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что-о-о?!! – заорал Питбуль, снова сжимая кулаки. На сей раз Шпыль, вновь попытавшийся его остановить, опоздал – один из ударов его подельника попал девушке в висок, и она, в последний раз дрогнув всем телом, затихла. – Ты чего наделал-то?! – пытаясь найти у нее пульс, Шпыль оглянулся на кривящегося Питбуля. – Бля-я-я… Кончилась! А я еще на один заход рассчитывал. Что ж мне теперь, покойницу, что ль, чалить? – Да хорош, хорош ныть! Мало, что ли, баб? Малость голодуху сбили – и то в кайф. Слушай, надо себе барахло подыскать, бабок найти да сваливать отсюда. – Ну, давай, позырим… – согласился Шпыль. – Ее-то куда? Закопаем, может? – На хера тебе этот геморрой?! – открывая шифоньер и вываливая на пол все его содержимое, пренебрежительно гыгыкнул Питбуль. – Прихватим все, что нам надо, спичку в тряпки, и – ходу. Огонь и без нас все, что положено, похоронит. Они нашли в платяном отделе шкафа два мужских костюма, рубашки, туфли. Скорее всего, это была одежда отца девушки – ее фасон смотрелся старомодным, образца годов шестидесятых-семидесятых. Сбросив с себя зэковские робы и одевшись более-менее прилично – благо костюмы оказались пусть и не идеально, но хотя бы приблизительно впору, бандиты обшарили все остальные отделения шифоньера и нашли под стопкой простыней простой, безмарочный почтовый конверт, в котором лежало почти десять тысяч рублей. Собрав в карманы и сумку все самое ценное, что удалось найти в доме, подельники решили, что пора бы уже и сваливать. Достав из кармана спички, Питбуль протянул коробок Шпылю и коротко распорядился: – Поджигай! Тот замешкался, морщась и неуверенно ворочая коробок в руках. – Ты че?! – взъярился Питбуль, поняв, что Шпыль внезапно струсил. – А ну давай делай, что тебе сказано! Че, хочешь чистеньким остаться, чтобы при случае поплакаться перед «кумом», типа, я не при делах, это все Питбуль виноват? А ну, живо пали, а то… Что означает «то» – Шпыль понимал и без намеков. Он быстро сбросил на пол со стола какие-то учебники и толстые тетради с конспектами – видимо, девушка была студенткой какого-то вуза – и, выдрав из них несколько листов, поджег, после чего поднес горящую бумагу к груде белья и одежды, а затем сунул под книги и тетради, глядя, как они занимаются пламенем. – Вот это – в кон… – одобрил Питбуль. – Ну, все. Пора! Бери сумку, и делаем ноги. Они покинули дом, который изнутри озарило разгорающееся пламя, и быстрым шагом поспешили к невидимому в темноте отдаленному шоссе, со стороны которого доносился шум автомобильных моторов и отблески фар. Менее чем через час они вышли к трассе, то и дело оглядываясь на багровое зарево вовсю разошедшегося пожара. – Нормалек! – удовлетворенно ухмыляясь, самодовольно резюмировал Питбуль. – Теперь концов ни одной ищейке не сыскать! Увидев невдалеке от большого перекрестка фирменную АЗС, в эту глухую ночную пору совершенно пустую, они подобрались к ней поближе, прикидывая – а не взять ли им и этот объект? Но, подумав, решили не рисковать. – На таких АЗСках обычно есть охрана, – вглядываясь в непроницаемо-темные стекла операторской кабины, пробормотал Шпыль. – Да и кнопка вызова ОВОшников запросто может быть. Проще дождаться какого-нибудь лоха, и, когда он заправится, отключить его и смыться на тачке. – Рубишь! – одобрительно кивнул Питбуль. – Ну, давай, вон за теми кустами схоронимся, а там если что – возьмем на гоп-стоп… Бандиты, пригнувшись, прошмыгнули к декоративной поросли туи и кипариса. Ждать пришлось около получаса. В четвертом часу ночи у ближней от уголовников колонки притормозил «Опель» с тонированными окнами. Водитель, мужчина лет сорока, неспешно зашагал к операторской кабине. – Быстро к машине! – скомандовал Питбуль и оба сообщника поспешили к авто. Забравшись на задние пассажирские места, они пригнулись и затаились. Достав из сумки кусок бельевого шнура, Питбуль сунул Шпылю молоток. – Хорошо, никого больше тут не оказалось… Слышь, я ему на шею удавку накину, а ты – в висок молотком саданешь. Понял? – хрипло прошептал он. – Да… – зябко поеживаясь, согласился тот. Вскоре снаружи донесся стук крышки бензобака, шум льющегося в бензобак горючего. Снова послышался стук крышки, заглушаемый звонком мобильного. До бандитов донесся голос хозяина машины: – Да нет, все у меня нормально! Нин, все я помню. Взять надо апельсинов, сливочного масла и картошки. Ну да, а Витьку – велосипедные камеры. Возьму-возьму! Пока! Я тебя тоже! Целую!.. Открылась дверца кабины, мужчина сел за руль и дисциплинированно привычным движением защелкнул ремень безопасности. Когда он, повернув торчавший в замке ключ зажигания, запустил двигатель, поднявшийся сзади Питбуль проворно накинул ему на шею удавку. Ошеломленный этим неожиданным нападением мужчина захрипел, но мгновение спустя смог продеть пальцы под шнур, чтобы освободиться от петли. – Бей! – зло прокряхтел Питбуль, изо всех сил натягивая концы шнура. Размахнувшись в тесном пространстве кабины, к тому же ограниченном подголовниками кресел, Шпыль ударил мужчину в висок. Потом еще и еще, хотя тот обвис и после самого первого удара… – Хорош! Готов он уже! – остановил его Питбуль. – А то кровью и машину, и себя изгваздаем. Они вышли наружу и перетащили убитого хозяина машины на переднее пассажирское кресло. Оглядевшись, Питбуль сел на водительское место и включил передачу. С пронзительной пробуксовкой «Опель» сорвался с места и скрылся в ночи. Питбуль, когда-то имевший пристрастие «гарцевать» на иномарках, «Опелем» рулил уверенно, как будто и не было перерыва в несколько лет. Автомобиль, шелестя шинами, стремительно летел по шоссе. Выжимая газ до полутора сотен километров в час, бандит всматривался вперед, надеясь, что до самого Лесокамска им не встретится ни одного поста ДПС. Однако его надежды не оправдались. Километрах в десяти от места назначения он увидел красный огонек светящегося жезла, который предписывал немедленно остановиться. Проворчав: «Да, хрен вот вам!» – Питбуль прибавил газу, и машина полетела на пределе своих возможностей, ежеминутно рискуя «сыграть» колесами на выбоинах в асфальте и улететь в кювет. Следом за «Опелем», мигая маячками, тут же рванула в погоню «десятка» гаишников. Но тягаться в скорости с иномаркой ей было не под силу. Питбуль, пригнувшись к рулю и оскалив зубы, держал педаль акселератора прижатой к полу кабины, и иномарка мчалась испуганной птицей с головокружительной скоростью. После очередного поворота, где скорость пришлось немного снизить, он снова притопил до предела, глядя на приближающиеся городские огни. Когда до городской окраины осталось совсем чуть-чуть, предполагая там засаду, Питбуль круто свернул на боковую дорогу, и вскоре они были за придорожными зарослями. Погасив фары, бандиты дождались, когда мимо них по дороге, мигая маячками, со звуками сирены, пролетят гаишники. После этого, обыскав убитого и его машину – поживиться удалось лишь обручальным кольцом и всего тысячей рублей – сообщники подожгли бензобак и двинулись к городу лесными дорогами. Когда уже почти рассвело, они шагали по одноэтажным пригородам Лесокамска, всматриваясь в названия улиц. Обоим подельникам здесь бывать еще не доводилось, поэтому они высматривали, у кого бы спросить дорогу в микрорайон Тумановка. Наконец, увидев какую-то женщину, которая явно еще с ночи была под градусом, они подошли и спросили, в какой стороне Тумановка. Та, оценивающе посмотрев на незнакомцев, неожиданно попросила: – А не соблаговолят ли мушчины дать бедной даме на бутылочку пива, подлечиться? А? Дорогу покажу – лучше меня никто не знает.
– Держи! – Питбуль сунул «даме» сторублевку. – Пр-ремного благодарна! – расшаркалась та. – Вот, как сейчас идете, так и идите. Увидите магазин «Визит», от него сворачивайте вправо и шуруйте до самого конца. Как пятиэтажки закончатся, так сразу и начнется Тумановка. «Дама», покачиваясь, побрела дальше, а беглецы зашагали в указанном ею направлении. Через полчаса они в самом деле увидели большой магазин со светящейся вывеской «Визит», который был как раз напротив начинающейся от этого места примыкающей улицы. Свернув вправо, бандиты шли еще не меньше получаса по просторной улице, застроенной многоэтажными домами, пока, наконец, не оказались у небольшого сквера, за которым виднелись крыши одноэтажных домов. Спросив у деда, катившего куда-то тележку с мешком муки, не Тумановка ли это, и получив утвердительный ответ, они зашагали в глубь поселка, высматривая улицу Казенную. Здесь они уже никого не стали расспрашивать – их визит к тайному казначею общака должен был остаться незамеченным. Пройдя почти до конца поселка, беглецы, наконец-то, увидели уходящую влево улочку, обозначенную ржавой табличкой как «Казенная». Теперь им оставалось найти дом под номером восемь. Таковой оказался почти в самом ее начале – третий или четвертый по счету. Нажав у дряхленькой калитки кнопку звонка, визитеры вскоре услышали чьи-то шаги, и к калитке подошел крепкий еще дед лет семидесяти с шевелюрой, лишь слегка усеянной сединой. – Кого? – подозрительно вглядываясь в незнакомцев, коротко и весьма неприязненно спросил он. – Павел Нифонтович? – Не исключено… – не дрогнув ни единым мускулом лица, лаконично уведомил дед. – У меня малява от Васьки-Шведа. – Питбуль достал из кармана полиэтиленовый пакет с картами и извлек сложенный вчетверо листок бумаги, в котором было всего несколько строк и длинный ряд цифр – «код подлинности» малявы. – Настоящая фамилия Шведа? – спрятав бумажку в карман и не спеша открывать калитку, поинтересовался старик. – Шевардин. Сидит по сто пятьдесят девятой, часть четвертая, срок – восемь лет колонии, родом из Воронежа, имеет две ходки, эта – третья, – как прилежный ученик на уроке географии, назвавший нужные города и реки, перечислил Питбуль. – Ну, и последнее… А с чего это вдруг вы ко мне-то пришли? – Дед вновь окинул незваных гостей недружелюбным взглядом. – У меня не гостиница, не ночлежка… – Нам только до вечера перекантоваться, а в ночь мы уйдем, – задушевно уведомил Питбуль. – Мы с зоны сорвались! Нам сейчас – куда сунуться-то? Все малины менты прометут – хрен где схоронишься. – Вот, свалились вы на мою голову! – Все еще не решаясь открыть калитку, старик достал из кармана сотовый: – Ща уточню… – Отойдя шагов на пять, он набрал чей-то номер и вполголоса сказал: – Тит, это Куркуль. Ко мне тут двое с малявой от Шведа пришли, Питбуль и Шпыль, просятся до вечера. Как с ними? Говорят, в бега сорвались… Выслушав своего собеседника, старик вернулся к калитке и, клацнув запором, без тени радушия объявил: – Заходите. До вечера побыть здесь можете. Стемнеет – свободны. Глупостей делать не вздумайте. Люди о вас знают, если что – пожалеете, что вообще родились… Заперев калитку, он пошел к дому, а его гости зашагали следом. Обсудив с начальником колонии все интересовавшие их вопросы, вместе с капитаном Одаиным опера прошли по территории ИТК. Тот колодец, через который семь лет назад произошел побег, еще тогда был наглухо забетонирован. На все прочие люки поставлены дополнительные замки с сигнализацией, канализационная труба внутри была оборудована мощной решеткой из толстой арматуры. – Теперь этот вариант побега исключен абсолютно, как и любой другой, – добавил капитан, показывая на системы видеонаблюдения, охватывающие всю без исключения территорию колонии. Кроме того, Одаин пригласил для беседы троих заключенных, кто мог помнить Питбуля и Шпыля. Первым в кабинет, выделенный для этой цели, был доставлен некий Митя-Облом, еще крепкий мужчина в годах, полжизни проведший в тюрьмах за патологическую страсть к квартирным кражам. В это ИТК он попал в две тысячи четвертом, а его срок истекал через полтора года. С Питбулем он пересекался на тернистых тюремных дорожках и в один из своих предыдущих сроков. Будучи не очень словоохотливым, тем более с «ментами», он о Сныпкине все же кое-что рассказал. По его словам, Питбуль – человек без каких бы то ни было принципов. Если это выходило за рамки его интересов, он мог пойти на нарушение не только официальных законов и каких-то норм обычного общества, но и на нарушение неписаных законов тюремной среды. – …Открыто он не крысятничал, – хмуро припоминал Митя-Облом, – но втихаря мог любую подлянку замастрячить. Тут его многие не любили. Так что замочить могли и деловые – я бы этому не удивился. Другой собеседник оперов – приземистый, широченный Гриша-Одессит, автоугонщик, – тоже не слишком ударяясь в откровенность, припомнил случай, как с подачи Питбуля совершенно не по делу в производственной зоне опустили парня, который как-то «не так» на него посмотрел. Парень и попал-то на зону, по сути, ни за что – под его машину бросилась сбрендившая алкашка, и он получил три года только потому, что, как объявил судья, «кто-то же должен ответить за смерть человека»?! Освободился он за месяц до побега Питбуля и Шпыля. Покидая территорию, передал, что Питбулю его «доброты» никогда не забудет и обязательно постарается его найти и расквитаться. – А в числе «опускальщиков» Шпыль тоже был? – уточнил Крячко. – Был… Он при Питбуле все время как шавка при хозяине отирался. Его самого чуть было за долги не опустили. Питбуль не позволил. Он тут был в большом авторитете. Третий из приглашенных – длинный, как соломина, Костя-Телепат, отбывавший срок за поджог богатой виллы нового русского, который совратил его несовершеннолетнюю дочь и ухитрился отвертеться от суда, знал о Питбуле немногое, а Шпыля даже не припомнил. Но Питбуль, по его словам, всегда очень боялся какого-то Джима. Кто-то из заключенных рассказывал, что в середине девяностых Питбуль убил его отца только из-за того, что тот не захотел расстаться с антикварной вещью – подарком покойной жены. И поэтому, когда Сныпкина замели на зону, он в чем-то этим даже был доволен – теперь он стал для Джима недосягаемым. Закончив дела в колонии, Гуров и Крячко отправились в романовский райотдел. Их интересовали криминальные происшествия того дня две тысячи пятого, когда из ИТК бежали Питбуль и Шпыль. Недовольно бурчащие штабисты разыскали в архиве требуемый журнал дежурной части. Открыв журнал на нужной странице, среди сообщений участковых, заявлений граждан и прочей информации, зафиксированной дежуркой, они нашли сообщение о происшествии в деревне Зоряновке. До этого немного о тамошней драме им рассказали начальник колонии и капитан Одаин. Как явствовало из сообщения участкового, в зону ответственности которого входила и Зоряновка, примерно во втором часу ночи житель этого села Александр Миличев, возвращаясь ночью с рыбалки, заметил в доме, где проживала семья Иванцовых, признаки разгорающегося пожара. Вбежав в дом, дверь которого была не заперта, в условиях плотного задымления и отсутствия видимости он на ощупь обнаружил дочь хозяев – студентку Лесокамского университета Людмилу Иванцову, которая лежала привязанная к кровати на уже загоревшейся постели. В полной темноте, в сплошном дыму, Миличев освободил руки Людмилы и вынес ее на улицу. Со своего сотового Александр вызвал пожарных, милицию и «скорую», а также разбудил соседей, дома которых тоже могли пострадать от огня. Как установили медики, девушка была жестоко избита и изнасилована. От побоев она впала в глубокую кому. Скорее всего, дом был подожжен подонками, которые таким образом намеревались замести следы своего преступления. Алиби самого Александра Миличева подтверждено несколькими свидетелями, с которыми он был на рыбалке. – Это их рук дело, это – они! – уверенно констатировал Гуров, закончив читать это сообщение. – Питбуль и Шпыль. «Копейку», на которой они скрылись из Романово, нашли в речке на полпути между райцентром и Зоряновкой. Они доехали до речки, утопили в ней машину, перебрались на другую сторону и ночью случайно наткнулись на лесную деревеньку… Надо поработать с материалами здешнего угрозыска и районной прокуратуры. Чую, тут может быть что-то очень интересное… Распределив, кому и где заниматься, приятели договорились встретиться через час в столовой, располагающейся в пяти минутах ходьбы от полиции. Стас, поднявшись на второй этаж, занялся архивами угрозыска, а Гуров поехал в прокуратуру. Их появление и там и там особых восторгов не вызвало. В самом деле! Люди и так заняты выше крыши, а тут еще московские чины прикатили отрывать от работы… Через час, как и было условлено, Гуров и Крячко встретились в не очень дорогой (по московским меркам – копеечной!) столовке, куда бегали обедать сотрудники РОВД и студенты местного лесного техникума. Употребляя блюда романовской кухни, опера делились тем, что им удалось выяснить. В общем и целом картина вырисовывалась следующая. Семья Иванцовых в Зоряновке проживала уже много лет и была на хорошем счету. Каких-либо пьяных кильдимов в своем доме не допускала. Иванцовы-старшие в те дни, когда произошел пожар, ездили на похороны родственницы главы семьи. Их дочь Людмила, студентка журфака университета, которая сдавала летнюю сессию, находилась дома одна. Около двенадцати ночи в ее дом непонятным образом пробрались двое неизвестных, которые, избив девушку и покуражившись над ней, подожгли дом и скрылись. Сам этот момент Людмила не помнит, поскольку в результате избиения впала в кому. Очнулась спустя неделю уже в реанимации областной больницы. После того как врачи допустили к ней прокурорских работников и сотрудников угрозыска, она описала нападавших и опознала в предъявленных ей фотографиях бежавших из ИТК Юрия Сныпкина и Бориса Шпульника. По свидетельству врачей, девушка была на третьем месяце беременности и с отцом ребенка в конце лета они собирались узаконить свои отношения. В результате избиения и изнасилования ее беременность прервалась, и, по заключению специалистов, в дальнейшем детей она иметь уже не сможет. – Скорее всего, вот она и «дама пик»… – категорично определил Гуров. – Ну и куда мы теперь? – не проявив никаких восторгов по поводу сделанных им выводов, поинтересовался Крячко.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!