Часть 13 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Лев, безнадежно махнув рукой, сел на свое место. Когда сзади сел и несколько остывший Стас, он оглянулся и с досадой сказал:
– Ну и зачем это было нужно? Я, конечно, понимаю, что это – мразь и скотина без зачатков ума и совести, но и обострять ситуацию не стоило бы…У нас что, нет других проблем, кроме как всяких кретинов перевоспитывать?
– Лева! – тягостно вздохнул Крячко. – Но и чтобы не вставить ума такой тупой твари… тоже, знаешь, бывает невтерпеж. Ну, хорошо! Пусть сейчас мы бы не вмешались в этот «замечательный» процесс торжества скотства и свинства. А ты уверен, что, не получив отпора, завтра этот «умник», уверовав в свою «самость» и безнаказанность, не сотворит чего-нибудь похуже? А ты уверен, что он уже сейчас не творит чего-то такого, что попадает под УК?
– Ну ладно, ладно, успокойся, рыцарь сурового образа, Дон Кихот ты наш Главкманчский! – рассмеявшись, примирительно обронил Гуров. – Ты говорил насчет пообедать? Вон, впереди как будто неплохая придорожная харчевня. Если происшедший инцидент аппетита тебе не отбил, давай завернем туда?
– Ха! Сказал… Чтобы отбить мне аппетит, нужно что-то более серьезное. Едем! – категорично объявил Станислав.
Включив правый поворот и сбросив скорость, Володя свернул к кирпичному дому, возведенному в виде затейливого теремка с замысловатой черепичной крышей, витражами на окнах и узорчатыми, коваными перилами широкой каменной лестницы, ведущей к входной двери старинного фасона с резьбой и позолотой узоров. Вывеска на фронтоне гласила: «Кафе «Илья, Добрыня и Алеша».
Войдя в обеденный зал этого заведения общепита, обставленный одновременно и в старорусском, и в средневековом европейском стиле, путники сделали заказ и разместились за столом, накрытым вполне презентабельной скатертью. Расправляясь с отбивной, Лев неожиданно взглянул в сторону входной двери и как бы про себя негромко отметил:
– Что-то мне подсказывает – сейчас обязательно случится какая-то хрень с морковенью.
– С чего это ты взял? – отправляя в рот очередную порцию бифштекса, недоверчиво прищурился Крячко.
– Не знаю… – пожал плечами Гуров. – Интуиция!
– Лев Иванович, а более точно спрогнозировать не можете? – рассмеялся Володя, усердно уплетая весьма недурно приготовленный плов.
– Хм… Иронизируем, недоверчивые вы мои? Буду рад, если мои предчувствия окажутся всего лишь старческой мнительностью, – чуть заметно усмехнулся Лев.
Когда они, покончив с обедом, вышли из кафе, то сразу увидели прохаживающихся у их «Волги» двух ППСников в «брониках» и с автоматами. Невдалеке стоял «уазик» с надписью «Полиция», а чуть подальше была припаркована уже знакомая нашим путникам «Нива Шевроле». Ее хозяин, что-то обсуждавший с ППСниками, увидев направляющихся в их сторону троих мужчин, в одном из которых узнал своего «оппонента», ткнул пальцем в их сторону:
– Это они!
Разом вскинув автоматы, ППСники поспешили навстречу, клацая затворами и с «суперменским» видом крича вразнобой:
– А ну, все трое – встали! Не двигаться! Руки вверх! Вы арестованы!
– Все? – неспешно поднимая руки, спросил Володя.
– Все! – проорал ППСник с погонами лейтенанта.
Самодовольно ухмыляющийся «ломовик» стоял, сложив руки на груди и усиленно нажевывая жвачку. Судя по всему, он был на вершине торжества. Гуров, достав из кармана удостоверение, сдержанно проговорил:
– Ребята, не дурите! Главное управление уголовного розыска, я – полковник Гуров.
– Ага! – явно будучи под хмельком, язвительно хохотнул ППСник с погонами прапорщика. – А я – генерал Топтыгин! Руки поднял, и повыше, а то я тебе сейчас дырки для орденов организую.
– Ребята, еще раз прошу взглянуть на мои документы. – В голосе Гурова уже явственно зазвучал металл. – Вы затеяли очень скверную игру!
– Еще слово – ты ляжешь и уже больше не встанешь! – скривившись, пролаял прапорщик. – Все трое – марш к стене и стоять, опершись об нее руками! Живо!
Подняв руки, Лев покосился в сторону Стаса и Володи, чуть слышно прошептав:
– Вариант третий, чрезвычайный!
Это означало, что ситуация вышла из-под контроля, и теперь предстояло действовать самым жестким образом, за исключением ведения прямого прицельного огня. Они зашагали к глухой стене здания. Подойдя к ней почти вплотную и широко расставив ноги, все трое оперлись об нее руками. Прапорщик, повесив автомат на плечо, начал обыскивать Станислава, обхлопывая его бока руками. Лейтенант, стоя в паре шагов поодаль, подстраховывал его, держа задержанных на мушке автомата. С ходу нащупав у Крячко подмышечную кобуру с пистолетом, прапорщик издал торжествующее «о-о-о!» и запустил руку под его ветровку, намереваясь достать оружие. В тот же миг его кисть оказалась зажатой, как тиски, а Гуров, внутренне чувствуя, что лейтенант на мгновение отвлекся от них с Володей, выполнил стремительный подкат в его сторону и из нижнего положения, уведя ствол автомата левой рукой вверх, локтем правой нанес лейтенанту довольно ощутимый удар в пах.
Он мог бы ударить и посильнее, но даже в такой момент помнил, что хоть эти горе-коллеги и вели себя по-свински, все же они не бандиты, которых следует вывести из строя любой самой жестокой ценой. Успев выпустить в небо короткую очередь, лейтенант, мыча, скорчился от боли. Прапорщик, оказавшись обезоруженным и лежащим на земле, испуганно завопил:
– Не имеете права! Только попробуйте! Наши ребята за нас рассчитаются!..
Тем временем «ломовик», увидев, что ситуация переменилась диаметрально противоположно, и вмиг растеряв весь свой кураж и самоуверенность, опрометью кинулся к своей «Ниве». Однако его тут же остановил строгий окрик Володи:
– Куда?! Стоять, а то сейчас будет очень плохо!
Подойдя к качку, он указал ему в сторону разоруженных ППСников и коротко скомандовал:
– Марш! – Затем, отвесив на ходу крепкого пинка, лаконично прокомментировал: – Это – за Льва Ивановича! – Не обращая внимания на протестующий вопль «ломовика», он еще раз припечатал ботинок к его заднице: – Это – за Станислава Васильевича! А это, тварь, – за меня!..
– Кто вы такие?! – кое-как отдышавшись, плаксиво возопил лейтенант.
– У тебя с головой все в порядке? Я же вам русским языком говорил, кто я и откуда. Мои коллеги оттуда же. – Гуров пристально посмотрел ему в глаза, но тот поспешил опустить лицо. – Что неясного-то было? Ты что, не слышал про Главное управление угро? И вообще, что за дурь вам в голову ударила? Выпили лишнего или этот мордастый пообещал вам хорошую «проставу»? Ну-ка, дай-ка сюда рацию…
Он связался с райотделом и, представившись, попросил выйти на связь начальника районного УВД. Тот, узнав о том, что два его сотрудника, будучи пьяными, вели себя крайне неподобающим образом, выдав несколько жестких «эпитетов», сообщил, что сейчас же к кафе выезжает патрульная группа, которая доставит обоих служивых для служебного разбирательства. Как оказалось, «ломовик» в недалеком прошлом сам служил в ППС, откуда был уволен за пьянку и хамство. Впрочем, стоял вопрос о привлечении этого типа к ответу еще и за поборы, а также вымогательство, но свидетели в последний момент почему-то изменили свои показания, и рэкетира при погонах всего лишь уволили из органов.
– Ну, вот теперь, я думаю, ты влип по-настоящему! – без мстительности, но с нескрываемой иронией отметил Станислав, глядя на приунывшего качка, который, судя по всему, уже не единожды успел пожалеть о том, какую кашу заварил.
Глава 8
И снова «Волга» летела по трассе, по обеим сторонам которой тянулись то леса, то поселки, то поля с уже поспевшей рожью. Лениво поглядывая по сторонам, Крячко жизнерадостно улыбался, словно ничего особенного с ними и не происходило, и при этом даже насвистывал что-то веселое. Лев, покосившись в его сторону, ничего не сказал, лишь чуть покрутил головой, как бы дивясь столь завидному оптимизму.
Через час они обогнули по объездной дороге Лесокамск – не очень большой, чисто промышленный город, без особых архитектурных изысков. Еще через час пути свернули с трассы влево и минут через двадцать въехали в пределы райцентра Романово, в километре от которого высилась опутанная поверху колючей проволокой колония общего режима. Проехав через весь райцентр без остановок, по основательно выщербленной дороге они добрались до КПП пенитенциарного учреждения.
Связавшись с проходной по телефону с начальником колонии, Лев и Станислав через пару минут уже входили в его кабинет, расположенный на втором этаже. Начальник колонии с погонами подполковника, чем-то очень похожий на знаменитого Антона Семеновича Макаренко, был предупрежден о визите оперативных сотрудников московского Главка. Как оказалось, в своей нынешней должности он работал лишь последние три года. А до него с две тысячи пятого года смениться успели двое начальников. Сразу после побега Сныпкина и Шпульника тогдашнего начальника сняли, не дав ему доработать последний год до пенсии.
– Мне так думается, без помощи кого-то из сотрудников колонии тот побег был невозможен, – приготовив гостям чаю, категорично рассудил подполковник. – Комиссия, проводившая расследование, просто-напросто не стала углубляться в детали. Ей нужно было сделать отчет, она его и сделала. Кстати, могу пригласить капитана Одаина. В ту пору сюда он только приехал служить, ну, а сегодня как бы уже старожил. Может, он что дельное расскажет?
Капитан – среднего роста, сухощавый и неулыбчивый, – выслушав вопросы гостей, утвердительно кивнул головой, подтвердив, что события той поры помнит неплохо. По его словам, в день побега Сныпкина и Шпульника у него был выходной. Часов около пяти дня была объявлена тревога, собрали всех, даже отпускников. Из областного центра прибыло дополнительное подразделение солдат внутренних войск, в подкрепление местной милиции прислали человек тридцать из областного УВД. В ходе поиска прочесали окрестности колонии, территорию города, и лишь когда в гаражном массиве был обнаружен старик с проломленным теменем (на следующий день он умер, не приходя в сознание), стало ясно, что беглецы скрылись на его автомобиле.
По всем дорогам области был объявлен план «Перехват», однако эти двое словно сквозь землю провалились. Лишь на следующее утро нашлась свидетельница, которая рассказала, что видела, как какие-то бежевого цвета старенькие «Жигули» сворачивали с трассы в лес. Машина показалась ей знакомой, однако в кабине сидели двое каких-то чужих мужиков, только тогда она догадалась, что это и были бежавшие из колонии.
Тут же был прочесан весь лес. Машину нашли на дне речушки – крыша ее кабины была почти у самой поверхности. А потом стало известно и о происшествии в деревне Зоряновке.
…Питбуль и Шпыль долго стояли у палисадника, озираясь и присматриваясь. Поняв, что в доме людей не слишком много, бандиты перелезли через забор и направились к крыльцу. Кинувшуюся к ним с лаем набольшую лохматую собачонку Питбуль убил ударом стоявшей у забора штыковой лопаты. Подсвечивая спичками, они поняли, что входная дверь сеней закрыта на простенький крючок, что называется, «для честных людей». Просунув в щель между дверью и притолокой кусок проволоки, они сняли крючок и вошли в сени. Дверь в дом оказалась вообще не заперта.
Они вошли в переднюю, которая одновременно служила и кухней. В доме пахло вкусной домашней едой, но для двух мерзавцев еда сейчас была не самым главным. Из горницы доносился звук работающего телевизора. Видимо, из-за этого в доме и не было слышно лая и предсмертного визга собаки. Услышав шум их шагов, в прихожую из горницы выглянула пригожая девушка лет девятнадцати. Это было то самое, что и мечтали найти подонки. Хозяйка дома только и успела испуганно вскрикнуть, после чего ее рот был зажат грязной, разящей нечистотами и махоркой ладонью.
Уголовники затащили ее, отчаянно сопротивляющуюся, обратно в горницу и, нанеся за нежелание сдаваться жестокие побои, уже потерявшую сознание, бросили на старинную кровать с решетчатыми спинками. Привязав ее руки к прутьям, ублюдки поспешили занавесить окна горницы скатертью и простынями.
– Кто первый? – алчно ощерившись, спросил Шпыль, косясь на недвижимое женское тело.
– Карта решит! – объявил Питбуль и достал из кармана завернутую в полиэтиленовый пакет самодельную колоду. – Чья «дама» виней, тот ее и имеет.
– Идет! – кивнул Шпыль, наблюдая за тем, как его подельник тасует карты.
Питбуль сноровисто раскидывал замусоленные картонные прямоугольнички на две стопки, бормоча про себя:
– Тебе, мне, тебе, мне, тебе, мне…
Кинув в свою стопу карт прямоугольник с грубо намалеванным женским силуэтом и знаком масти «пик», он торжествующе загоготал:
– Ага! Моя взяла! – и оглянулся.
Девушка в этот момент пришла в себя и попробовала встать. Поняв, что сделать этого ей не удастся, она с укором слабым, срывающимся голосом спросила:
– Зачем вы так? Что я вам плохого сделала? Если вам что-то нужно – деньги, еда, вещи, – все берите и уйдите, прошу вас, как людей. Ну, будьте же людьми!!!
– Ща, возьмем! Ща такое возьмем! – со звериным ликованием оскалился Питбуль, направляясь к ней и расстегиваясь на ходу.
Поняв, что ей уготовано, девушка забилась, пытаясь оторваться от пут, стягивающих руки.
– Не надо, прошу вас! – торопливо заговорила она. – Я беременна, я жду ребенка. Через месяц у нас свадьба… Ну, зачем вы губите мою жизнь?!! Неужели вы – звери и в вас не осталось ничего человеческого? Ну богом прошу – перестаньте!..
– Заткнись, телка, хорош мычать! – сдавив ей горло, пренебрежительно процедил Питбуль. – А будешь дергаться – глотку перережу!
Однако пленница сдаваться и не думала. Извернувшись, она собралась со всеми силами, сжалась в комок, после чего, пружинисто распрямившись, отбросила его от себя ногами. Осатаневший от злобы Питбуль, вновь подскочив к ней, явил то, за что и получил свою кличку, в самой полной мере. На беззащитное тело пленницы посыпались безжалостные жестокие удары. Он бил ее, бил и бил, даже когда она вновь потеряла сознание. Опасаясь, что девушка не выдержит побоев и умрет раньше, чем они смогут насытить свою похоть, Шпыль остановил подельника:
– Хорош, хорош! А то ни тебе, ни мне не достанется!
– У-у, с-сука! – в последний раз замахнулся тот.
Питбуль вдруг понял, что и в самом деле перестарался. Он с треском разодрал платье несчастной пленницы, и… Подонки, сменяя друг друга, долго терзали ее недвижимое тело.
Вскоре, утомившись и почуяв голод, два нелюдя обшарили кастрюли и холодильник, найдя там, кроме продуктов, бутылку вина. Нажравшись, сыто икая и отрыгивая, оба двуногих зверя вернулись в горницу. Девушка вновь пришла в себя и, едва двигая разбитыми губами, обессиленно прошептала:
– Ненавижу! Подлые, грязные уроды! Будьте вы прокляты!