Часть 16 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Есть! – недовольно буркнул майор.
– Да?! – в голосе Крячко звучал убийственный сарказм. – А как же так получается, что по городу на запредельной скорости носятся машины, из них ведется стрельба, на проезжей части устраиваются пляски, оказывается неподчинение требованиям сотрудников полиции и даже предпринимаются попытки вооруженного нападения на них? А? А как вы смотрите на ношение незарегистрированного огнестрельного и холодного оружия, что уже влечет статью, предусматривающую наказание в виде лишения свободы? Так что ОВД я здесь не вижу. Есть получатели зарплаты из кассы ОВД. Вот это – я вижу!
Майор, судя по всему, не зная, что ответить, беспомощно оглянулся в сторону замов главы. Один из них – мордастенький, с большой «трудовой мозолью», выпирающей через пиджак, солидно заговорил:
– Видите ли, господа, здесь у нас в районе, в принципе, нормальная, стабильная обстановка. Да и во всей нашей губернии царят межнациональный мир и согласие. И мы этим очень гордимся. Нам не хотелось бы, чтобы с вашей подачи здесь раздувались конфликты, чтобы здесь образовалась вторая Кондопога.
Гуров и Крячко, слушая его, невольно переглянулись. Оба подумали одно и то же: недалекий, самодовольный индюк. Стас, не выдержав, язвительно рассмеялся. Ему вспомнилась сатирическая «песенка бюрократов» в исполнении дуэта Никитиных: «Мы не сеем, не пашем, не строим, мы гордимся общественным строем…» Лев, взглянув на зама с нескрываемым сочувствием (накажет же судьба дефицитом извилин!), с нотками металла в голосе резюмировал:
– Замечательно! Мы тоже за мир и согласие. Но вот закон соблюдаться должен неукоснительно. Всеми! Независимо от «пятой графы» его нарушители должны нести наказание. Вы упомянули о Кондопоге? Так вот там и полыхнуло лишь из-за бездарности и бесхребетности местных властей. А здесь, я вижу, зреет то же самое. Шайка зарвавшихся сопляков озлобляет и провоцирует людей. А ведь, не дай бог, что случись, пострадают и ни в чем не повинные граждане из числа приезжих.
– Хорошо, мы примем во внимание ваше мнение и обязательно накажем всех виновных, – закивал «индюк». – Ну, а сейчас, на первый случай, давайте-ка ребят отпустим домой.
– Нет! – жестко отчеканил Гуров, глядя на него в упор. – Случай этот вовсе не первый, и поэтому они остаются в КПЗ до завтра. А утром уже суд будет решать – останутся они до конца следствия под стражей или под подпиской о невыезде. И если кто-то из привыкших жить не по закону, а по понятиям спустит это дело «на тормозах», я думаю, всеохватная федеральная комиссия вам будет обеспечена. Так что, давайте-ка, без проволочек выполним все положенные формальности, чтобы эти юнцы действие закона на себе хотя бы сейчас прочувствовали в самой полной мере.
Вернувшись в гостиницу лишь часа через два, Гуров устало опустился на стул напротив телевизора, по которому шли губернские новости. Слушая дикторшу, он не выдержал и громко фыркнул – по телевизору тоже шла программа, посвященная расцвету толерантности и социального мира в Лесокамской губернии. Неожиданно кто-то постучал в дверь, и на пороге появился интеллигентного вида моложавый темноволосый мужчина с черными усами.
– Добрый вечер! Меня зовут Казбек Гасанов, я работаю технологом на местном молокозаводе, – представился он.
Ответив на приветствие и предложив присесть, Лев поинтересовался причинами его визита. Сокрушенно вздохнув, гость сказал, что зашел извиниться за свинское поведение своих молодых земляков и соплеменников.
– …Я здесь живу уже около восьми лет, и отношения у меня с коренными жителями наилучшие. Мои сыновья учатся в техникуме, и у них там полно друзей среди русских, среди ребят других национальностей. Да и большинство других переселенцев из нашего региона настроены на добрососедство. Но – куда уж от этого денешься? – в любой отаре есть паршивая овца. Есть тут три семьи криминального пошиба – эти как раз из таких. Их, я вам скажу, и из родных аулов выгнали именно за наглость и хамство. А они, прибыв сюда, и здесь ведут себя ничуть не лучше. Их сынки и безобразничают в городе. Я уже как-то говорил с городскими властями, чтобы они пожестче реагировали на хулиганские выходки этой шпаны. Но те отчего-то только разводят руками. То ли трусят, то ли лень? А я боюсь, что их заигрывание с отморозками однажды кончится бедой. Сегодня я спокойно хожу по улицам города, не волнуюсь за жену и детей. А начнись смута? Как говорят в России, разбил горшок – уже не склеишь. Это уже не жизнь, если все смотрят друг на друга волками… Поэтому я очень признателен, что вы устроили местным чинушам хорошую встряску – может, хоть теперь начнут исполнять свои обязанности? Да и этому сопливому хамью давно пора дать хорошего «дрозда».
– Но у вас, как я вижу, в каждом телевизионном кадре – сплошной позитив в плане межнациональных отношений, сплошной мед и патока… – указав взглядом на телевизор, иронично улыбнулся Станислав.
– Я категоричный противник сюсюканья и лакировки действительности. Относиться к жизни нужно адекватно, без черных или розовых очков. А закон – это моя личная точка зрения – должен исполняться всеми четко и справедливо. Всякий обязан отвечать за свои дела без каких-то попустительств и поблажек. Любой перекос приводит только к одному – обидам, подозрительности, вражде.
По словам Гасанова, на эту тему он уже писал для районной газеты соответствующий материал, однако под давлением районной администрации его отклонили как «способный спровоцировать напряженность». Прощаясь, он посоветовал не расслабляться и быть начеку и добавил, что подбивает молодежь на хамство и хулиганские выходки некто Сулейминов, неоднократно судимый за разбойные нападения. Он рвется в неформальные лидеры местной кавказской диаспоры, поэтому вполне может учинить нечто весьма скверное.
Следующее утро началось со звонка Орлова. Как всегда, проснувшись без будильника ровно в шесть часов, Гуров отправился умываться, и в этот момент в его кармане запиликал телефон, выдавая мелодию старой, некогда популярной песенки про строгого капрала: «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом!..» Нажав на кнопку включения связи, Лев услышал:
– Лева! Вы чего там опять учудили? Все министерство на ушах! Вы чего там заваруху устроили, да еще с каким-то националистическим уклоном? Чего молчишь?
– Жду, когда ты орать закончишь, – невозмутимо ответил Гуров. – Во-первых, здравствуй. Во-вторых, с чего такая всемирная истерика началась? Внятно сказать можешь?
– Могу!.. – моментально сбавив эмоциональный натиск, подобно откатившейся волне цунами, которая и на миллиметр не смогла сдвинуть прибрежную скалу, уже более спокойно ответил тот. – Мне только что позвонил замминистра…
– Тот самый, что норовит тебя спихнуть? – уточнил Лев.
– Ну да, он… – уже обычным голосом подтвердил Петр. – Суть проблемы такова. Вчера в райцентре Романово вы задержали группу молодежи, которая вам чем-то не понравилась, оскорбили этих ребят, унизили их национальное достоинство. Нахамили представителям местной власти, которые пытались найти консенсус…
Ответом ему стал саркастический хохот Гурова:
– Что, уже статью двести восемьдесят вторую нам шьют? Здорово! Наручники на своих руках мне самому застегнуть или дождаться конвоя?
– Ты чего там ржешь-то? – возмутился Орлов. – Я ничего смешного в этом не вижу, потому что в министерство звонил лично губернатор и ставил вопрос ребром: для чего в его регион прислали таких вот оперативных сотрудников? Чтобы создавать смуту и хаос? Замминистра сказал, что уже завтра на коллегии министерства будут рассматриваться ваши действия в Романово.
– Все? – спросил Лев с ироничным подтекстом.
– Да, все! – отрубил генерал.
– А теперь позволь почистить твои мозги от всего того мусора, которого тебе всыпали туда в избытке. Да, мы задержали шайку окончательно обнаглевших от безнаказанности сопляков, науськиваемых уголовником, который мостится в лидеры кавказского землячества. Вчера, знаешь, что было? Гонки по городу под сто двадцать, стрельба из травматики, лезгинка на проезжей части, активное сопротивление полиции с угрозой применения незарегистрированного оружия. Этого достаточно? К нам, кстати, заходил представитель кавказской общины, который поблагодарил нас за принятые меры и предупредил о вероятности провокаций со стороны некоего Сулейминова. Теперь о местной власти. Начальника РОВД нужно уволить немедленно – трус и бездельник. Власть в районе – компашка бюрократов, досасывающих из него все, что здесь еще сохранилось со времен Союза, и живущих по принципу «на наш век хватит, а после нас – хоть потоп».
– Думаешь? – в голосе Петра звучало сомнение.
– Не думаю, а знаю, – убежденно ответил Гуров. – Я вчера общался с первым замом главы. Это смесь спеси, некомпетентности и все той же трусости. Местные и губернские шишки кичатся межнациональной гармонией. Но на чем она основывается? На потакании и заискивании перед националистами из диаспор. Принцип один: делайте что хотите, лишь бы не пострадали наши шкурные интересы. Знаешь, как я убеждался уже не раз, в нашей провинции процветает самый что ни на есть примитивный феодализм. Есть князьки, которых хвалит их карманная пресса, которых защищает карманная полиция, которых всегда поддерживает карманный суд. И есть «крепостные», которые вынуждены безропотно платить дань и помалкивать в тряпочку. А чем все кончается? Взрывом, бунтом, смутой… Я вот чего опасаюсь – как бы под эту сурдинку нам не устроили какой-либо провокации. А это вполне может быть. Ишь, какую кляузу состряпали…
Когда он, завершив процедуры, вернулся в номер, то увидел там вчерашнего майора и прокуроршу, что-то горячо втолковывавших Станиславу и Володе. Увидев Гурова, майор изобразил «суперменскую» гримасу и многозначительно покачал головой.
– Полковник Гуров, – выпячивая губы, с напыщенностью заговорил он, – что можете сказать по поводу покушения на убийство жителя города Казбека Гасанова? Вам знаком такой человек? – Дабы произвести впечатление, майор старался говорить как можно строже и значительнее.
Окинув его изучающим взглядом, отчего тот вдруг смешался и сник, Лев столь же внимательно посмотрел и на начавшую скисать сотрудницу прокуратуры.
– Так, та-а-к… – в голосе его звучали раскаты надвигающейся грозы. – Он нас вчера предупреждал о возможных провокациях, но, похоже, и не предполагал, что местный властно-уголовный синдикат зайдет так далеко. Господа хорошие, вы сюда пришли, чтобы уличить кого-то из нас… В чем, кстати? – он снова посмотрел на прокуроршу.
– Невдалеке от гостиницы гражданину Гасанову сзади был нанесен удар по голове, который повлек тяжелое сотрясение головного мозга. Сейчас он находится в реанимации, – неуверенно пожимая плечами, сообщила та.
– И сделали это – именно мы! – Гуров пристально посмотрел в глаза майору, и тот сразу же поспешил отвернуться. – Кажется, я знаю, что будет дальше. По инициативе некоего гражданина Сулейминова сегодня в центре города перед администрацией состоится акция протеста национальных диаспор в связи с нападением на Гасанова. Верно? Во сколько начало?
Прокурорша, нервно закашлявшись, вопросительно взглянула на майора и невнятно произнесла:
– В девять утра…
…Держа в руке мегафон, кряжисто-сутулый небритый гражданин южного этнотипа с пафосом вещал на всю площадь перед зданием администрации, невдалеке от которого собрались около трех десятков человек. На крыльце стояло с десяток службистов, в числе которых и заместитель главы, минувшим вечером ратовавший за освобождение хулиганов. Из динамика мегафона, распугивая воробьев и голубей, глуша жителей окрестных домов, разносилось нарочито-возмущенное:
– …Мы, равноправные граждане России, хотим спросить: до каких пор нас будут унижать, до каких пор будут игнорироваться наши законные интересы, до каких пор наша молодежь будет преследоваться и отправляться за решетку? Мы требуем…
Но подошедший к нему высокий, крепкий мужчина, без каких-либо церемоний забрав мегафон, заговорил сухо и деловито:
– Граждане собравшиеся! Я – полковник Гуров, представляю Главное управление угрозыска России. Кто здесь гражданин Сулейминов? Ах, это вы?! – он измерил взглядом съежившегося «митинганта». – Вчера вечером у нас был разговор с Казбеком Гасановым, который предупреждал о возможных провокациях со стороны господина Сулейминова. Именно так все и случилось. На Казбека было совершено подлое нападение, а потом местной полиции подброшена «деза», что это, мол, могли сделать московские сыщики на почве личных неприязненных отношений. Верно?
Лев обернулся к «митинганту». Тот, пятясь назад, отчего-то осипшим голосом выкрикнул:
– Не верьте ему! Это – ментовская провокация!..
– Но это нетрудно проверить! – усмехнулся Гуров. – Мы сейчас доедем до областной криминалистической лаборатории, там есть такое устройство – полиграф, или, по-другому, «детектор лжи». И оба пройдем процедуру проверки на полиграфе. Техника сразу покажет, кто из нас причастен к нападению на Гасанова, а кто – нет. Ну, что, вы согласны?
– Ай, знаю я эту вашу ментовскую технику! – малоубедительно запротестовал Сулейминов. – Как нажмут на кнопки, так она и покажет.
Однако это, как явствовало из реакции митингующих, посеяло среди них серьезные сомнения. В единогласно возмущенной до этого момента толпе начались споры и даже перебранка. Масла в огонь подлило ироничное замечание, брошенное Львом:
– Конечно, знаете, гражданин Сулейминов, что такое полиграф, после того как пришлось отсидеть два срока по статье сто шестьдесят второй за вооруженные разбои на территории Орловской области. Или я ошибаюсь, и их было три?
– Два! – зло огрызнулся тот и тут же, спохватившись, осекся – вот это подловил его полковник!
Многие из митингующих, даже не подозревавшие о столь «пикантной» детали биографии самозваного «трибуна», были удивлены и даже ошарашены. Но в этот момент на площади появилась женщина, которая вела за рукав упирающегося рослого парня. Поставив его перед митингующими, она встряхнула его за плечо и строго потребовала:
– Говори перед всеми как есть, иначе ты мне не сын!
– Дядя Хасан, – кивнул парень в сторону Сулейминова, который для чего-то вдруг поспешил к входу в администрацию, – вчера собрал нас и сказал, что Казбек Гасанов предал наш народ и его нужно как следует проучить. Мы Казбека вечером встретили около гостиницы, но поговорили и мирно разошлись. Потом слышим, кто-то вскрикнул. Вернулись, а Казбек лежит на земле, вся голова в крови. Мы его отвезли в больницу…
Гуров оглянулся и, увидев майора, взмахом руки подозвал к себе:
– Вы слышали? Ну, и чего же ждете? Действуйте!
– Есть! – растерянно ответил тот и в сопровождении двух сержантов ППС, дежуривших на площади, поспешил к администрации, в которой успел скрыться Сулейминов.
…Когда «Волга» помчалась в сторону Лесокамска, телефон Гурова снова запиликал мелодию о благах генеральской жизни.
– Лева, – в голосе Петра звучали сомнения и раздражение одновременно. – Ты слышал о случившемся с жителем Романово…
– …Гасановым, что ли? – перебил его Лев. – Знаю. Виновный уже установлен. Это дважды судимый за разбои Сулейминов. Что еще?
– Да, в общем-то, ничего… – теперь голос Орлова был преисполнен безмерного удивления. – Хм-м… Ну, я им сейчас вставлю ума!..
Кому именно Петр собирается нарастить уровень интеллекта, Гуров спросить не успел – в трубке раздались короткие гудки.
Они прибыли в архив уже около десяти. Старший архивариус, встретив их чуть удивленным взглядом – что ж так долго спите-то? – сообщил, что нужные материалы найдены и гости могут приступить к своим изысканиям. Поблагодарив за оказанное содействие, опера принялись перелистывать толстые фолианты журналов, исписанные самыми разными почерками.
Полчаса спустя, просматривая журнал Приреченского района города, Станислав нашел сообщение об обнаруженной в трех километрах от Лесокамска уже почти сгоревшей «Ауди». Горящую машину в четыре часа тридцать минут утра увидел проезжавший по трассе автмобилист Дементьев, который, заметив в лесной чащобе зарево, свернул туда. Очевидец немедленно вызвал полицию и пожарных. Своевременные действия пожарных предотвратили уже начавший разгораться лесной пожар. В потушенной машине на переднем пассажирском сиденье находился обгоревший труп. На его правом виске судмедэкспертами были обнаружены повреждения височных костей тупым предметом, что свидетельствовало о насильственной смерти. По номеру машины было установлено, что данный автомобиль зарегистрирован на имя жителя райцентра Звонцово Еремеева Анатолия Семеновича. Последний раз его видели на АЗС «Калинка» в тридцати километрах от облцентра…
– Лев, посмотри, – окликнул Станислав. – По-моему, что-то похожее на почерк наших клиентов.
Пробежав глазами, Гуров согласился – они.
– Скорее всего, у той АЗС они машину и захватили, – резюмировал он. – Я смотрел по карте – она где-то в стороне Зоряновки. Совпадает и время. А когда доехали до Лесокамска, то решили избавиться от машины и свидетеля… Но этот случай, похоже, остался стопроцентным глухарем – если бы угон и убийство были раскрыты, Сныпкин и Шпульник едва ли смогли бы превратиться в Вингрова и Капылина.
Еще минут через двадцать поисков Лев обнаружил в журнале Панфиловского райотдела города сообщение о пожаре в поселке Тумановка на улице Казенной. Участковый Дрылягин докладывал о том, что в частном домостроении номер восемь произошло возгорание, в результате которого погиб его владелец – Новиков Павел Нифонтович сорокового года рождения. Возгорание было замечено жительницей соседнего дома, которая и вызвала пожарных. При осмотре тела погибшего судмедэксперт установил признаки того, что при жизни хозяин дома подвергался изощренным пыткам, в связи с чем причиной пожара следует считать поджог. Кроме того, судя по обгорелым остаткам изломанной и беспорядочно разбросанной мебели, а также развороченной стене подвала, где, судя по всему, был оборудован тайник, убийцы искали именно его.
– Похоже, и я нашел кое-что стоящее… – задумчиво обронил он, подвигая журнал Стасу. – Тоже убийство и пожар. Об этом дедушке, я думаю, надо узнать у местных оперов из числа старожилов.
…Когда выспавшиеся за день гости молча набросились на него с кулаками, Павел Нифонтович успел выхватить нож и удачно зацепить руку одного из них. Но это их не остановило. Связав старика и кинув его на диван, они разодрали на его животе рубашку и поставили на голое тело утюг.
– Дед, где бабло прячешь, скажешь сам или тебе подключить подогрев? – глумливо поинтересовался Питбуль, поправляя повязку на прохваченной острым лезвием правой руке.
– Козлы тупые! Вы даже не представляете, что вас, сук, теперь ждет!.. – прохрипел старик, пытаясь вырвать руки из веревочных петель.