– Ну, что ж, сам напросился! – Пожав плечами, бандит воткнул вилку в розетку и с интересом стал наблюдать за хозяином дома. Утюг, поставленный на максимальный разогрев, негромко защелкал, и менее чем через минуту лицо старика исказилось от боли. Он издал громкий протяжный стон и забился, пытаясь сбросить орудие пытки со своего живота. Неспешно покуривая, Питбуль чуть ли не с удовольствием наблюдал за муками своего пленника. Прошло несколько минут. Под утюгом шипела и дымилась терзаемая пыткой человеческая плоть. – Ну и где же бабло? – ухмыльнулся отморозок, передвигая утюг чуть ниже, на еще не обожженную кожу. – Нет у меня ничего! Нет! Будь вы прокляты! – широко раскрыв глаза и хрипло хватая ртом воздух, простонал старик. – Ну, терпи-терпи… Времени у нас – в достатке, – с равнодушием резюмировал его палач. Шпыль, не столь привычный к подобному зверству, нервно курил у окна, чтобы табачным дымом заглушить жуткий смрад горящей человеческой кожи. Неожиданно издав протяжный воющий вскрик, старик вытянулся и затих. Питбуль, свирепо матерясь, проверил пульс и был вынужден констатировать что – все, кирдык дедуле. И денег не нашли, и старика запытали. Теперь их судьба может оказаться весьма незавидной. Теперь их будет ловить не только милиция, но и – что гораздо страшнее – криминальный мир. Да, теперь, если они попадутся не в те руки, их смерть растянется на очень долгий срок. И та пытка, которую они учинили старику, в сравнении с казнью, каковую уготовят им не склонные к миндальничанью и сантиментам люди, покажется сущей лаской. – Если бабла не найдем, я прямо тут же вздернусь… – холодея, прошептал Шпыль, глядя на умершего. – Хорош скулить! – обозленный неудачей, заорал Питбуль. – Бабло давай искать. Они простучали пол, разломали мебель, искали тайник в стенах, долбя их найденным в сенях ломом. Все было напрасно. Спустившись в подвальчик со стенами, выложенными кирпичом, поиски продолжили там. Перевернули две кадки с прошлогодними соленьями, перекопали пол, простукали стены… Но нигде не было даже намека на пустоту. Шли часы, что увеличивало риск оказаться в руках местных авторитетов, которые вполне могли нагрянуть сюда в любой момент, со всеми вытекающими последствиями. Неожиданно Питбуль указал на участок кирпичной кладки и радостно возопил, стукнув по нему ломом: – Вон она, эта захоронка. Буркала разуй! Кругом кирпич старый, а этот поновее. Долби давай! И в самом деле, некоторое время спустя, выбив пару кирпичин, сообщники увидели за слоем кладки мешки с каким-то тряпьем, скорее всего, заложенные для того, чтобы глушить эхо при простукивании стен. Разворотив кладку побольше, они выволокли мешки и дальше, в норе, выложенной кирпичом, увидели три большие металлические коробки. Подняв их наверх – каждая весила не менее чем пуд, – сообщники взломали ломом крышки и увидели плотно уложенные ряды пачек крупных купюр долларов и евро. – Как… д-делить будем? – будучи не в силах оторвать взгляда от немыслимого богатства, с трудом выдавил Шпыль. Презрительно покосившись в его сторону, Питбуль хмуро пробурчал: – По совести сказать, ни хера ты себе не заработал – почти все мне самому пришлось делать. Ну, да ладно, одну коробку бери себе. Где наше не пропадало? Или ты хочешь сказать, что тебе надо больше? – Ты че, дружбан?! Все путем… – обрадовался тот. Впрочем, нетрудно было догадаться, что «подобрел» Питбуль по одной простой причине – из-за раненой руки ему теперь под силу было унести всего одну коробку. Будь он сейчас в порядке, еще вопрос – вышел бы Шпыль живым из этого дома или остался бы лежать рядом с его хозяином. Когда наступила глубокая ночь, создав видимость возгорания в доме из-за того, что якобы старик курил в постели, с уложенными в большие сумки деньгами сообщники скрылись из Тумановки. Той же ночью, таясь друг от друга, каждый в своем месте, они спрятали деньги на территории заброшенного завода, оставив при себе тысяч по сто долларов. Затем они созвонились с хирургом Рамиляном, который уже лег спать, к тому же не один. Раздраженный столь поздним звонком, тот недовольно обронил: – Кто? – Самвел, это Борис Шпульник. Дело – на миллион. – А ты что, уже вышел? – в голосе хирурга слышалось крайнее недоумение. – Сам себя выпустил, – хрипловато хохотнул Шпыль. – Короче, надо срочно увидеться. Мой фасад и фасад моего дружбана надо срочно перекроить. Сколько запросишь? Тот некоторое время молчал, после чего выдохнул: – Много, Боря, много… Тут же не просто операция, тут вас придется прятать, делать вам новые документы… Короче, по полтора лимона деревянных с каждого. – Ща обсудим, я перезвоню. – Нажав на кнопку отбоя, Шпыль рассказал Питбулю о цене, назначенной за операцию. Тот, почесав затылок, не мог не возмутиться: – Круто огребает… Бля! Ну, он хоть кроит-то по уму? – Лучший хирург, и не только в Лесокамске. К нему из Москвы и Питера братва ездит фасады переделывать… – Добро! Звони, – вздохнув, согласился Питбуль. – Пусть подъезжает вон к той АЗСке, мы его там будем ждать. Надеюсь, хвоста за собой не притащит? Хирург приехал не один. Рядом с ним в машине сидел смуглолицый крепыш с накачанными бицепсами и кобурой, распирающей левую подмышку. Кивнув в его сторону, Рамилян коротко пояснил: – Мой охранник Вано. Парни, бабки вперед. У вас баксы и евро? Еще лучше… Проверив переданные ему пачки денег специальным портативным детектором, Самвел сложил их в свою сумку и, передав ее охраннику, стремительно рванул с места. Через полчаса они въезжали в ворота шикарного трехэтажного особняка, огороженного высоченной железобетонной оградой. Этой же ночью Рамилян прооперировал обоих клиентов в своей частной операционной, обставленной по последнему слову техники – с лазерными скальпелями и автоматическими приспособлениями для накладывания швов. Ранним утром он отвез прооперированных на какую-то лесную заимку, где им предстояло находиться до полного выздоровления. Сам он приезжал туда крайне редко. Основную работу по текущим процедурам выполняла его помощница, назвавшаяся Леной. Она проводила обработки швов и контролировала процесс заживления. Где-то на третий день пребывания на заимке, когда приглушаемая лишь таблетками боль в области лица несколько стихла, Шпыль, и до этого оголодало присматривавшийся к молодой, обаятельной докторше, рискнул предложить ей пару сотен баксов за некоторые «терапевтические процедуры» особого рода. Благосклонно усмехнувшись, та показала пять пальчиков, что означало пятьсот, заодно предупредив, что ему вообще-то напрягаться нельзя – могут нарушиться швы. Но Шпыль стоял на своем и решил поторговаться, предложив ей триста. Однако оказавшийся свидетелем их разговора Питбуль, не говоря ни слова, бросил перед докторшей шесть стодолларовых бумажек и увел ее в свой бокс. Шпыль смог лишь с ненавистью посмотреть ему вслед. Большего он себе позволить не мог, поскольку понимал, что в этой связке он обречен быть вечно вторым. Недели три спустя, когда рубцы на лице полностью затянулись, с обоих беглецов были сняты повязки. Подойдя к зеркалу, сообщники замерли, увидев в нем совершенно других людей. Операция была проведена – это оба беглеца поняли сразу, – без преувеличения, блестяще. Рамилян лично их сфотографировал и через несколько дней привез два новеньких паспорта, с пропиской в Лесокамске, а также водительские права. Пришлось оформлять и прочие современные канцеляристские «прибамбасы», такие как пенсионное страховое свидетельство и номер ИНН. Отдав документы, хирург распорядился выучить наизусть свои новые паспортные данные, дату и место рождения. – Имена подлинные, взяты из ментовской базы данных по пропавшим без вести, – пояснил Самвел. – Пришлось подбирать даже по внешнему сходству. Пока не выучите – сидите здесь. Я не хочу, чтобы и вы, и я погорели из-за ерунды. Два дня оба беглеца зубрили придуманные биографии, затверживали новые имена. Расхаживая из угла в угол, Питбуль напряженно повторял: – Вингров Константин Аркадьевич, год рождения… Бля! Опять забыл!.. Шпыль, сидя во дворе заимки, твердил свое: – Капылин Эдуард Янович, место рождения Брянская область, район… район… Тьфу ты! Гордеевский! Село Васильевка… В очередной раз приехав на заимку и убедившись, что его подопечные все положенное знают хорошо, Рамилян дал свои последние инструкции и наставления. Поскольку послеоперационные шрамы все еще были заметны, он показал, как их маскировать специальной косметикой. Кроме того, теперь целый год им нужно было опасаться солнечных ожогов, избегать чрезмерных физических нагрузок, в том числе и в постели… Закончив свои инструктажи, хирург неожиданно спросил: – Мужики, а это вы Куркуля… Ну, тово?.. – Не дождавшись ответа, он окинул их сожалеющим взглядом и сокрушенно вздохнул. – М-да… Тогда, ребята, вам надо быть – как монашкам на танцах. Тише воды ниже травы. Не дай бог, это вылезет, тогда и мне несдобровать… Ближайшие два года, а еще лучше – три, нигде не светиться и тем более не дурковать. Жениться вам тоже нельзя. Бабы любопытны, любят совать нос не в свои дела. Вдруг что про вас узнают, и встанет вопрос о разводе. И что тогда? Телок у вас и так будет в достатке. Но семью – не заводите, если не хотите попасть на вилы. На следующий день принарядившиеся в неброские костюмы сообщники вышли из машины охранника Рамиляна у городского автомобильного рынка. Напомнив им о том, что лучше брать авто, не торгуясь и не затевая лишних споров, Вано провел их по рядам машин самых разных годов выпуска, марок и расцветок. Питбуль выбрал себе скромный «Фольксваген», а Шпыль – «девятку» последних выпусков. Доехав до территории завода и откопав свои деньги, они разъехались, не прощаясь. А зачем? Теперь каждый из них должен был выживать сам по себе… Глава 10 Гуров и Крячко за пару часов отработали все журналы регистрации происшествий по районам города за середину июля две тысячи пятого и, не выявив чего-то еще, похожего на происшествие, которое могло бы быть связано с беглецами из чернореченской зоны, решили завершить свои изыскания. Попросив у старшего архивариуса номер телефона кого-нибудь из старых оперов, кто хорошо мог бы знать криминальную обстановку той поры, они созвонились с бывшим старшим оперуполномоченным областного УВД, подполковником Солониным. По словам архивариуса, Солонин как специалист слыл сильнейшим сыщиком. И не только в масштабах города. Но около года назад его ушли с работы как не прошедшего аттестацию в рамках реорганизации милиции в полицию. Впрочем, большинство коллег уволенного на пенсию ветерана были уверены в том, что с ним всего-навсего свел счеты один из замов начальника УВД. Теперь он работал помощником директора частной охранно-сыскной фирмы, причем лучшей в Лесокамске. Набрав номер Солонина, Гуров услышал густой бодрый бас человека, явно от жизни не уставшего. Узнав, кто и по какому поводу звонит, отставной опер предложил заехать к нему прямо на работу. Приятели уточнили, как им доехать от архива УВД до охранной фирмы «Надежность», и вновь отправились в вояж по городу. Озирая архитектуру эпохи индустриализации, опера обсуждали итоги сегодняшнего этапа расследования. Они уже в основном вычислили маршрут и побега их «подопечных» из ИТК, и предположительный вариант трансформации Питбуля и Шпыля в предпринимателя-депутата Вингрова и продюсера Капылина, и в общем и целом уже представляли себе варианты того, кто и почему мог свести с ними счеты (хотя как именно это было выполнено, пока оставалось неразрешимой загадкой). Но пока что в воссозданной ими картине еще не хватало значительных элементов, которые предстояло восстановить. Охранная фирма «Надежность» занимала целый этаж офисного знания, бывшего некогда заводоуправлением предприятия, выпускавшего военное электронное оборудование для авиации и флота. После 96-го, до той поры еще жизнестойкое, уверенно стоящее на ногах производство по каким-то неведомым причинам вдруг стало убыточным. Его обанкротили и разворовали дотла. Кто – используя властные возможности, чтобы обзавестись виллой и счетом в банке, а кто – ломом и монтировкой, чтобы разжиться на пузырь. Небольшой, аскетически обставленный кабинет Солонина был в конце коридора, на его двери значилось: «Помощник директора ЧОП «Надежность» Иван Андреевич Солонин». Как Гуров и предполагал, хозяин кабинета оказался рослым и крупным усачом лет пятидесяти пяти. К приходу гостей кое-что он уже успел подготовить, разыскав свой рабочий блокнот той поры. – Да, тот побег шуму наделал много! И милиция была, что называется, на ушах, и весь криминальный мир, знаете ли… Как далее рассказал Солонин, он лично занимался убийством автомобилиста Еремеева, найденного в сгоревшем «Опеле». В том, что это дело рук все тех же Питбуля и Шпыля, он убедился, когда нашел оставленные одним из них на подсохшем глинистом дне лужи отпечатки башмаков. Точно такие же сыщик обнаружил и в Зоряновке, невдалеке от сгоревшего дома. Стало ясно, как именно пролегал путь беглецов и куда они направлялись. В какой-то мере факт захвата машины и убийства ее владельца подтвердила и оператор АЗС, которая рассказала, что ее несколько озадачила задержка «Опеля» у колонки, после того, как бензобак был заправлен и водитель сел за руль. Но подумалось, что, возможно, отчего-то забарахлил мотор… – А вот по убийству Новикова в поселке Тумановка что можете сказать? – спросил Гуров, мысленно отметив про себя, что Солонин и в самом деле профи высшего класса. – Да, об этом стоит рассказать особо… – согласился тот. По словам Ивана Андреевича, старик Новиков был вором с многолетним стажем. Его погоняло было Куркуль. Он жил строго по воровским законам, и с ним считались не только воры в законе, но и отмороженные бандиты, именуемые братками. Куркуля не короновали только потому, что он официально состоял в браке и имел двоих детей. С женой, правда, жили – каждый сам по себе, но обоих сыновей он и обеспечил, и выучил, здраво рассудив: «А, не хрена им по тюрьмам мыкаться!..» Но немногие знали, что отставной вор был еще и хранителем воровской казны. Правда, не всей, а, так сказать, «страховой» части губернского общака. Сумма в крупных купюрах иностранной валюты – долларах и евро – в переводе на рубли составляла около ста миллионов. Эти сумасшедшие деньги хранились в тайнике, который найти можно было только случайно. Впрочем, он существовал только как гарантия от конченых отморозков, которые вдруг рискнули бы покуситься на капиталы «уважаемых людей». Немногие из воров, знавших о тайнике старика, и в дурном сне даже не помыслили бы попытаться им завладеть. Подвело старика соблюдение все тех же воровских законов. Он знал дошедшее из незапамятной глубины правило, согласно которому обязан дать приют и спрятать тех, что бежали из мест лишения свободы – из тюрьмы или с каторги… Впрочем, кого попало он к себе все равно не пускал. И в тот день согласился приютить двух беглецов лишь после того, как прочел маляву, написанную смотрящим корпуса на чернореченской зоне Шевардиным по кличке Швед, и созвонился с местным смотрящим по кличке Тит. – Я приехал на Казенную около двенадцати ночи, – закуривая, продолжал свое повествование Солонин. – Пожарные только-только успели потушить пожар. Старик лежал на своей кровати, обгоревший, особенно со спины, но эксперт все равно определил, что Куркуля перед смертью жестоко пытали раскаленным утюгом. Судя по состоянию сердца, умер он от болевого шока. Я так думаю, про тайник он этим двоим так ничего и не рассказал. Да и дом весь был перевернут, мебель разломана – ясно как белый день, что они потом сами учинили поиски. В погреб мы спустились, а там в стене пролом, и дальше – небольшая штольня, выложенная кирпичом. Ну, и тут мне все стало ясно. Поднимаемся наверх, и вижу Тита собственной персоной… – Наверное, злой был? – предположил Станислав. – Нет, скорее напуган… – отрицательно качнул головой Иван Андреевич. Впрочем, такая реакция смотрящего губернского масштаба была вполне объяснимой. В известной мере именно он дал добро на то, чтобы Куркуль пустил к себе в дом тех, кто пришел за деньгами. А за это предполагалась суровая кара. Опер Солонин, отозвав Тита в сторонку, спросил его, знает ли он убийц старика. Тот, немного поколебавшись, назвал Питбуля и Шпыля. Признался и в том, что из тайника похищено в пересчете на доллары три лимона зелени. Этой же ночью во все райотделы милиции и на транспорт была дана дополнительная информация по розыску участников побега. Ну, а воровское сообщество параллельно начало свои поиски. Питбуль и Шпыль были объявлены вне всякого закона и вне всяких правил. Их ждала самая жестокая, самая кошмарная расправа. Но… Найти их так и не удалось. В отношении местных медиков у воров подозрения имелись весьма серьезные. Прежде всего в отношении Рамиляна. Но ему отмазаться все же удалось. Впрочем, выручило еще и то, что нашелся свидетель из числа воров-«поездушников», который в поезде «Лесокамск – Уфа» видел двоих мужчин, похожих на разыскиваемых криминальным миром… – А Тит и этот… Швед. С ними-то что потом было? – поинтересовался Гуров. – Тем же летом их приговорили. Ну, Титу дали возможность уйти по более гуманному варианту. Он у себя дома для воровского «актива» организовал «банкет» и «под занавес» выпил вина с сильным ядом. – Иван Андреевич сочувственно поморщился. – Похоронили его без какой-либо помпы, без сбора воровских делегаций. А вот Шведа… Да, тому досталось крепко. Его судили прямо на зоне. Хоть он и молил о пощаде, обещал, что все исправит и разрулит, это не помогло. Привязали его к бревну и пропустили через пилораму. Не приведи бог такого конца! Ну, а вы, я так понял, тоже ищете этих двоих – Сныпкина и Шпульника? Сообщение гостей, что означенные граждане, трансформировавшиеся в Вингрова и Капылина, тоже уже отправились в мир иной, Солонина очень удивило. Впрочем, его удивило не столько то, что беглецы мертвы, как то, что они так и остались не найденными криминальным миром, будучи, можно сказать, на самом виду. Отвечая на вопросы гостей, он рассказал, что знал о подпольных пластических операциях, выполнявшихся хирургом Рамиляном. Но тот занимался этим в условиях жесточайшей конспирации, поэтому поймать его за руку ни милиции, ни полиции так и не удалось.