— Вы верите в Бога? — Нет. Но вы верите. — Но это же не имеет никакого смысла. — Ничего не имеет смысла. Смерть не имеет. То, что Лиззи мертва, не имеет. — То есть, удерживая меня, вы почему-то думаете… что? Я пытаюсь прийти к тому же, к чему и вы, но это довольно непросто. — Вы никогда и не придете. Вы не можете. — Как вы себя чувствуете? — Что? — Вы злы и расстроены, я знаю, но как еще? Ваше сознание… Вы достаточно ясно мыслите? — О да. — Потому что мне так не кажется. — Нет. Она погрузилась в молчание. Он казался каким-то серым и потрепанным, а в его глазах появилось тупое выражение. Сейчас он был скорее охвачен усталостью, нежели безумием или гневом. «Боже, подскажи мне нужные слова». Но слова не шли к ней. Ее сознание представляло собой белое, сияющее, пустое пространство. — А какой Бог ваш, Джейн? Ее горло сжалось. Она не знала. — Добрый Иисус? Исцеляющий? Милостивый? Когда мы были на службе в церкви и они молились над Лиззи, они все время говорили о милости, и исцелении, и утешении, и благодати, и она сказала, что это помогло ей, но я так и не понял. Как это могло ей помочь? Ей стало хуже, и она умерла. Она умерла страшной смертью, вы знаете. Нам всем предстоит умереть. Я этого не понимаю. «А я?» — подумала Джейн. Теперь пространство стало черным, зыбким и опасным — мирная, прекрасная пустота исчезла. — Я не знаю. Я не претендую на то, чтобы знать все ответы на вопросы о жизни и смерти. — Почему нет? — Вы слишком образованны, чтобы так рассуждать, вы должны знать, что я и не могу на это претендовать, все, что я могу — это верить. Вера. Все дело в вере. И в доверии. — Лиззи доверилась. — Откуда вы знаете, что ее доверие было не оправдано? Существует много видов исцеления. — Например? — Макс, послушайте… У меня нет больше сил. Мне нужно принять душ, и что-нибудь поесть, и подышать свежим воздухом, как и вам. Нам нужно вернуться в норму. Я не могу здраво рассуждать. Я не могу беседовать на такие темы, когда мне угрожают… Как вы это себе представляете? Я поговорю с вами, я помолюсь с вами, все что угодно… Но только не так. — Это была полиция. — Прошу прощения? — Полицейский. Мы поговорили, а потом он ушел. — Если здесь полиция, то вам нужно срочно это прекращать. Вы не сделали ничего плохого, и у меня даже в мыслях нет выдвигать против вас обвинения, но вы должны позволить мне открыть эту дверь и уйти. — Нет. — Они могут сюда вломиться. — Они ушли. — Нет. Может быть, они пока отступили, но никуда они не ушли. Разумеется, они этого не сделают. — Никто сюда не вломится. Я не позволю. — Вы не сможете это остановить. Ну же… Подумайте. Тут он улыбнулся, и эта улыбка заставила все внутри ее похолодеть, потому что она не осветила его лицо и даже не коснулась его глаз. Может быть, подумала она внезапно, дело не только в Лиззи. Может быть, он не просто обезумел из-за ее смерти. Может быть, он и был безумен. И опасен. И в отчаянии. Может быть… За окном послышался шум. Макс вскочил со стула и стремительно к нему подбежал, но отодвигать занавески не стал. Он стоял и внимательно вслушивался, но, когда Джейн двинулась, он так быстро развернулся, что она застыла. Он посмотрел на ножи, потом на нее. — Макс? — послышался снаружи мужской голос. — Пожалуйста, подойдите и поговорите со мной. С вами все в порядке? Все замерло и затихло на бесконечно долгое время. Солнце наползало на маленький столик, отражаясь в рамке с фотографией ее отца. Бабочка раскинула свои крылья в углу белой стены. Это был красный адмирал, он спокойно красовался, медленно поднимая и опуская крылышки, попав в теплую комнату. — Макс? Пожалуйста. Пожалуйста… — Я здесь. — Вы откроете окно? Он задумался, но потом слегка толкнул окно вперед. — Спасибо. Вы можете открыть занавески? — Зачем? — Проще говорить с тем, кого ты видишь. — Я могу говорить. Пауза. — Джейн там? Макс не ответил. — Могу я поговорить с Джейн? — Нет. — С ней все в порядке? — Почему вы спрашиваете? — Прекратите, Макс, я прошу вас, я хочу быть уверенным насчет нее. И вы знаете почему. — Джейн здесь. — Вы позволите ей подойти к окну? — Нет. — Ладно. Можете просто показать мне свое лицо? — Нет. — Как долго вы планируете там оставаться, Макс? Мы даже не знаем, зачем… Если вы скажете мне, чего именно вы хотите, возможно, я смогу для вас что-нибудь сделать. — Вы Бог? — Нет. — Моя жена умерла. Вы можете с этим что-нибудь сделать? — Вы знаете, что не могу. Я понимаю вашу боль, я знаю, что… — Да? И что вы, интересно, знаете? Последовала секундная пауза. А потом мужчина сказал: — Все дело в том, что я знаю, каково это, когда тот, кого ты любишь, умирает. Я живой человек, и со мной такое уже случалось, так что я знаю.