Сознание искажало голос Айзека, превращая образ во сне в какой-то нелепый отпечаток реальности. И он смеялся. Смеялся над её краснеющими щеками и попыткой хотя бы один день побыть женщиной. Закончилось всё тем, что не-Айк рывком сорвал с неё сарафан и громко заявил: «Что тут должно меня впечатлить? Как будто я не видел голых девчонок. Прикройся, Нельсон!». Именно на отзвуке своей фамилии Энни резко проснулась, ощущая, что лицо влажное – то ли от пота, то ли от слёз. К чёрту дурацкие платья – она больше их не наденет. Торопливо смывая с волос любимый шампунь с ванильной отдушкой, девушка старалась выкинуть из головы и сон, и все взгляды Айка. Получалось плохо, потому что даже в звуке льющейся воды чудился его смех. Прикрыв глаза, она могла думать только о том, каким горячим казалось его тело вчера на парковке. Как от него пахло кисло-сладким лимоном и бензином – сочетание, прочно ассоциирующееся с ним. Он ведь почти её поцеловал. Нет, это не бред, и та жестокая секунда существовала не во снах: когда Айк смотрел на неё с голодом, совершенно ей не знакомым. У него наверняка вкус лимонных леденцов и свободы. Вот бы однажды всё-таки проверить это самой. Энни даже прикусила щеку изнутри, пытаясь погасить в себе желание этой близости. Она помнила, насколько тёплыми могут быть его руки – но это не шло ни в какое сравнение с тем жаром, что излучал он вчера. Какими напряжёнными были его мышцы. Он словно сдерживался. Также, как сама Энн – впрочем, она бы точно не решилась на первый шаг сама. Закончив с душем, она собиралась на работу в полном смятении, привычно натянув джинсовый комбинезон с шортами и первую попавшуюся майку. Лишь бы было удобно ковыряться под чужими машинами. С покраской «Шевроле» они с отцом закончили вчера вечером, и теперь предстоял обычный трудовой понедельник – грустно, как будто закончился небольшой праздник. Бросив взгляд на висящий над письменным столом календарь, Энни едва не хлопнула себя по лбу, увидев дату. Скоро у Хлои день рождения – за всеми последними событиями чуть не забыла. После гонки не помешало бы выкроить день, чтобы спокойно походить по торговому центру и выбрать подарок. Если, конечно, она переживёт эту пятницу. Тяжко вздохнув, Энни закончила со своим внешним видом, закрепляя хвостик на голове, и вышла из комнаты. Внизу было необычно тихо, хотя в такой час отец обычно уже пил кофе. Спустившись на кухню, она убедилась, что в доме никого нет. Наверное, у Генри нашлись дела с самого утра. Поставив закипать чайник, девушка открыла микроволновку, где оказались готовы тосты с сыром. Видимо, ей даже оставлен завтрак. Не став особо рассиживаться, она наспех перекусила, бездумно смотря в окно, выходящее на дорогу. Жаль, что Айк по непонятным причинам отменил сегодняшний урок, заявив, что лучше перенести их на вторую половину дня. Оправдался тем, что он якобы сова, и вставать в такую рань не любитель. Но в телефонной трубке слышалось что-то неясное, не прекращающее тревожить женскую интуицию. Отец так и не признался, о чём был вчерашний разговор с Айзеком. И почему все вокруг до сих пор считали, что она маленькая девочка, за которую можно принимать какие-то решения, утаивать что-то и не давать думать своей головой… Тут на дороге перед домом началось движение: изящная белая машина показалась перед глазами Энни. Потрясённо ахнув, она чуть не выронила недоеденный тост: так вот, куда запропастился отец! Хотел пригнать «Шевроле»! От блестящего в утренних лучах кузова было не оторваться – новая краска легла, как родная, и даже форма с таким цветом казалась ещё более обтекаемой. Аккуратная, небольшая. Теперь она манила опробовать себя, а не отшатнуться в панике, как было совсем недавно. У катафалка отныне новая жизнь. Вдохновлённо улыбнувшись, Энни поспешила к двери, но та уже сама распахнулась, впуская Генри. Его лицо было абсолютно довольным, а глаза в кои-то веки сияли надеждой. – Уже проснулась? А я решил опробовать движок сам, на всякий случай. На улицах ещё почти пусто, так что до восьмидесяти разогнался без проблем! – отчитался он, и стало понятно, зачем пригнал «Шевроле»: чтобы Энни лишний раз не пришлось рисковать, впервые заводя хитро навороченный двигатель. – Пап, ты чудо! – в нетерпении она закусила губу, но всё же поинтересовалась: – И как она тебе? Не брыкается? – Всё отлично, милая. Мотор работает как часы. Можешь пробовать сама, как раз доедешь до мастерской. – А ты разве не со мной? – Нет, у меня заказ от миссис Маккой с выездом на дом, – с улыбкой пояснил Генри, наблюдая за горящей азартом дочерью. Как будто получила подарок на Рождество. Он протянул ей брелок, и Энни едва не захлопала в ладоши, сжимая ключи от собственной машины. – Потрясающе! Ещё большим счастьем было, что первый раз она сядет за этот руль одна, без посторонних глаз. Договорится с этой непростой тачкой, почувствует её. Ведь это самое важное. – Вперёд, малышка! Я буду в мастерской после обеда и отпущу тебя на урок с Россом. Времени у вас уже совсем в обрез, так что пока у тебя другие задачи, – добавил Генри, на что эмоции Энни слегка поутихли, порождая лёгкую вину: – Но ведь на неделе как раз будет наплыв клиентов перед гонкой… – Справлюсь. Благодарно чмокнув его в щеку на прощание, Энн понеслась к ожидающей её «Шевроле». Ей настолько не терпелось опробовать в деле всё обитающее под капотом, что она и думать забыла о своём отношении к этой машине. Да и в обновлённом цвете та не вызывала отторжения, как раньше. Надежда, что все страхи были напрасны, окрыляла девушку с каждым шагом. Настроение стремительно исправлялось, сигнализация пикнула почти что приветливо, и Энн решительно распахнула дверцу. Удушливое облако газа, раскинувшееся на сиденье тело. Спутанные светлые волосы и пустые зелёные глаза, будто с поволокой. Трясущиеся детские пальцы тянутся к бледной щеке и натыкаются на леденящий кровь холод остывшей кожи. Дыхание перехватило, горло сжалось от оживших кошмаров. Именно Энн была той, кто нашёл здесь Розали пять лет назад. И теперь на том же сиденье виделся настоящий призрак, тут же растворившийся в воспалённом сознании. – Чёрт… Зажмурившись покрепче, Энни попыталась успокоить взбунтовавшиеся воспоминания. Она помнила, как мама любила эту машину, хоть ей и довелось кататься на ней всего год. Розали сама её мыла, и внутри всегда приятно пахло хвойным освежителем. Журналистке без автомобиля никуда, и на заднем сиденье часто можно было увидеть штатив и камеру. Её мать была настоящей красоткой, всегда очень ухоженной и улыбчивой. – Красотка, – словно уговаривая саму себя, а не машину, тихо назвала Энн придуманную ещё на прошлой неделе кличку и нерешительно приоткрыла веки: – Ты теперь красотка. Вся сияешь. Призрака на сиденье больше не было. Вздохнув, девушка осторожно скользнула в салон и мягко захлопнула за собой дверцу. Пахло только новым металлом и немного папиным лосьоном после бритья – практически никак. Лишних эмоций не осталось, только странная пустота в груди, немного тянущая и неприятная. «Шевроле» была безликой и не реагировала на новую хозяйку. Помня наставления Айка, Энн первым делом попыталась отрегулировать сиденье и руль. Но как бы она ни ставила кресло, пятая точка практически горела. Стойкое ощущение, что уселась на могилу собственной матери, упорно её не покидало. И потому одно положение казалось слишком далёким от педалей, другое – тесным. Беззвучно выругавшись, Энн пыталась сесть хоть немного удобней, но безуспешно. «Если задница чувствует себя не на своём месте – есть проблемы», – зазвенел в ушах бархатный тембр Айзека, заставляя сцепить зубы от досады. Даже с его Деткой было гораздо проще. Она совершенно не артачилась, позволяя на себе тренироваться. Эта же машина… словно хотела при ближайшей кочке выкинуть новую хозяйку в окно. – Ну же, Красотка. Давай без выкрутасов, – Энн строго отчитала приборную панель и как можно уверенней воткнула в зажигание ключ: получше отрегулировать кресло можно и потом. Первая поездка всё равно планировалась мирной и недолгой. Двигатель и правда, был отлажен великолепно. Он заурчал мягко и успокаивающе, чем-то отдалённо напоминая давно забытый материнский голос. Нервно сглотнув, Энн нащупала педали и как можно более осторожно выжала сцепление и газ, приводя машину в движение. «Шевроле» поддалась, но словно нехотя, позволяя направить себя на середину дороги. С каждым метром Энни хмурилась всё больше. Не то. После Детки – совершенно не то. Руль казался тугим и деревянным, педали холодными и жёсткими, рычаг передач вызывал чувство, будто касаешься могильной плиты. Не менее тяжёлая плита лежала и на сердце, которое сжималось всё больней, когда снова начали одолевать кошмарные видения. Застывшее тело в гробу, усыпанное цветами. Сочувствующие взгляды и впервые услышанное слово «сиротка». Противная, мерзкая всеобщая жалость и, что ещё хуже, – ощущение брошенности. Никто из присутствующих на похоронах, кроме отца, не знал правды: Розали ушла из жизни не случайно, а сама. – Почему ты меня бросила, мам? – сморгнув проступившую слезу, спросила Энни в пустоту, продолжая на автомате держать руль. Скорость была совсем небольшой, всё-таки жилой квартал. Но её хватило, чтобы «Шевроле» протестующе рыкнула. Она не соглашалась с таким определением. И злости, постыдной злости в сторону Розали, простить точно не могла. До мастерской ехать было всего километра полтора. Но дорога уже показалась Энни бесконечной, особенно с учётом светофоров. Пальцы на руле сжимались всё сильней, а детская обида выливалась в резкости, с которой она давила на педали. Эта машина – убийца. Это она виновата. Она должна была остаться в гараже и развалиться от ржавчины, а не в свадебно-белом цвете катиться по улицам. Какая глупость, рядить катафалк в невесту… Как пляски на кладбище. Ощущение неправильности происходящего всё крепло, и Энни уже не замечала, как протестующе гудел двигатель. Она попыталась прибавить скорости, въезжая на улицу, где стояла мастерская. – Ну же, ты не для прогулок создана! Покажи, что можешь! – зло прошипела девушка на приборную панель, и «Шевроле» покорно начала набирать опасные обороты. *** Айзек ощущал себя абсолютно разбитым. После разговора с Вороном он до самого рассвета гонял по трассе, пока не растратил всё нитро, а уши не заложило от рока. Домой даже не стал заезжать, ограничившись сном на заднем сиденье. И теперь тело беспощадно ныло от неудобной позы, а голова казалась чугунной. Позавтракав у Лиа, он как раз выходил из закусочной с бумажным стаканчиком кофе, когда в начале улицы мелькнула отдалённо знакомая машина. Несколько секунд заспанный мозг пытался сопоставить виденную вчера «Шевроле» и белую красавицу, и только дёрнувшаяся интуиция заставила поверить, что это та же самая тачка. – Энн…? Он неуверенно прищурился, наблюдая за стремительно несущимся в его сторону автомобилем. И чувство, что происходило какое-то дерьмо, его не покидало. «Шевроле» заносило. Машина неслась прямиком в ограждение парковки перед кафетерием. Лишь приглядевшись, Айк смог понять, что у неё лопнула покрышка на переднем колесе – абсолютно новая! – Твою мать! – в сердцах выкрикнул Айк, чувствуя стремительной жаркой волной нахлынувшую панику. Стаканчик выпал из рук, расплескав содержимое на кроссовки. В голове помутнело от ужаса. Метнувшись было вперёд, он запоздало осознал, как это безнадежно. Он ничего не сможет сделать сейчас. Только умолять высшие силы, чтобы Энни сумела вырулить из заноса и остановиться. «Шевроле» мотало из стороны в сторону, как пьяного фигуриста на скользком льду. Не смея даже моргнуть или вдохнуть, Айк расширенными от ужаса глазами смотрел на брыкающуюся машину, бездумно шепча: –Энн… Давай, девочка, ну же, тормози, чёрт бы тебя побрал! Тело сковало льдом, и в висок стучало единственной мыслью: только бы с ней ничего не случилось. Не здесь, не так, не сейчас, ведь он ещё не успел. Ничего не успел сказать ей. Понимание, как коротка жизнь и шанс быть с тем, кто тебе дорог, ударило тяжёлой битой по затылку, отразилось звоном в ушах. Здесь, сейчас – да в любой момент новой возможности увидеть нефритовые глаза может не представиться. К счастью, в следующий миг автомобиль резко развернулся поперёк дороги, останавливаясь с громким визгом шин. Не теряя ни мгновения, Айзек бросился к ней, не замечая, как хлюпал в кроссовках пролитый кофе. Пульс ушёл в безумную скачку, а лёгкие пылали без воздуха. Только увидев, как Энни неуклюже выбиралась из машины, он позволил себе вдохнуть. – Цела. Мать твою, цела, – срывающимся от волнения голосом прошептал Айк, резко обнимая девушку как можно крепче, лишь бы немедленно ощутить её каждой пульсирующей от пережитого страха клеточкой. Она была явно не в себе, только часто всхлипывала и дрожала всем своим тонким телом. Благодарно обвила его шею, вжимаясь в Айзека изо всех сил, будто цепляясь за спасательный круг. – Я-я… не-не знаю, как… – Ш-ш, успокойся. Просто успокойся, солнышко. Я рядом. Я не отпущу. Ты в безопасности, – беспорядочные фразы, идущие из гудящего комка нервов внутри него, сжигали всё здравомыслие.