А сама подумала, что вряд ли. Вспомнила магнитофонную запись с голосом этого самого Сашки. Он тогда ясно сказал «гниде» Додику, что «ее» спрятал хорошо. Значит, скорее всего, не в квартире. А вот если рассмотреть вариант… Может ли быть, что в том разговоре речь шла о какой-то другой вещи? Может, но вероятнее, что все же об этой. В таком случае откуда письменный набор мог оказаться у Шурика, прежде чем он его хорошо спрятал? Егор говорит, что не Шурик был на квартире у его учительницы, а кто-то другой. Кто? Загадочный Додик? Как хоть его зовут по-человечески?.. Притянуто за уши, конечно. Этим вором мог быть он, а мог быть совсем даже кто-то третий. Но допустим, все-таки Додик. Допустим, это он увел предмет антиквариата у Дорошиной, а Шурик потом изъял его у Додика. Зачем? Что в этой чернильнице такого, отчего такие страсти? Если Шурик сам захотел нагреть на ней руки, то уж точно не стал бы своему подельнику в этом признаваться, а сбыл бы товар по-тихому, и все. Хотя возможно, что Шурик так понимал справедливость. Типа доля мала, вот и забрал себе. Вроде бы речь о деньгах там шла тоже. Кстати, тетя Тамара сказала, что они коллеги. Надо будет ее порасспрашивать. Что он там говорил еще? Вроде про пузырек какой-то. Может быть, пузырек уже нашла Алина? Ту самую шкатулочку или пудреницу, на поверку оказавшуюся одной из двух чернильниц, входящих в набор? Как-то все слишком многовариантно и неопределенно. Но, если взять за основу версию, что Поляничев перепрятал письменный набор бывшей учительницы, да и еще в известность об этом Додика поставил, да еще и грозил ему чем-то и за что-то, то не исключено, что Додик и отправил Шурика в иную реальность, после чего, порывшись в квартире, спрятанный письменный набор обнаружил и забрал себе. Нужно искать Додика. Как она и собиралась. Только теперь все намного серьезнее. После разговора с Радовыми у нее, конечно, возникла идея встретиться с этим легендарным персонажем: она рассчитывала получить от него какие-либо дополнительные сведения. То, что он мог быть убийцей, Алина всерьез не предполагала. Теперь же выяснился возможный мотив, а Додик стал главным подозреваемым. – Я поговорю с тетей… с Тамарой Михайловной, – официальным голосом произнесла она. – Который час, не подскажете, Егор? Он мельком взглянул на часы: – Пятнадцать минут третьего всего-навсего, времени вагон. И поэтому я приглашаю вас в зоопарк. Ошарашенная Алина не нашлась сразу, что ответить. Она что, перешла на второй уровень? Или это уже третий, если считать, что первый был с Лори на ВВЦ, а второй – про «замуж невтерпеж»? Он что, хочет еще раз увидеть ее реакцию, только на этот раз в зоопарке? А какой будет квест? – У меня там подопечный обитает, – пояснил Егор. – Я время от времени его навещаю, но тут закрутился что-то, давно уже не был – с середины июля. Это нехорошо. Может, прокатимся вместе? – Подопечный? – вежливо удивилась Алина. – И кто он? – Бурый мишка одиннадцати лет. По кличке Барон. Но на самом деле у него другое, так сказать, имя. На самом деле зовут его Петров Сидор Кузьмич. «Что-то моя девушка всерьез на меня надулась, – думал невесело Егор. – Может, оттает?.. Дурак ты старый. Довыпендривался, лошара». – Хотите, я расскажу вам предысторию? Вам это может показаться забавным. Алина молча кивнула. Как-то, лет десять назад, занесла судьба Егора Росомахина на Баррикадную, а всем известно, что оттуда крепостные стены зоопарка видны как на ладони. Взгрустнулось ему, вспомнилось детство, захотелось еще раз побродить между вольерами и клетками. Вот и пошел. Вообще говоря, животных в нашем московском зоопарке Егор всегда жалел, особенно когда старше стал. Грязные, худые, и в глазах тоска смертная. А тут смотрит – нет, веселые звери, ухоженные. Обратил внимание, что на многих клетках таблички повешены с надписью, что вот эта данная семья волков или, допустим, лис находится под опекой такой-сякой фирмы, или фонда, или уважаемого господина предпринимателя такого-то. Егору это так понравилось, что захотелось поучаствовать. Прошелся по аллеям, выбрал непристроенное животное, то есть живущее в вольере без таблички. Медвежонка по кличке Барон. Вернее, подростка медвежьего. Отправился в дирекцию, заявил о своем намерении. Это для того, чтобы его медвежонка никто себе не заграбастал. Застолбил, короче. Но тут начались «но». Дело это происходило то ли в две тысячи втором, то ли в две тысячи третьем. В то время буржуям, желающим перечислить денежки в какой-нибудь благотворительный фонд, или приют, или больницу, льгот никаких не полагалось, не то что сейчас. И к тому же тогдашний его партнер по бизнесу жмотом был жутким. Егор ему даже и заикаться на этот счет не стал. Поэтому он вступил в сговор со своим главбухом и в одном же лице кадровиком Ниязовым Ринатом. И тогда кадровик Ниязов Ринат оформил гражданина Петрова Сидора Кузьмича на должность технического работника, иными словами, дворника, а тот же Ринат Ниязов, но уже главбух, положил ему оклад и регулярно, согласно зарплатной ведомости, тот оклад начислял, выплачивал и черным налом переправлял на провиант, шампуни и чистые простыни постояльцу вольера под номером 031–52 московского зоопарка. Теперь эта схема смысл утратила, деньги перечисляются на прокорм питомцу легально, а суммы списываются по статье «благотворительный взнос», но для Егора с Ринатом медведь так и остался Сидором Кузьмичом, техническим работником. – Вырос, паршивец, огромный стал. Ну да вы увидите, Алина. Шерсть блестит, сияет просто, а под ней жирок перекатывается. Красавец. Меня узнает, – добавил он, улыбаясь. И Алина улыбалась. История про медведя ей понравилась. Если не врет. И вдруг совершенно неожиданно для себя самой она призналась: – Я деньги коплю на остров. Нет, нет, не подумайте, не настоящий, конечно. Не на океанический. Меня, видите ли, наши утки злят, просто до бешенства иногда доводят. Знаете, я о чем? Утки, они же перелетные, они же на зиму должны в теплые страны улетать, а наши московские так разленились, что здесь зимуют. Смотришь на них зимой, так просто зла не хватает! Возле моего дома большой пруд, он не весь замерзает, какую-то мерзость сливают в него, наверное. Так вот, эти дуры аж в двадцатиградусный мороз по полынье болтаются, а выйти нельзя, собаки сожрут. Есть сволочи, которые своих собак на них натаскивают, а есть и просто бездомные псы, они вообще в своры сбиваются. А какие утки голодные, а как им холодно, это же ужас! Лапами красными по снегу в мороз шлепают, еду от людей ждут. Ну, приду я к ним в субботу покормить, а среди недели ведь не могу, некогда. Приду и досчитаться не могу. Поэтому есть у меня мечта: хочу выстроить им на сваях островок, может, им полегче будет. К родителям обращаться не хочу, сама построю, но как-то все по деньгам не получается. Дело ведь, видите ли, не только в самом сооружении, деревянный помост с конурками недорого обойдется. А нужно часть акватории выкупать, понимаете? Потому что я, допустим, получу разрешение от префекта, а через год его сменит другой, и сломают мой остров. Необязательно, конечно, но ведь могут. Обоснуют, что вид портит или еще как-то. И полицию я привлечь не смогу в случае, если местная шантрапа на нем свои дискотеки устраивать начнет. Но я обязательно придумаю что-нибудь, может, кредит возьму, не знаю пока. Алина говорила так взволнованно и с таким вдохновением, что Егор слушал затаив дыхание, не отрывая взгляда от ее лица. Он не думал, что его можно вот так удивить. Но все внезапно закончилось. Алина умолкла, вновь надев обычную холодную маску. Или это у нее забрало? А потом встала. Она встала, повесила на плечо сумочку и произнесла: – Вы потратили на меня свое время, спасибо. Думаю, что больше вам не нужно обо мне беспокоиться. Недоразумение с вашим другом я постараюсь уладить сама. – А зоопарк?! – встрепенулся Егор, не сумев скрыть, что расстроен. Алина пожала плечами, как бы сожалея, что в зоопарк не получится. – Я позвоню на неделе? Сходим куда-нибудь? – с нажимом настойчиво допрашивал ее Егор. Алина посмотрела на него, как ему показалось, насмешливо и ответила с легким смешком: – Конечно, нет. – Погодите, Алина… Вы что, все еще сердитесь? Мы же все выяснили, я принес извинения, что вел себя не очень красиво… И вы извинили. Да? – Да. – Но почему не хотите встречаться? И Алина спросила с той же насмешливой вежливостью: – А какое отношение одно имеет к другому? – Ну, как же… Прямое. Или вам требуются в качестве извинений какие-то акции? Жертвоприношение какое-то нужно? Скажите что, и я устрою! Алина передумала уходить и села на место. Положила локти на столик и произнесла: – С одной моей знакомой случилась некогда презабавная история. Хотите расскажу? Вам может понравиться. И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Моя знакомая застала своего жениха в постели с другой. А до свадьбы две недели оставалось. Он так сокрушался, прощение просил. Она, естественно, простила. Он так обрадовался, просто крылья заново отросли. А она ему: «Дай-ка мне ключики обратно, милый». Надо заметить, что все в ее квартире произошло, вернее, даже не в ее, а родители для нее снимали. Он так всполошился. Как же так, говорит, любимая, ты же меня простила! Она отвечает: «И что? Да, простила. Зла не держу. Но спать с тобой больше не буду». – Вы страшный человек, Алина, – глухо произнес Егор. – Знаете, а так часто по жизни случается. Если умная, то, скорее всего, страшная, – с холодной иронией обронила она и, держа прямо спину, встала со стула, чтобы уйти совсем. Ревякин Николай Викторович любил сидеть за баранкой сам. Правда, иногда, когда нужно было создать образ мощного магната, он усаживал на водительское место референта Марека или кого-нибудь из братьёв Коробковых. Но такое бывало редко, так как понты Колька любил меньше, чем баранку. Жаль только, что джинсы нельзя. Под строжайшим они запретом, джинсы. Нелька не велит. А ему что, ему приятно, что Нельке не все равно, в чем он шлындрает. К тому же замечать начал, что по-другому к нему люди относятся, когда он в костюме и галстуке. Раньше шугались, словно Колька уголовник какой, а теперь просто уважительно побаиваются. Сегодня он тоже сам вел свой тяжелый «Лексус» по наружному кольцу МКАД, а незаметный Марек сидел тихонько сзади и, как обычно, общался со своим ноутбуком, но Николай знал, что общается тот с ним вполуха. Марек всегда начеку, если на службе. Хорошее качество, Ревякин его сразу оценил. Николай бросил взгляд вперед и вверх на надвигающийся синий с белыми стрелками щит, висящий на консоли высоко над дорогой. Щит оповещал участников движения, что скоро их всех ждет развязка на Ленинградку, и тут в Колькиной голове родилась мысль. Мысль такая. А не заехать ли прямо сейчас к другу Жорке? Не все же одному Кольке дорогих гостей принимать?.. Сразу же после завершения Жоркиного высочайшего визита Марек надыбал в сети данные на всех Росомахиных-москвичей подходящего возраста. Потом они вдвоем с шефом информацию прошерстили и пришли к выводу, что бывший Колькин одноклассник теперь не кто иной, как учредитель и гендиректор какой-то мутной конторы под названием «Промиль-XXI», квартирующейся в деревне Андреевка, что по ленинградскому направлению. «Вот и поквитаемся, – гыгыкнул про себя Колян. – Не одному же Жорке прикалываться. Кстати, и отчитается пусть заодно. Тема не снята, свое имущество Нина Михайловна назад до сих пор не получила». Правда, не совсем деревней оказалась Андреевка, вполне себе городской пейзаж. Зря Колька надеялся поржать. Он уже успел представить франта Росомахина в раздолбанных кирзовых сапогах и с кнутом наперевес. А тут обычная промзона. Длинный бетонный забор, за ним видны то ли цеха, то ли ангары. Привычная картина. На въезде их, конечно, тормознули. Не получился сюрприз, жаль. Охранник с КПП звонил в этот самый «Промиль», согласовывал внезапный визит. Попетляв, как водится, по закоулкам между бывшими цехами, «Лексус» остановился возле чистенького одноэтажного строения. «Ремонт недавно делали, – наметанным глазом определил Колян. – Интересно, что там раньше было, в дни развитого социализма? Может, сортир? На ВВЦ, к примеру, очень конкретные сортиры, просто дворцы, а их еще при Сталине строили». – Ты посиди тут пока, – буркнул Ревякин Мареку и выкарабкался из машины. Войдя внутрь, он оказался в прямоугольном, но не особо длинном коридоре, в который выходило несколько дверей. Все двери, кроме одной, были плотно закрыты, а одна, вторая по счету слева, была, наоборот, открыта настежь. И из этой самой открытой двери раздался глуховатый баритон Росомахина, который произнес, повысив голос: «Ну, заходи, раз пришел». Колька зашел. Вообще ничего особенного. И ни одной живописной картины. Один сплошной серый цвет офисной оргтехники и тошнотворный порядок на всех горизонтальных поверхностях. Впрочем, на вертикальных тоже порядок. На стене возле Жоркиного письменного стола бумажки-напоминалки прилеплены аккуратными рядками. Как был занудой Жорка, так им и остался. Чистюля хренов. Педант недоделанный. Педант Росомахин приподнялся из-за стола и протянул Николаю руку. Тот ответил на рукопожатие и плюхнулся на стул напротив, с ухмылкой глядя на хозяина. Готовился сказать нечто колкое. Колкое и остроумное. Что бы такое… – А по городу ты без пажа передвигаешься? – заинтересованно спросил его Егор. Ревякин моментально вознегодовал: – Что я тебе, королевна, что ли, чтобы с пажами передвигаться?