– Как прошел вечер? – Побывала у Барни. Забыла, что сегодня день выплаты аренды, а он предпочитает наличные, так что пару часов назад пришлось сгонять к банкомату, а потом ехать к нему расплачиваться. – Он не предлагал развеять твое одиночество? Синтия негромко засмеялась: – Барни говорит, что всю жизнь один, у него никогда никого не было. Вы не представляете, говорит, как вам повезло, что вы не одни, цените это, не разбрасывайтесь близкими. Так он меня напутствует. – Синтия, ты в порядке? – Да. – Я знаю, ты ценишь наш брак. Или я заблуждался? Может, что-нибудь не так понял? Поверил Синтии, когда она сказала, что ей надо передохнуть, перестать злиться на Грейс? Вдруг ее тревожило не только это? Может, возникли какие-то сомнения на мой счет? Мне на ум пришли слова Натаниэла про «визит очередного друга». Я уже собирался спросить ее, кого он имел в виду, когда в трубке раздался гудок. На дисплее появился номер Грейс. – Минуточку, звонит наша дочь. – Конечно. Я нажал на клавишу. – Грейс! – раздраженно воскликнул я. – Ты знаешь, который час? – Я не кричал, словно подозревал, что Синтия может услышать меня. – Папа, папа! Приезжай! Голос дочери дрожал. Я сразу понял: что-то случилось, и переключился с «сердитого папаши» на «озабоченного»: – Доченька, с тобой все хорошо? Я думал, мама подружки привезет тебя домой. – Ты должен приехать. Немедленно! – Где ты? Что происходит? – Кое-что случилось, папа. Кое-что… Глава 8 Терри Она сказала, что я найду ее в магазинчике при заправке на углу Галф-стрит и Нью-Хейвен-авеню. Как я ни старался вытянуть из дочери подробности, она лишь твердила, что я должен поторопиться. И еще: – Не говори маме! – Уже еду, – сказал я и переключился на Синтию: – Ты слушаешь? – Я все ждала, что голос скажет: «Ваш звонок очень важен для нас». Все хорошо? – Ну да… Только ее оказалось некому подвезти, вот она и просит заехать за ней. – Если хочешь, я сама съезжу и доставлю Грейс домой. – Не надо, – ответил я, наверное, излишне торопливо. – Сам справлюсь. У меня не шли из головы слова Грейс: «Кое-что случилось». Чего еще надо родителю? Будь дочь на пару лет старше, я бы подумал, что она зацепила чей-то бампер или нарвалась на штраф за превышение скорости. Но в четырнадцать лет ни то, ни другое ей не грозило, если только она не села, нарушив правила, за руль машины кого-то из своих приятелей… Боже, только не это! Вдруг дочь задержали полицейские за употребление спиртного или за бутылку в сумке? Или она пришла в кинотеатр с пивом? Я не был так наивен, чтобы считать Грейс в этом отношении ангелом. Год назад – ей тогда было тринадцать лет – мать перед стиркой нашла в переднем кармане ее джинсов чек винного магазина. После того инцидента нам не помешало бы вмешательство миротворцев ООН. В конце концов мы выжали из Грейс признание, что старший брат подружки купил для нее бутылку ликера – девочки важничали, добавляя его в кофе, – и отдал ей чек, чтобы было понятно, сколько она ему должна. Вот и на сей раз могло произойти нечто похожее. Пусть Синтия и утверждала, что ей не требуется сопровождение и она вполне в силах сама разобраться с проблемой, возникшей у нашей дочери, сегодня вечером голос у нее звучал жалобно, и правильнее было избавить ее от лишних хлопот. Если бы я позволил Синтии поехать за Грейс, то через час у нас могла бы грянуть Третья мировая война. – Ты уверен? – спросила она. – Я не возражаю. Я был готов придумать убедительный довод. Например, что у нас с Грейс начинается грипп. Зачем Синтии рисковать заразиться? Хотя разве при гриппе я отпустил бы Грейс в кино? Ничего толкового мне в голову не приходило, а плести целую паутину лжи из-за пустякового, как я надеялся, события не хотелось. А главное, мне нельзя было медлить. Разговор с Грейс состоялся несколько секунд назад, а я уже чувствовал необходимость прыгнуть в машину и мчаться на ее зов. – Нет, – твердо ответил я. – Я сам. Спасибо за предложение. – Как знаешь, – немного раздраженно сказала Синтия. – Завтра поговорим. – Тогда до завтра. Езжай за нашей дочерью. – И она повесила трубку. Я схватил ключи и выбежал из дому. Отперев автомобиль, сел за руль и выехал задним ходом на Хикори. Оттуда было рукой подать до Памкин-Делайт-роуд. По этой улице я покатил к Бриджпорт-авеню, от нее на восток, через Милфорд-Грин. Через пять минут я достиг угла Нью-Хейвен и Галф. Заправка находилась на северо-восточном углу перекрестка. Стоило мне появиться, как Грейс пулей вылетела из ночного магазина. Голова понурая, волосы свисают на глаза. Бросившись к машине, она рванула ручку, прежде чем я успел нажать кнопку разблокировки дверей. Я ударил по кнопке, но дочь так дернула ручку, что и со второго раза не сумела попасть в салон. – Подожди! – крикнул я через стекло. Она дождалась щелчка, рванула дверцу и взгромоздилась на переднее сиденье. На меня Грейс не смотрела, но я успел заметить, что у нее мокрые щеки. – Что стряслось, черт возьми? – Гони! – Где твоя подруга? Как ты тут оказалась? Почему одна? – Гони! – повторила Грейс, а потом сбавила тон: – Пожалуйста. Я проехал между колонками и покатил по Нью-Хейвен на запад. – Грейс, – начал я, – ты же не ждешь, что я примчусь за тобой на ночь глядя на заправку, не требуя от тебя никаких объяснений? – Еще не ночь, – возразила она. – Десять часов или четверть одиннадцатого. Вечно ты преувеличиваешь! – Что случилось-то? Ты сама сказала: «кое-что произошло». – Просто я хочу домой. Потом… может быть… я тебе расскажу. Остаток пути мы проехали молча. Я поглядывал на дочь. Она сидела опустив голову, руки не снимала с коленей и, казалось, разглядывала свои пальцы, то сплетая их, то разводя. Мне показалось, будто Грейс старается унять дрожь в руках. Я еще толком не затормозил, а она уже выскочила из машины и помчалась к двери дома. Когда я нагнал ее, пыталась отпереть дверь своим ключом, но рука у нее так дрожала, что она никак не могла попасть ключом в замочную скважину. – Подожди, – произнес я, отодвинул ее и отпер дверь собственным ключом. Как только дверь открылась, дочь помчалась вверх по лестнице. – Грейс! – крикнул я. Если она надеялась запереться в комнате и избежать допроса, то ошибалась. Я погнался за ней. Но вместо своей комнаты Грейс метнулась в ванную и там упала на колени перед унитазом. При первом приступе рвоты она попыталась убрать с лица волосы. Потом приступ повторился. Я не знал, нужно ли ей помогать. Вероятно, после экспериментов детей с выпивкой лучше не спешить с сочувствием, пусть сполна испытают все последствия. Хотя если бы Грейс выпила, то я почувствовал бы запах, когда она села в машину. А я ничего не заметил. Грейс предприняла третью попытку вызвать рвоту – безуспешную. Я дал ей толстый комок салфеток, чтобы она вытерла лицо, присел рядом с ней на корточки и потянулся к ручке унитаза. Дочь отшатнулась от унитаза и прижалась спиной к стене. Наконец я сумел как следует рассмотреть ее, и увиденное мне не понравилось. – Как ты себя чувствуешь? – Ответа не последовало. – Что ты пила? Я не почувствовал, чтобы от тебя пахло. – Ничего, – прошептала дочь. – Грейс… – Ничего, понятно? Неужели это действительно грипп, а я мучаю ее незаслуженным подозрением? – Несварение желудка? Что-то не то съела? – Я здорова. Минуту я молчал. Забрал у нее салфетки, бросил их в корзину, намочил холодной водой мягкую губку для лица. – Вот, держи.