— Что в нём такого? — При активации создаёт гравитационные поля. Короче мини трамплин переносный. Повесишь у себя на поясе и ничто тебя коснуться не может. Ни нож, ни пуля, ни кулак. Всё на манер трамплина назад отбрасывает. — Ого! Прямо бронежилет. — Лучше. В бронике пулю словишь, всё тело болит. Синяк на половину груди или спины. Можно и перелом рёбер схлопотать. А здесь ты даже не почувствуешь. — Вещь. А как активизируется? — Лоза нужна. Арт бросовый, копеечный. А вот ракушку активирует. — Что за лоза? — Усик ядовитого плюща, долго находящийся в поле электры. — А… — Хватит время терять. Стоим тут как прыщи на заднице. Потом утолю твоё любопытство. Сержант, там за углом ещё одна аномалия. Тоже трамплин, только помоложе. Сходи глянь, может, слизняк будет. — Погоди, так что же выдаёт трамплин, ракушку или слизняка? — Молодая слизняка, а старая ракушку. Сержант пошёл за угол, но вскоре вернулся с разочарованным видом и развёл руками. Ну, и то хлеб, как говорится. Хром опять встал в начало построения и зашагал к РОВД, держась поближе к забору и внимательно вглядываясь в очертания крыши. Вроде, ворон нет. По крайней мере, на коньке не сидит обычный в таких случаях наблюдатель. А наблюдателей вороны всегда выставляют. Где сидел этот наблюдатель, Хром так и не понял. Но то, что он был, к бабке не ходи. Иначе как объяснить, что в какую-то минуту вдруг в до того чистое синее небо вдруг одновременно взмывает чёрная туча, оглашая воздух хриплым карканьем. Беспорядочные маневры птиц стали упорядочиваться, полёт стал более согласованным, постепенно переходя в огромную вращающуюся воронку. Мысли судорожно заметались в пустой до звона голове. Бежать. Куда? От здания суда отошло прилично. Не успеть. Развалины спортзала бывшей спортшколы тоже не вариант. Думай, думай! Наискосок через дорогу стоит древней постройки кирпичный трёхэтажный дом. А, в принципе, чем не укрытие! — За мной! — проорал Хром и рванул через дорогу. Следом за ним рванули остальные. Забежали во двор стоящего углом дома и заскочили в подъезд, спугнув шипохвоста, вальяжно развалившегося на широченных перилах. Кот, недовольно воя, помчался вверх по лестнице и выскочил в разбитое окно лестничной клетки. Ну и сразу же попал в цепкие лапы и клювы ворон. Уже закрывая дверь квартиры первого этажа, в которую ввалились вообще только на морально-волевых, как говорится, остатках сил, слышали вой и скуление кота, терзаемого пернатыми хищниками. В дверь снаружи тоже несколько раз ткнулись своими тушками вороны, но безрезультатно. Хоть двери были и на том спасибо. — Окна баррикадируйте! — проорал Хром и потащил к окну журнальный столик. Сержант с Пингвином поднатужились и подволокли ко второму здоровенный шифоньер. А за окном творился сущий ад. Почувствовав себя в безопасности, сели где стояли, прямо на пол, глядя друг на друга круглыми от страха глазами. — Не, мужики, я много чего видел за свою жизнь, — наконец заговорил Пингвин, — но такого! И, подумать только! Не львы, не носороги или крокодилы какие-нибудь. Птицы! Ну, пусть и не очень приятные, но какая-то пернатая тварь. И я бегу от них, как никогда не бегал от медведя на Дальнем Востоке. — Успокойся, — проговорил Хром, — не ты один от них бегаешь. Сейчас улетят, посмотришь, что от шипохвоста осталось. Сидеть пришлось часа два. Потом шум птиц за окном стих и Сержант, слегка отодвинув журнальный столик, выглянул в окно и убедился, что вороны улетели. Просидев для надёжности ещё полчаса, всё-таки выбрались на улицу и Хром кивнул Пингвину на останки кота. Заказчик глянул и вздрогнул. На земле валялся совершенно голый скелет, на котором не осталось ни кусочка мяса. Обработан дочиста. — Вот поэтому и бегут все, только стоит воронам на горизонте появиться. — Жёстко. И человека вот так? — А какая разница? Для них мы все мясо. Налетают и раздирают на куски. Только костяк остаётся. Ладно. Обходим дом с другой стороны. И так задержались. Дом обошли со стороны, противоположной РОВД и перешли дорогу, прячась за корпусами ржавых машин. Дальше потянулся частный сектор. Сразу на повороте обозначилась бритва, слегка преломляя лучи света. Сержант сунулся к ней, осмотрел и сокрушённо покачал головой. — Что, нет ничего? — переспросил Хром. — Пусто. — А что там может быть? — уточнил Пингвин. — Артефакт, что ещё? Хрустальный шар. Очень редкий и дорогой. — А что в нём такого? — От всех болезней помогает. Если слизень только кости и связки восстанавливает, хрустальный шар и мёртвого с могилы поднимет. Нет, я, конечно, немного утрирую. Но на самых последних стадиях рака в полный рост людей поднимает. Онкология без следа рассасывается. Мы бы на одном шаре так бы озолотились, что на большой земле год бы спокойно кайфовали. Ладно, давайте вперёд. Нам ещё до девятиэтажки топать и топать. Вдали, куда он махнул рукой, действительно возвышалась над прохудившимися крышами частного сектора свечка высотки. — А зачем она нам? — спросил Пингвин, отмахиваясь от я довитого плюща. — Заночуем там. — Так до неё же рукой подать. А до ночи ещё пол дня. — Ты в Городе. Это по прямой рукой подать. А здесь прямых путей нет. Вон, смотри, хищный тополь прямо по курсу. Значит, сворачивать надо. Вот так к вечеру бы до неё дотопать. А то, как бы нам в каком-то из здешних домов ночевать не пришлось. — А что с ними не так? — Частный сектор очень полтергейст любит. Поэтому, по возможности только в этажных домах ночуем. На перекрёстке свернули налево и пошли по параллельной улице. Улица была чистая. Редкие заросли плюща неудобств особо не создавали. Да и шипохвосты старались обходить стороной, уже наученные горьким опытом. За двадцать лет уже, наверное, им вбито на уровне рефлексов, что, если от этих двуногих пахнет ружейной смазкой, связываться с ними не надо. Даже как-то расслабились, как вдруг вдали опять раздался собачий лай. — Опять слепыши! — проговорил Хром. — Давай в тот дом. Быстрее! Группа вломилась в просторный одноэтажный дом и засела напротив окна. Лай приближался. Стая оказалась небольшой, видимо недавно организованной, судя по-молодому альфачу, но, если бы они не успели укрыться, то мало бы им всё равно не показалось. Пришлось сидеть около получаса, ожидая, чтобы собаки убежали как можно дальше. — Интересно, — проговорил Пингвин, — глаз нет, а бегают уверенно, как зрячие. Как они ориентируются? — У них нет глаз в нашем понимании, — отозвался Хром. — На самом деле они всё видят. Только в инфракрасном диапазоне. Роль глаз у них играет какой-то орган в лобной части, улавливающий инфракрасные волны. Это, кстати, у них самый защищённый орган в организме слепышей. Там лобная кость как броня. — Идти пора, влез в разговор Сержант. Собаки уже далеко убежали. — Да, пожалуй, — согласился Хром. Пингвин только пожал плечами, мол, вы проводники, вам виднее. Вышли из дома и сразу повернули за угол. Хром решил идти через дворы, благо штакетник заборов давно растащили на дрова и путь был свободным. Это, конечно, если не считать вездесущего ядовитого плюща. Путь был относительно комфортным и пройти удалось аж три квартала, когда впереди показался хищный тополь. Первым его обнаружил, как ни странно, Пингвин, а уже потом и Сержант с Хромом рассмотрели притаившееся возле полуразвалившегося сарая дерево. Пришлось опять выходить на дорогу. Хром почти инстинктивно всё равно прижимался к домам, не рискуя выходить на середину проезжей части, поэтому, когда в небе показалась стая ворон, они быстро опять забежали в ближайший дом. Стёкла в окнах отсутствовали как класс, как и в других домах частного сектора, поэтому сразу полезли в подпол. Опять пришлось сидеть и ждать. — Похоже, ты прав, — проговорил Хрому Пингвин. — В этом Городе нельзя даже предположить, сколько времени уйдёт на преодоление даже ста метров. — Это Город, — философски заметил Сержант. — Да, — согласился Хром, — Город непредсказуем. Это огромный организм, который живёт своей жизнью. А мы — просто букашки, которые ползают по его телу. Паразиты. — Ну ты и загнул, — хохотнул Сержант, — я, например, паразитом себя не чувствую. — Это ещё не значит, что ты не паразит. Вот, зачем ты приехал сюда с большой земли? — Ну, как это зачем? Артефакты собирать. — А зачем тебе арты? — Продать. Заработать хочу. — Вот именно. Вот, например, вши. Они тоже вряд ли считают себя паразитами. Живут себе в волосах человека и питаются чешуйками отмершей кожи. И ничего не дают человеку взамен, кроме неудобств, а иногда и болезней. Тифа, например. Так и мы. Собираем артефакты, которые производит Город. А что мы ему даём кроме неудобства? — Ты о Городе как о живом говоришь, — влез в разговор Пингвин. — А он и есть живой. — Живой? Как каменюка может быть живой? — Город, ведь, это не только камень. Город это и вороны, и слепыши, и шипохвосты, и ядовитый плющ… Да, в конце концов и я тоже город. — А я? — Ты — нет. — Почему? — Потому что ты не родился здесь. Ты не являешься частью этого организма. Чужак. — А Сержант? — И Сержант чужак, хоть и успел уже освоиться здесь. — Непонятно. — А и не надо понимать. Тут целая философия. Без ста грамм не разберёшься. Не забивай себе голову. Пора идти. Они вылезли из подпола и, убедившись, что вороны улетели, опять пошли дворами. У собачьей будки ветвилась по земле молодая электра, в которой сталкеры нашли ещё одного розового ежа.