— Зрелую красоту, — чуть ли не по слогам повторил я, впервые в жизни находясь под таким шквалом маркетинговой обработки. Она испуганно заглянула мне в лицо, думая, что сказала что-то не то. — Давайте… давайте «Марокканскую розу», — не очень уверенно проговорил я. — Ага! — Она кивнула так, что ее хвост на затылке подпрыгнул. Я был дезориентирован. «Слишком много информации» — хотелось сказать мне. И я так и не понял, в чем принципиальная разница между несколькими лосьонами. Но для женщин, выбиравших флакон уже полчаса, похоже, разница все-таки была. — Не хочешь чего-нибудь для себя? — спросила она, оборачиваясь. «Алина» — мелькнул бейджик. — Прошу прощения, не хотите ли? — Для себя?! — У нас есть отличные мужские наборы. — Нет, спасибо, — растерянно усмехнулся я, — у меня все хорошо. Алина подавила смешок и добавила: — Ну, необязательно ждать, когда все будет плохо, чтобы начать пользоваться, допустим, одеколоном после бритья! — Сильный аргумент, — вынужден был согласиться я, — но, наверное, все же нет… — Да ты попробуй, — она уже окончательно перешла на «ты», — есть классный. Пошли, подушу! «Что ей нужно от меня?» — промелькнуло в голове. Алина, не выпуская из подмышки мой подарочный набор, привела меня к мужскому стенду и ловко брызнула чем-то в шею. Запахло экзотическими травами. — Здорово, да? Основная нота — бергамот и кедр. — Пахну как свежий газон. Она уже смеялась, и я тоже невольно улыбнулся. — Ну, хотя… — нахмурилась она, — не твой запах. Тебе пойдет что-нибудь… шипровое, холодное, но глубокое. И на меня опять что-то брызнули. В этот раз пахло лучше, но потом снова пробился бергамот. Я слегка сжал пальцами нос, чтобы прийти в себя после смеси запахов. Ее взгляд тем временем упал на мои руки. — Эй, ты что, без перчаток ходишь? — Ну да. — Руки надо мазать кремом, — деловито сообщила она, хватая мою ладонь и щедро выдавливая на нее что-то белое. — Давай втирай. А то потом как наждачка будут… Обилие витавших здесь ароматов полностью лишало способности сопротивляться. — Да скоро уже тепло будет, — хило противился я, и тогда она сама размазала крем по моей шершавой руке. Мы снова посмотрели друг на друга, и стало как-то странно. Она вдруг смутилась и закруглилась: — Ну, в общем… имей в виду. — Хорошо, — кивнул я. — Я рассчитаюсь? Меня подвели к кассе, и я заплатил за набор. «Минус десять твоей фантазии», — сказал себе я, получая в руки нарядный пакет с лавандовыми полями. Алина проводила меня до двери, а затем вдруг резко выпалила: — Если что, заходи… просто так. Я удивленно на нее посмотрел, она махнула мне и ушла к новому покупателю. «Забавно», — только и подумал я. 7 Мама рассматривала набор с легкой растерянной улыбкой. Все выглядело очень красиво — они знали упаковочное дело в этом своем «Прованском саду». Алина наложила туда еще каких-то лепестков и прилепила их фирменную открытку с поздравлением, которую я коряво подписал. — «Марокканская роза»… — с интересом произнесла она. — Сказали, выгодно оттеняет зрелую красоту, — не удержался я от ремарки. — Ну… не знаю, просто подумал, женщины такое любят. — Замечательный подарок! — воодушевленно ответила она. Позже выяснилось, что отдушка ей не понравилась, но об этом она никогда не сказала. Я понял это по тому, что из набора мы использовали только мыло в виде розочки. Все остальное затерялось где-то на ванных полках… Мы сидели за столом, царила неловкая пауза. Несколько последних месяцев ожесточенной ругани вдруг сменились тишиной, в которой нам нечего было сказать друг другу. А день выдался солнечным, и снег грязными ручьями потек куда-то вниз… — Как дела в школе? — спросила она. — Нормально, — уклончиво ответил я. — Учеба? Справляешься? — Сойдет. Я, как всегда, был очень «разговорчивым». Но я не понимал, как можно просто сидеть и рассказывать обо всем. Мне сложно давалось говорить откровенно даже о таких повседневных вещах, как погода или школа. Этого я в себе не понимал и оттого молчал еще больше. — Ты ходишь на спорт какой-то? — Записался в секцию баскетбола. А как ты узнала? — Уже две недели подряд нахожу в корзине для белья твою спортивную форму, — снисходительно хмыкнула она. — Тоже мне загадка. Ну, спорт — это хорошо. Молодец. И мне хотелось иногда спросить ее: «А что ты думаешь о наших с тобой колючих отношениях? Ну, кроме того, что я — ходячая проблема, а все дети как дети?». Есть мысли, которые человек подпускает к себе только наедине с собой. И они самые важные. Но максимум, на что я был способен, так это спросить, что у нее на работе. И она рассказала бы мне долгую историю про какие-нибудь судебные тяжбы, которые ничего мне не сказали бы о ней. А задать вопрос напрямую я не мог. Иначе получился бы откровенный разговор. — Есть хочешь? — спросила она. — Нет вроде… — Предлагаю пойти в твой любимый торговый центр и съесть пиццу с грибами, которую ты так любишь. — Мам, это же не мой день рождения. — Ну, я тоже съем немного. Она хотела провести со мной время. В свой же день рождения, на моих условиях. Такие я ставил в детстве, взимая взятки в виде фастфуда. Я вспомнил, что пытаюсь быть лучше. — Да, пошли. Только возьмем то, что ты захочешь. 8