– Рогатка! Рогатка! – орал по связи Васильев. – Рогатка! Я – База-1! Меняй позицию! По тебе артиллерия пристреливается! – Понял, База-1! Я – Рогатка! Установка выбралась из окопа и помчалась в поле, в сторону Харино. Но что удивительно, снарядные разрывы потянулись вслед за ней. Вряд ли можно было поразить огнем движущуюся цель огнем с закрытой позиции. Это наверняка в пределах случайности, однако если цель остановится, ситуация изменится кардинально. – Какая у них броня? – уточнил Ефимов, разглядывая маневры зенитчиков в бинокль. – Противопульная, – так же не отрываясь от бинокля, ответил Васильев. Зенитчики сбили уже шесть истребителей, но остальные не унимались, раз за разом пытаясь поразить маневрирующую установку. – И в чем здесь прикол? – как бы про себя проговорил Васильев. И неожиданно ринулся к выходу из блиндажа. – Вот где собака зарыта! – ткнул он в небо выбежавшим следом за ним Гришину и Ефимову. Севернее Сергеево летело несколько десятков немецких самолетов, большая часть из которых были бомбардировщики. И по ним с позиций рот не стреляли. По полю на выручку их зенитчикам мчалась, стреляя на ходу, зенитная установка из прикрытия позиции в Истомино. Гришин выскочил на бруствер, и со стороны Желтоухова к зенитчикам спешила помощь. – Однако! – протянул Ефимов. – Как немцы умудряются вести такой бой и давать целеуказания для артиллерии? Ефимов рукой указал на встающие султаны разрывов на поле. Немцы решили не экономить и стреляли не менее чем дивизионом, надеясь попасть хотя бы по теории вероятности. – Да, вряд ли это они, – высказался Андрей. – Рогатка! Рогатка! Ответь! Я – База-1, прием! – На приеме Рогатка. – А что за хмыренок на тебя капает? Неужели «мессеры» успевают давать наводку? Прием! – Не, эти меня просто вяжут и отвлекают. Вон бомберов пропускаем, не до них. Разведчик висит в районе Мытишино, она дает целеуказание. – Ну, так чего ждешь? – Далековато! Сейчас попробуем заманить. Ребята мне помогают. – Ну, давай! Мы болеем за вашу команду. До связи! Уже три зенитные установки носились по полю между Сергеевым и Харино, и как минимум половина немцев горели кострами на земле. Бой сместился к болоту между Харино и Желтоухово, когда одна из установок внезапно помчалась в сторону Сергеева с максимальной скоростью и, не доезжая до деревни, произвела пуск двух ракет в сторону Мытишино. Гришин быстро повернулся в эту сторону, ища в окуляры бинокля цель, по которой стреляли зенитчики. Не нашел. Или не успел, потому что, опустив бинокль, увидел лишь точку, летящую к земле, за которой тянулся шлейф дыма. Буквально через минуту «мессеры» прекратили атаку и вышли из боя. Зенитчики вслед им отстрелялись четырьмя ракетами. Сбили или нет, с КП было не видно. В это время из рот поступило сообщение о начале немецкой атаки. Гришин и Ефимов побежали на свои позиции. И в этот момент со стороны Вязьмы показались немецкие самолеты. Точнее, остатки из того количества, которое минутами ранее пролетело на восток. Видно, там, куда они летали, им были не рады и встретили плохо. И так же провожают, вокруг вились советские истребители, раз за разом атакуя и поджигая потерявшие строй бомбардировщики. Другая группа «ястребков» связала боем истребительное прикрытие. Гришину ранее приходилось видеть воздушные бои. Наши летчики в этих боях проявляли мужество и храбрость, а немцы брали организованностью и умением. А вот сейчас как будто поменялись ролями, наши действовали на редкость слаженно и толково. Может быть, кто-то из немцев и смог бы уцелеть в этом бою, но тут освободились и вернулись на позиции зенитные установки. Тут же отстрелявшиеся ракетами по истребителям врага и подтвердившие, что небо над их позициями на замке, а ключи у расчетов установок. Уже в районе Мытишино наши истребители добили последний бомбардировщик и повернули назад. Вслед им неслись очереди зенитных автоматов. Две четверки друг за другом с ревом на пикировании пронеслись над позициями пехоты и, сделав горку, ушли на восток. Пехота, на секунды забыв о бое, ликовала. Когда Гришин прибыл на свой КП, атака уже была отбита. Скорей всего, это была разведка боем. Потому как никакого другого варианта хоть что-то узнать о противнике у немцев не осталось. Атаковали именно так, как предполагал Васильев. Оценив силы противника, он запретил стрелять своей роте. Стреляли из трофеев и новых ПТР. Рота Гришина из трофейных танков сожгла два танка, атаковавших соседа справа в борт. Пэтээрщики подбили еще два. Ефимовские тоже записали на свой счет два танка. Немцы, что-то уяснив для себя, атаку прекратили, а в сумерках, умело прикрываясь корпусами подбитых танков и поставив дымзавесу, утащили подбитые и поврежденные машины. Пулеметчики в этом бою попробовали новые пулеметы и остались довольны. Аэродром «Двоевка» Вечером, подводя итоги боевого дня, Захаров понял, что сегодня его дивизия превзошла свой лучший результат сбитых немцев, достигнутый 23 июня в боях в районе Минска. Двадцать один самолет записала тогда на свой счет его дивизия. В их числе были и два его. Сегодня комдив, получая доклады командиров эскадрилий и групп, был крайне удовлетворен работой своих подчиненных. Его летчики, управляемые РЛС наведения, всегда оказывались в нужном месте и в нужное время, заранее зная все основные данные о противнике. Успешно вели бои, прикрывая наземные войска, участвовали в отражении налета на Особый район, наносили штурмовые удары по артиллерии врага, опять же – заранее зная о ее местоположении. Но! Только вечером, обобщив данные летчиков и наземных войск, стал понятен результат их работы. Тридцать шесть сбитых самолетов были записаны в журнал боевых действий дивизии. Тридцать шесть за один день! При потере пятерых своих. Из которых трое летчиков выжили и уже вернулись в дивизию. Конечно, вряд ли бы такой результат был возможен даже при всей вышеперечисленной технической поддержке, если бы не мощнейшая поддержка наземной ПВО. Зенитные установки, подобные тем, что были развернуты на его аэродроме, выбивали в первую очередь истребительное прикрытие, давая возможность его летчикам громить бомбардировочные эскадрильи. И летчики этим воспользовались полностью. М-да… а сколько же сбили зенитчики? «Надо будет поинтересоваться в штабе», – решил про себя Захаров и тут же вспомнил, что собирался попросить представителя Ставки об оказании помощи материальной частью и летчиками. Ночью, накануне этого дня, прилетели транспортные самолеты из «Кубинки». Садились они как на аэродроме «Двоевка», так и на спешно созданных и оборудованных полевых площадках при свете прожекторов и всей полагающейся в таком случае иллюминации. Штаб ПВО особой группы гарантировал отсутствие вражеской авиации в радиусе 70 км от Особого района. По информации из штаба армии, эти самолеты вывезли на Большую землю штабы армий, дивизий и даже полков, которые освобождались при расформировании частей. Генерал покосился на новенький телефонный аппарат с гербом СССР и после секундной заминки поднял трубку. – Соедините меня с полковником Абашидзе! И через секунды… – Здравия желаю, товарищ полковник! – И тебе здравия, Георгий Нефедович! Похвалиться хочешь? – Э-э-э… не совсем. А вы откуда знаете? – Так только что твой штаб данные подал. А они теперь через консультантов наших идут, а там у них все быстро множится и передается. Я как раз вхожу в число лиц, которым передаются сводки. И последняя сейчас лежит на столе перед глазами. Ну, что сказать? Молодцы! Если б так с первого дня воевали бы, мы бы все уже забыли про люфтваффе. – Ну, сами понимаете, зряче воевать гораздо сподручнее, нежели слепому и к тому же глухому. Но я не об этом хотел поговорить. Как бы все здорово ни было, а потери мы несем. И в людях, и в технике. Не могли бы вы поинтересоваться в Москве, может, найдется где-то хотя бы пара десятков самолетов с летчиками? Понимаю, сейчас наверняка не лучший момент для таких просьб, но только я их, лучших моментов, и не помню с самого первого дня войны. А уж применение эффективное обязуюсь обеспечить. Согласен на любую технику, ну, может, кроме бипланов, слишком уж устарели они. Никакая модернизация уже не поможет. – Ну, мысль и твое желание понятны. Ничего не обещаю, но спросить спрошу. А ты пока продолжай в том же духе. У тебя все? – Да! – Ну, тогда до встречи. Или как тут на узле говорят, до связи! – До свидания, товарищ полковник! Захаров бережно положил трубку на аппарат. Вот же! Аж в пот прошибло, связь такая, что, кажется, комиссар рядом стоит. Даже его дыхание слышно! Ну, дело сделано, остается надеяться и ждать. Г. Вязьма. Штаб 16-й Армии Сегодня был крайне напряженный день. Ночью в тыл были отправлены штабы 24-й, 19-й, 32-й Армий. Кроме них вывозились штабы дивизий, части и подразделения которых шли на доукомплектование тех дивизий, которые продолжили сражаться с врагом уже в составе его армии это штабы 152 и 112 сд, передавших свой личный состав 50-й дивизии полковника Борейко, в 18-ю стрелковую полковника Живалева передавались остатки 220-й и 140-й дивизий, в 89-ю полковника Колесникова вливались 166-я и 91-я дивизии, в 248-ю полковника Сверчевкого – остатки 242-й и 251-й дивизий, в 19-ю дивизию добавили 139-ю, в 309-ю – 8-ю, и в обе влили личный состав сводной группы, оборонявшей Вязьму с юга. Так что освободившихся штабов хватало. На первый взгляд. Но по распоряжению Цанавы в район Хватова Завода убывало не только управление 20-й Армией, но и пять командиров дивизий. Согласно прилагаемому списку. И убыть они должны были не сами по себе, а со штабами, дивизионными батальонами связи, медсанбатами. Туда же – в Хватов Завод, убывали все безлошадные танкисты и артиллеристы, оставшиеся без материальной части. Причем всех профилей – от полковой до артиллерии Резерва Верховного Командования и зенитной. Единственно, чего почти не тронули – расчеты гвардейских минометов. Забрали только батарею капитана Флерова. Так что пришлось тасовать в некоторой степени командный состав дивизий и укомплектовывать штабы за счет тех, кто должен был лететь в тыл. Плюсом всей этой реорганизации было снятие всех этих людей с довольствия армии. Конечно, для почти двухсоттысячной группировки снятие с довольствия нескольких тысяч человек несущественно. Но это пока несущественно. Не за горами день, когда продовольствие по граммам считать придется. Что-то там, в этом захолустном Хватове Заводе интересное замышляется. Но никто ничего не говорит. И так, сказали, много знаешь. И предложили за эти знания расписаться в определенных бумагах. Вчера весь вечер и бо́льшую часть ночи Рокоссовский знакомился с теми, кого комиссар назвал «союзниками». Точнее, знакомился не с личным составом, а с теми функциями и возможностями, которыми они располагают. А они впечатляли! Даже с учетом, как выразился полковник Матвеев, весьма ограниченных возможностей. Поэтому сегодня был бенефис этих самых «ограниченных возможностей» фантастически неожиданных союзников. И он удачно пришелся на первый день немецкой операции, когда они взялись за войска в районе Вязьмы всерьез. И в первый же день им дали понять, что они еще недостаточно подготовились к этому мероприятию. Рокоссовский к вечеру был просто в эйфории. Все началось, как обычно у немцев, с воздуха. Сегодня был явно не день люфтваффе. Согласно сводкам на вечер 10 октября, летчики Захарова сбили 36 самолетов, зенитчики армии 19, и по докладу консультантов – союзники сбили 39. Итого 94 самолета за один день! Причем почти во всех случаях немецкие бомбардировщики до целей не дошли. То есть задачи не выполнили. Поэтому наша артиллерия смогла противостоять немецкой и обеспечить поддержку пехоте. Мало того, целеуказания, выдаваемые нашим артполкам, позволили подавить немецкую артиллерию, и впервые, на памяти Рокоссовского, немцы вынуждены были пойти в наступление без воздушной и артиллерийской поддержки. И были отбиты на всех участках. Особенно отметились командиры 38-й и 214-й дивизий при поддержке артиллерийским огнем из района Хватова Завода. На смежных флангах с этим районом, докуда доставала неизвестная для них артиллерия, противник не атаковал, позволив усилить оборону дивизий на атакованных участках. Ну, и погода играет нам на руку. Ночные заморозки, дневные оттепели, снег и дождь превратили небольшие речушки в серьезные препятствия, которые без инженерного оборудования технике не преодолеть. А этого не позволяет уже сделать наша неподавленная артиллерия. Один из командиров артполков, используя данные стоявшей невдалеке технической группы союзников, два раза «разрешал» саперам немцев выстраивать переправу и по ее готовности наносил удар, уничтожая технику и пехоту противника вместе с мостом и возле него. Хотя немцы и использовали дымовую завесу. Непонятно, что там за техника у союзников, но, по словам Казакова, беседовавшего с командиром артполка, даже через дым цель была видна и стреляли зряче. Хотя чего удивляться? Связь! Связь теперь между штабом армии и дивизиями такая, о которой только мечтать можно было. Причем без шифровки-дешифровки, все голосом. Союзники гарантируют невозможность перехвата врагом. Кроме того, на столе стоит телефонный аппарат правительственной связи с гербом на лицевой панели. Такие установлены, кроме него, у начальника штаба, генерала Захарова, ставшего фактически командующим авиацией армии, и, естественно, у представителя Ставки комиссара ГБ третьего ранга Цанавы. Офицер, установивший этот телефон, пояснил, что это связь «наверх». Как только будет установлен канал, этот аппарат станет прямой линией, соединяющий его с Москвой – Кремлем и Генштабом. И хотя связи с Москвой еще нет, телефон сегодня уже звонил. Совершенно неожиданно Рокоссовскому позвонил генерал Ракутин, бывший командующий 24-й Армией Резервного фронта. По его словам, он сейчас находится в Москве 2016 года, в Генштабе. Поинтересовался обстановкой, хотя и заметил, что следит за ней по сводкам, которые регулярно передают офицеры сводной группы и разведотдел Особого района. Дал характеристики своим комдивам, которые теперь воевали в 16-й Армии. Рокоссовский в свою очередь спросил, как там Москва – в 2016 году? Как там вообще? Ракутин высказался в том духе, что все хорошо, но дома все же лучше. И высказал предположение, что Рокоссовский сможет сам все увидеть воочию. Когда придет время. После чего они попрощались. Кроме качественной связи, теперь на его стол каждый день будет ложиться разведсводка, настолько подробная, насколько вообще это можно было бы пожелать. Исходя из нее, самым опасным было северное направление. Здесь наступали на позиции его армии 6-я и 7-я танковые дивизии. Хотя 7-я была скорее потенциальной угрозой, ее части обтекали оборону армии с севера на северо-восток, все еще надеясь найти не закрытые обороной участки. Зато 6-я была тараном, который поддерживали 87-я и 129-я пехотные дивизии. С северо-запада, в междуречье Вязьмы и Бебри, давил 5-й армейский корпус в составе 5-й, 35-й, 106-й пехотных дивизий. С запада, севернее трассы Москва – Минск, 8-й корпус немцев в составе 8-й, 28-й и 161-й дивизий. Южнее и до Жижалы 11-я танковая, 252-я, 78-я, 268-я, 15-я пехотные дивизии. На востоке – 10-я танковая дивизия. Скорей всего, завтра 7-я и 10-я танковые дивизии немцев замкнут кольцо где-то в районе Минского шоссе северо-восточнее Вязьмы. И кто-то из немецких генералов радостно доложит своему командованию о замыкании окружения под Вязьмой. Но уже как минимум шестнадцать немецких дивизий его армия сумела выключить из наступления на Москву. Теперь задача – максимально задержать их здесь, под Вязьмой, и обескровить, насколько это будет возможно. Тогда даже гибель армии будет оправданной жертвой. Хотя после знакомства с союзниками он уже поверил, что скорей всего его армии погибнуть не дадут. Аргументом в этом предположении было то, что, по мнению консультантов, три пограничных полка со стрелковым вооружением, разбитых поротно, с их помощью могут как минимум сдержать танковую дивизию. Более того, если делать ставки, то они бы поставили на пограничников, а не немецких танкистов. Видимо, они что-то не договаривают. Сегодня же Рокоссовский узнал из сообщения из Москвы, что немцы взяли Гжатск. Советские войска, оборонявшиеся в этом районе три дня, сумели с помощью бронепоезда, подошедшего из Можайска, прорваться на восток. А сейчас нужно планировать свои действия на завтра. Тем более сделать это не так сложно, когда знаешь все планы противника. 10 октября 2016 г. Особый район Из ежевечернего доклада Верховному Главнокомандующему. – Сегодня западный и южный фасы периметра были атакованы крупными силами противника. С юга атаковала 252-я пехотная, с запада – 268-я пехотная, и между ними – 11-я танковая. Подготовка к наступлению, время начала, задачи и направления ударов были заблаговременно вскрыты подразделением радиоперехвата, и при корректировке БПЛА по районам сосредоточения и артиллерийским позициям были нанесены упреждающие удары дивизионом РСЗО и артполком. Также развединформация была передана соседям. После чего ВВС немцев пыталась подавить нашу артиллерию – наше ПВО сбило 39 самолетов. Остальные покинули поле боя. Если можно так назвать небо. Была попытка проведения разведки Особого района высотными разведчиками. Оба были сбиты нашей ПВО. Соседям было труднее, но и там противнику было нелегко, истребители Захарова дрались мужественно и умело, и отчитались о 36 победах. С помощью информации с наших РЛС зенитчики 16-й Армии уничтожили 19 самолетов. Итог дня: на участке обороны периметра противник атаковал только после полудня, проявив при этом определенную изобретательность в попытке исключить влияние нашего ПВО на деятельность люфтваффе. Но враг не имел информации, что непреодолимое ПВО располагается не только по периметру, но и в глубине обороны. Кроме того, зенитное прикрытие наших групп технической поддержки дивизий армии Рокоссовского также активно участвовали в отражении авианалетов. Насколько понятно из радиоперехватов, сейчас в штабе 2-го воздушного флота генерал-фельдмаршала Кессельринга ломают голову, пытаясь определить зоны, куда их авиации категорически нельзя заходить. И появление таких зон в тылу дивизий 16-й Армии вызвало легкую панику ввиду предположения о дальнейшем увеличении у русских количества зенитных средств неизвестной конструкции и феноменальной результативности. В целом в немецком эфире идет поиск виноватых и угрозы раздачи слонов за неисполнение приказов. Эта ситуация обнажила крайне скудные возможности немецкого языка в плане выражения эмоций. Да еще погода на стороне советских войск. Отбрасывая эмоции, результат дня: на большинстве участков фронта с нашим участием или с нашей помощью артиллерией сорвано запланированное на сегодняшнее утро наступление. Там же, где оно состоялось, результат не достигнут. Дивизии Рокоссовского в целом заняли планируемые рубежи, уплотнили боевые порядки и активно занимаются доукомплектованием своих частей за счет расформируемых, доводя численность и вооружение до приемлемого уровня. Далее наша группа вместе с майором ГБ Воистиновым ночью переправлены в «Кубинку». Авиаспециалисты уже работают над оснащением транспортных самолетов. Сегодня же состоялся сеанс радиосвязи с передовой группой обеспечения, прибывшей в Москву. Готовность союзников к принятию вертолетов с технической группой подтверждено. Сегодня ночью перебрасываем в Москву узел правительственной связи, радиостанцию, средства радиоперехвата, обзорную РЛС и мобильный пункт управления ПВО. Весь день разбирали указанное оборудование и грузили в вертолеты. Всего летит восемь МИ-8 под прикрытием четырех МИ-24 с десантом на борту. Ожидаем через сутки установления устойчивых каналов связи, и… вы даже сможете позвонить Иосифу Виссарионовичу. 11 октября 1941 г. Д. Сергеево Накануне вечером тыл снова им прислал «подарки». На это раз привезли бронежилеты. Как пояснил Васильев, «мягко говоря, они не новые, застали еще афганскую войну, но все же в этой модели кое-что учтено из той же войны. Во всяком случае, это гораздо лучше, нежели просто ватник». Через час с помощью бойцов Васильева роты Гришина и Ефимова были обмундированы в новинку. Сразу посыпались жалобы, что он мешает движениям, тяжелый, неудобный и так далее. Гришин и Ефимов спросили Васильева – что делать? – Ну, тут два варианта. Первый – пойти бойцам навстречу и разрешить не носить броник, пока не начали стрелять. Как каску. Это облегчит им жизнь, но в бою он все так же будет тяжел и неудобен. Второй – перетерпеть. Пока тело не привыкнет к лишним килограммам. Тогда появляется шанс, что в бою бойцы неудобств испытывать не будут. Ротные думали недолго и отдали одинаковый приказ – весь бодрствующий личный состав ходит только в бронежилетах. Пойманные без него будут отправлены на исправительные работы по открытию дополнительных отхожих мест и ходов сообщения к ним, так как на горизонте уже замаячила такая проблема, ранее решаемая за счет деревенских уборных. Причем копать придется в тех же бронежилетах. Утро началось еще в предрассветных сумерках атакой немецкой пехоты. Немцы, учтя вчерашний неприятный урок, попытались без лишнего шума атаковать пехотой и, максимально сблизившись, выключить воздействие артиллерии на себя. Поэтому в глубине территории, занятой немцами, не было слышно ночью звука двигателей. Пограничников выручили РЛС Васильева. Операторы, дежурившие на одной из них, заметили врага в момент, когда он еще не начал разворачиваться в цепь. Поэтому к подходу немцев все уже были готовы. Подпустив немцев метров на четыреста, ударили пулеметы пограничников. Неизвестно, чем и как были мотивированы немцы, но они не отступили, а огрызаясь огнем, перебежками пошли на сближение. К тому же у них оказались 50-миллиметровые минометы, расчеты которых, используя как укрытия воронки, начали засыпать минами обороняющихся. Появились первые раненые. И уже где-то в тылу, в стороне Мытишино, в секундные паузы тишины слышался рев двигателей танков, идущих на максимальной скорости к месту боя. Снова начала бить артиллерия в тылу, но оператор БПЛА сказал, что немцы двигаются без строя, практически одиночными машинами и на большой скорости, поэтому результативность артогня минимальна. И если он не найдет скопления немцев или позиции их артиллерии, вызывать огонь нет смысла. Это значило, что предстоит тяжелый бой, и ротные разбежались по своим подразделениям. Васильев предупредил их перед этим, что активирует минные поля только тогда, когда немцы завязнут перед их позициями основной массой. А до этого нужно держаться. Немецкая пехота несла большие потери от пулеметного огня, не в силах что-либо противопоставить танковым пулеметам, но продолжала атаковать передний край, в свою очередь выбивая минометами пулеметные расчеты, расположенные в траншеях. Численный перевес, причем серьезный, был на стороне врага. К тому же Гришин не знал, сколько еще сил они готовы бросить в бой. А минут через двадцать появились танки, и экипажи трофейных танков переключились на них, ослабив оборону сразу на несколько пулеметов. В бой уже включились автоматчики. Степан окинул взглядом поле перед позициями его роты и на глазок прикинул, что атаковали их не менее четырех десятков танков и с батальон пехоты. Причем к пехоте все время подходило подкрепление со стороны леса. Васильев, увидев это, переключил огонь минометной батареи и гаубиц на опушку, пытаясь отрезать подход резервов. Но наверняка за лесом сейчас двигались и танки. Вопрос лишь в том, куда они повернут – на Сергеево или на Истомино? Бой разгорался. Уже горели два их трофейных танка, хотя в поле чадил десяток их бывших собратьев. Разбиты обе «колотушки». Пока работают расчеты пэтээров, но они не каждый танк могут пробить в лоб. Это делают расчеты СПГ, но немцы уже достают и до них. В этот момент из-за леса на правом фланге показались еще немецкие танки. Примерно двадцать или чуть более повернуло на Сергеево. Остальные атаковали Истомино. Васильев активировал минные поля. Танки один за другим перед позициями роты Гришина начали взрываться. Когда до танкистов дошло, что они двигаются по минному полю, их осталось менее полутора десятков. Одновременно с этим в правые борта танков, атакующих Истомино, стали бить БМП Васильева. Атака на Истомино захлебнулась.