– Молоток, Эдик! – Иван дотянулся ногой и легонько ткнул того в плечо. – Благодарю за службу! Первый немец на Т-55. И, кажется, во всем полку! – Служу Советскому… И тут по башне ударило молотом. – Саня! – забыв про ТПУ, проорал Иван. – Сдавай за избу! Дизель взревел. Танк рывком сдал назад и, развернувшись на одной гусенице, заехал за дом. – Видно, самоходка была не одна. И заметьте! Немец тоже попал первым выстрелом. И без лазерного дальномера и баллистического вычислителя. Посмотрю, куда попали. И, открыв люк, Иван стал выбираться на броню. – Это еще вопрос – как далеко этот немец от нас стоит, – вслед ему высказал мнение Нигматуллин. Иван спрыгнул на снег, следом за ним выбрался на броню Эдик. – Смотри! Вот рикошет! Слева от маски. Снес контейнер защиты. А вот след от фаустника. Вот еще! Обойдя танк, Иван нашел еще три попадания на бортовых экранах. – М-да… Нужно поосторожнее, если попадут снова в любую из этих точек – могут быть проблемы. – Ага! Поосторожней! Мы первыми идем! Первыми и получаем. Кому еще, кроме нас, от фаустников перепало? Никому! – Ладно, это потом! Нужно искать того, кто в нас попал. Он должен левее стоять, чем самоходка. Выглядывали долго. Дольше, чем рассчитывали. Потому что искали зенитную пушку, которую крайне трудно спрятать на открытой местности, а нашли противотанковую. Также замаскированную в капонире и окрашенную в белый цвет. – Видишь ее, Нигматуллин? Похоже, мы познакомились с новинкой – Пак-40. Помнишь, на занятиях по теории доводили? Ну, мы не КВ и даже не Т-34. Запомнил, где стоит? Сейчас выскакиваем из-за избы и осколочным. Зарядись сразу. Пока разбирались с немецкой пушкой, по связи прошло сообщение, что комполка ранен и командование перешло к комбату мотострелков. Чуть погодя началось движение, связанное с началом вывода гражданских и десанта. Неподалеку от танка Колосова встал командирский танк, а с другой стороны деревни разместились оставшиеся два танка-тральщика. Задача: огнем прикрыть вывод людей и отход десантников из Двоевки. Наконец химики поставили дымзавесу, и вдоль железной дороги под позициями танков пошли люди. Они шли колонной, помогая друг другу, неся раненых и маленьких детей. В основном женщины, очень много детей, меньше – стариков. Дым, сносимый ветром, не поднимался высоко, позволяя экипажам видеть цели и стрелять. Немцы, понимая, что происходит, мстили, не в силах предотвратить происходящее. Но видели только танки, поэтому между машинами стали подниматься султаны разрывов. Недолеты разрывались на склоне высоты, угрожая попаданием по выводимым людям. Гришин приказал танкам отодвинуться от склона, вытягивая на себя артиллерийский огонь, и продолжать сдерживание немецкой пехоты. А через полчаса начался отход десантников. К этому моменту батальон испытывал серьезное давление по всем ключевым точкам. Немцы рассредоточили артиллерию и минометы, избегая быстрого обнаружения и уничтожения. На позиции рот и на территории треугольника, обороняемого батальоном, все чаще стали падать снаряды и мины. Против каждой из рот действовали силы не меньше батальона. Если бы не поддержка авиации, серьезно затруднявшей немцам переброску сил к плацдарму, шансов бы у БТГ не было. Гришин по связи запросил максимальную поддержку авиацией и одновременно приказал химикам быть в готовности к постановке дымзавес, под прикрытием которых батальон должен был сформировать колонну. Авангард колонны он оставил без изменений, за ним следовала рота с бойцами под броней, в середине шли транспортные машины, зенитчики и минометчики, а следом две роты с бойцами на броне. Арьергард составили два танковых взвода. Они должны были сдерживать противника со стороны Червоного Рожнова и уже занятой врагом Двоевки. Даже в мирное время построить и вытянуть колонну из несколько десятков единиц техники – задача непростая и требующая времени. Здесь же его не было. Заняв в поле, на его взгляд, ключевую позицию и выбравшись на броню, чтобы видеть все своими глазами, капитан отдал приказ о начале вытягивания колонны. Первыми пошли три танка-тральщика. Они двигались в сторону Ястребов, оставляя Дашковку слева. Над этими деревнями сейчас крутилось колесо штурмовиков. Сразу же за танками вытянулась колонна первой роты. С небольшим опозданием построилась колонна транспортных «Тайфунов» и БМП, отданных для транспортировки спасенных. И как только авангард доложил, что противник в районе Ястребов сбит с позиций и рассеян, колонна пришла в движение. Тотчас же Гришин дал команду на отход второй роты. Сам же переместился к позициям роты, державшей оборону, в сторону Дашковки. Голова колонны к этому моменту уже входила в Юрино. Противник, не имея достаточно сил и времени, не успевал везде создать серьезную оборону. Этим следовало пользоваться. Выставив заслон на высоте 243,1, Гришин прикрыл колонну от возможной контратаки со стороны Дашковки. Как только мимо него прошли БМП второй роты, он дал команду на отход танкистам и третьей роте, на позициях которой он находился в данный момент, а сам устремился в голову колонны. По информации из оперативного центра, в лесных массивах немцы рассредоточили большое количество пехоты. Имелась опасность, что эта пехота была вооружена фаустпатронами. Поэтому было принято решение по изменению маршрута отхода. Авиация продолжала наносить удары по скоплениям противника на пути движения и максимально затруднять его возможности по переброске сил. В Юрино колонна преодолела железную дорогу и, оставляя справа болото и Демидовский лес, двинулась на юг. Этот маршрут был проложен по максимально открытым местам. Появлялась вероятность попасть под артиллерийский огонь по площадям и огонь противотанковых засад, но эта вероятность с учетом разведвозможностей союзников была гораздо ниже опасности фаустников. Перед большаком Вязьма – Знаменка Гришин притормозил колонну, дав возможность выйти в авангард второй роте. При пересечении она должна была обеспечить заслоны в обе стороны. Преодолев большак, голова колонны направилась к Красному Трошино. До него уже доставала артиллерия района. Возможности остановить колонну или хотя бы существенно замедлить у немцев значительно уменьшились. Колонна вышла на дорогу и, прикрываясь боковыми заслонами, устремилась на юг. Линию фронта пересекали уже в начинающихся сумерках. Когда последний танк арьергарда прошел мимо НП второго эшелона 87-го полка, возле которого остановился Гришин, он внезапно почувствовал непреодолимую тяжесть и усталость. Во рту пересохло. Он вспомнил, что с утра он не только не ел, но даже не пил. Вяло поинтересовался у экипажа, нет ли у них воды попить. И выпил почти всю протянутую фляжку. Вода была теплая и отдавала запахами солярки, масла и пороха. Или это брезент фляжки так пропитался запахами танка? Ему было все равно. Видно танкисты сообразили, что комбат не только не пил ничего, но и не ел, и ему протянули быстро слепленный бутерброд из куска черного хлеба и шмата сала. – Давай к оперативному центру! – жуя, отдал он команду механику. 2 января 1942 г. г. Ельня Рота снова заняла позиции на высоте 270,2. Правда, людей в ней стало еще меньше, но все же это была еще рота. Сокращенного состава, но рота. Вчера к плацдарму 101-й дивизии прорвались ударная группировка 4-й армии Калининского фронта во главе со 144-й и 166-й дивизиями 20-й армии. А сегодня три танковых полка 101-й, 144-й и 166-й дивизий, объединенных в сводную группу, должны были нанести встречный удар в направлении наступавшей 134-й дивизии, шедшей в авангарде сил Западного фронта. Отголоски боев на юго-востоке стали слышны со вчерашнего дня. Плюс на этом же направлении шли беспрерывные воздушные бои, в которых активно стала принимать участие и авиация Западного фронта. Трофимов понял это, наблюдая, как часть советских самолетов уходила на восток, в отличие от самолетов дивизии Захарова. Сводной группе явно не хватало пехоты, поэтому полк, в котором эти дни воевал Трофимов, в полном составе вошел в ее состав. Хотя говорить «в полном составе» было не совсем верно. Из полка тоже сколотили сводную группу пехоты на БТР. Рота Трофимова вошла в полном составе – восемь оставшихся неповрежденных БТР-152 и пятьдесят два бойца, включая его. Последние дни стоили роте большой крови. Алексей подозревал, что это относилось не только к его роте, но и ко всей дивизии. Хотя все относительно. Раньше он читал в постперестроечной литературе, что это советские генералы-мясники заваливали немецкие позиции трупами своих солдат, вынуждая «культурных и правильных» европейцев не выдерживать этого ужаса и отступать. Так вот – Трофимов воочию убедился, что все выше сказанное можно отнести и к немецким генералам. Перед позициями их батальона все поле было просто завалено трупами в серых шинелях. Немцы, выполняя приказ, шли на любые жертвы. До гранат дело не дошло, но дождь из пятидесятимиллиметровых мин неоднократно и обильно поливал не только первую траншею, но и позиции взвода, стоявшего во втором эшелоне участка обороны роты. В одну из таких атак схлопотал осколок и прибывший в его роту комиссар дивизии Зириков. Но все когда-нибудь кончается. Кончились силы и у этой немецкой дивизии. Обескровив ее на обороне, комдив бросил в атаку на нее танковый полк. В итоге рота Трофимова вернулась на позиции на высоте. Немцам снова нужно было начинать все сначала. Но уже через сутки ельнинский плацдарм деблокировала 4-я армия Еременко. И ситуация изменилась кардинально. Теперь нам нужно было наступать, а немцам обороняться. Наступление планировалось на завтрашнее утро. Неожиданно в землянку Трофимова вошел незнакомый человек, одетый в странный мешковатый зимний комбинезон. Выпрямившись и отдав честь, доложил: – Лейтенант Кубышкин! Командир первой роты второго батальона девятой воздушно-десантной бригады. Рота прибыла в ваше распоряжение. Трофимов поднялся ему навстречу и, ответив на приветствие, протянул руку. – Майор Трофимов. Алексей! – Лейтенант Кубышкин! – лейтенант отчего-то заробел. – Алексей! – Ну вот! Тезки! И… без обид! Сколько тебе лет, Алексей? – Двадцать. – Ну, не тушуйся. Как известно – этот недостаток проходит со временем. Закончил что? Или… – Последний курс Рязанского пехотного училища имени Ворошилова. Досрочно. – И сразу ротным? – Нет. Я просто остался один из командиров в роте. – Что, и командиров взводов нет? – Командиры взводов старшины и сержанты. – Понятно! Ты последний офицер роты. – Я не офицер! Я – командир Красной Армии. – Ну, не офицер так не офицер! Зато я офицер. Давай-ка разоблачайся и за стол. Пока чайку попьешь – расскажешь, что за рота у тебя. Где, кстати, сейчас твои бойцы? – За гребнем высоты остались. Там, где у вас тыловые позиции и кухня. А меня сюда пропустили. – Ну ладно, чуток подождут. Порадуй меня докладом. – В роте шестьдесят два человека вместе со мной. Вооружение – шесть пулеметов. Из них три немецких. Двадцать семь автоматов ППШ и ППД. Семнадцать немецких автоматов. Девять карабинов и три снайперские винтовки. – Неплохо! Из двух наших с тобой рот одну сколотить удалось. Да ты пей, пей чай! Трофимов подвинул лейтенанту галеты. А сам думал в это время: «Как лучше – оставить его роту единым подразделением или распределить на усиление моих взводов? То, что они бойцы опытные, понятно, раз выжили. Но наверняка на технике не воевали, а нам предстоит идти на БТРах за танками. В принципе, сложного ничего нет. А если роту придется разбивать на части?» – Скажи-ка ты мне, Леша, на технике воевать приходилось? – На ваших бронетранспортерах? Нет! Наступали в основном сто сорок четвертая и сто шестьдесят шестая дивизии, а нас использовали для закрепления позиций. Машинами возили. – Ну, тогда сделаем так! Ты пока будешь находиться в моем подчинении, будешь моим заместителем. У меня, как видишь, тоже с командными кадрами не очень хорошо. А твои взвода закрепим за моими. Сейчас вызовем сюда твоих и моих взводных, тут все обсудим и мы с тобой примем решение. У меня взводные тоже не все офицеры, так что, думаю, все сложится. Договорились? – Договорились. – Я, кстати, тоже училище имени Ворошилова закончил. Только пограничное. 3 января 1942 г. г. Ельня Наступление началось утром следующего дня. Что-либо противопоставить трем сотням танков, лобовая броня которых с трудом пробивалась даже восьмидесятивосьмимиллиметровками, немцы не смогли. Да и дивизия, противостоящая сводной группе, уже представляла собой лишь ее тень. Будь это нормальный фронт, немцы давно бы уже отправили ее на переформирование и пополнение. Однако в данной ситуации это было невозможно. Рота Трофимова в составе батальона двигалась за последними танками сводной группы, находясь на левом фланге атакующих порядков. Спешиваться не пришлось – организованное сопротивление отсутствовало. Пройдя некоторое время вслед за наступающей танковой лавиной, батальон, усиленный танковой ротой, повернул на север, прикрывая фланг наступающей группировки. Согласно плану, рота Трофимова занимала центральную часть обороны батальона. Так как позиция роты находилась на самом танкоопасном направлении, их усилили противотанковым взводом. Левым флангом позиции роты была маленькая – всего лишь в четыре двора – деревенька Коськовка; правым – деревня Петроченково. А в центре находилась командная высота 218,4. Именно на этой высоте они столкнулись с немцами. Противник силами до роты уже окапывался именно на этой высоте. Ничего тяжелее пулемета у них не было, поэтому исход был предрешен. Оставив на позициях убитых и раненых, немцы бежали в сторону деревни Мартынково. А вот оттуда по высоте ударили из противотанковых пушек и минометов. Пришлось бронетранспортеры оставить на обратной стороне высоты и занимать позиции одной пехотой. Накопать много немцы не успели, к тому же их позиция строилась на южной стороне высоты, а роте Трофимова нужно было окапываться на северной. Днем, с учетом того что Мартынково находилось от высоты в километре, а от Коськовки – вообще в шестистах метрах, окопаться под огнем было бы очень непросто, однако повезло – началась метель. Стрельба не прекратилась, но это была стрельба по площадям. Но в метели был и минус – видимость ограничивалась буквально сотней метров. И существовала опасность контратаки, когда противник сможет подойти к позициям роты вплотную. По показаниям пленных в квадрате деревень Мартынково – Сос – Мазово – Матченки находилось скопление немецких подразделений разной принадлежности общими силами до полка. Рота, сбитая с позиции бойцами Трофимова, была передовым охранением. Трофимов посчитал опасность немецкой атаки более существенной, нежели вероятность случайного попадания мины или снаряда в БТР, и вывел бойцов на высоту, прикрыв станковыми и ручными пулеметами с БТРов окапывающихся бойцов. И минут через сорок именно кинжальный огонь пяти СГМов и пяти «Дегтяревых» остановили последний рывок немецкой пехоты, незаметно подошедшей за пеленой метели. А секунды спустя в дело вступили автоматы и карабины бойцов роты. Окончательную точку поставили гранаты Ф-1, после разрывов которых немцы отступили к Мартынкову. Отличился Жолудев, первым заметивший в пелене метели немцев. 3 января 1942 г. г. Москва. Кремль – Товарищ Сталин, на проводе товарищ Шапошников. – Соединяй! Через секунды в трубке раздался немного взволнованный голос начальника Генерального Штаба. – Товарищ Сталин! Дивизии Ершакова только что замкнули окружение. – Хорошо! Что немцы? – Все, как и предсказывалось аналитиками – сколько могли, сдерживали наши части, но никаких действий по свертыванию войск на восточном направлении и переброске войск в районы западнее Вязьмы не отмечается. Гитлер не может признать неудачу, и его окружение всячески поддерживает его в этом мнении. В Берлине не хотят уходить с позиций, обеспечивающих угрожающее положение для Москвы, и уверены, во-первых, во временности этой ситуации. И во-вторых, в возможности снабжения окруженной группировки и прорыва из окружения при необходимости. По данным разведки в районе Смоленска происходит накопление войск, прибывающих с запада и из резервов групп «Юг» и «Север».