– Думаешь, правду сказала? – мысли его вернулись в область сугубо практическую. – Пр… – Проверить? А почему бы и нет. Внешняя связь, конечно, обрублена, но база на корабле неплохая. И последнее обновление недавно было. Кахрай приободрился. Одновременно ему и хотелось, чтобы рыженькая оказалась аферисткой, ибо это заглушило бы голос совести, а заодно дало бы какие-никакие зацепки, и не хотелось. – Драк… – Тойтек произнес это ласково. – Сам знаю, что дурак, – огрызнулся Кахрай, подвинув кресло с подопечным так, чтобы и ему был виден экран. Да и сам экран растянул на максимум. Правда, потом уменьшил, поскольку выяснилось, что заявленный максимум система поддерживала, конечно, но как-то не слишком уверенно. Слепые пятна с прорехами в поле не добавляли хорошего настроения. – С чего начнем? Новая Британия… там не так много семей, которых можно отнести к истинной аристократии. – Ург. – Вот именно. Список… Который получился куда более длинным, чем Кахрай надеялся. Триста двадцать пять имен из «Большой книги Британии». И главное, от одного вида этих самых имен, что расползлись муравьиными цепочками, тоска одолевала. А дальше что? Пробивать каждое на предмет живых наследников? Можно, но это долго и нудно. – Эхр… – Точно, – Кахрай оживился. – Авария на Большой Гевее. Списки погибших имелись. И фамилии. И вот только совпадений не обнаружено. Хотя… Кахрай тряхнул головой, избавляясь от назойливой мысли, что занимается он вовсе не тем делом, которым бы должен. Если девица попала в беду, то это проблема прежде всего девицы. А у него, между прочим, свой подопечный имеется. Но пальцы взлетели над клавиатурой. Снимки. Мемориал, поставленный пятью годами позже то ли напоминанием о том, во что может вылиться обычная ошибка, то ли предупреждением, то ли и вправду в память о погибших. Плашки-снимки были хороши. И эта женщина с копной огненно-рыжих волос сразу привлекла внимание. Мария-Ангелина-Йошико Харди. И супруг ее тут же. Вот по его лицу сразу понятно – аристократ. Тощее, вытянутое какое-то, с чертами чересчур уж правильными. Бледный. Будто выцвел весь еще при жизни. И если Мария-Ангелина улыбалась, не стесняясь улыбки этой своей, совершенно не вязавшейся со строгостью черной униформы, то ее супруг смотрел строго и… с упреком? Мерещится, не иначе. – И кто ты у нас? – поинтересовался Кахрай, проворачивая снимок. – Хрт. – Еще какой храт… ага, Марк Стентон… как-то не слишком аристократично. Полагаешь, родичи не одобрили? Наверняка не одобрили ни женитьбу, ни работу. Где это видано, чтобы наследник благородного семейства дальразведкой занимался? И не на пользу корпорации, но сам по себе. Так что, готов поклясться, что скрывался… но есть у нас что? Правильно, визуализация… Кахрая захлестнул доселе неведомый ему азарт. И не только его. Подопечный накренился, и кресло поспешило подать тревожный сигнал. Искин настоятельно рекомендовал зафиксировать пациента поплотнее и вколоть ему тройную дозу седативных средств. Мелькали снимки. Программа сличения работала, хотя и медленно. И все-таки не могла Лотта лгать, понимая, что эту информацию проверить легко. Или… могла? Или информация подтвердится. Она опытна. Или наивна? Или все-таки достаточно опытна, чтобы притворяться наивной? А что может быть наивнее просьбы о помощи? Девушка в беде, юная, прекрасная… ладно, не совсем уж юная, но все одно прекрасная. И просит немногого… и как отказать? Программа пикнула. И выдала совпадение. Марк Харди? О да, Марк Эдуард Эрт Генрих-младший, девятнадцатый виконт Эшвудский, так и не принявший герцогскую корону Эрхардов. На парадном портрете из родовой галереи он был все так же невыносимо бледен и уныл, и пышный костюм, нелепый в своей нефункциональности, лишь подчеркивал эту бледность. Узкие губы. Длинный нос. Острый подбородок, на котором нелепо смотрится острая же бородка. И единственная деталь, что выбивается из общей картины, – искра серьги в ухе. Странно, что эту серьгу не отредактировали. – Хр… – то ли выругался, то ли просто выразил свое мнение Тойтек. – Она на него не похожа. А вот на супругу вполне. На виртуальном мемориале и биография имелась. Краткая и вычищенная до блеска, ибо ничто не могло бросить тень на память об ушедших героях. В общем, девица была с Новой Испании, из простой семьи. Училась. С отличием окончила местную приходскую школу, а затем и университет имени Святейшей заступницы Августы, чтобы поступить на работу в компанию, которая занималась грузоперевозками. Там ли они познакомились? Сомнительно, чтобы британец заглянул в Новую Испанию. Что ему делать в мире третьего класса, да еще столь специфически прорелигиозном? Кахрай потер глаза. Между ними не было ничего общего. Девчонка из трущоб, которыми и была Новая Испания, и благополучный молодой человек, наследник корпорации… Почему он женился? Из-за беременности? Или… на Новой Испании взгляды достаточно строгие. Беременность вне брака позор для семьи… но это были бы не проблемы девятнадцатого виконта Эшвудского. Жалость? Непохоже, что этот человек отличался жалостливостью… Что тогда? Та самая любовь? Или бунт, который в нем старательно подавляли? – А вот матушки если, то вылитая копия, – Кахрай разглядывал пару, которая не имела шансов на долгую и счастливую жизнь. И наверное, им повезло умереть в один день. Романтично. Пальцы Тойтека задергались. – Да, сейчас… Родословная виконта одновременно и впечатляла, и вгоняла в тоску. Подумалось, что, в принципе, Кахрай и сам может подать запрос в систему, искину не составит труда отфильтровать гражданские акты до самой эпохи Освоения. Но это же не то… Совсем не то. Вдовствующая герцогиня Анна Антуанетта Октавия Айседора Мария Грета. Кахрай устал читать имена, которых было слишком много для одного человека, но недостаточно, чтобы описать сухую, скучного вида женщину в черном платье. Он такие платья видел только в исторических постановках. И даже там они гляделись нелепо, а вот эта женщина была настоящей. И седые волосы – почему они седые? Седина легко корректируется. А она оставила. И зачесала гладко, убрав под черный чепец, украшенный черными же лентами. Узкое лицо. И здесь не возникает тени сомнений в родстве с виконтом. Тот же нос с горбинкой. Те же слишком тонкие губы, поджатые крайне неодобрительно. Морщины. И снова… она отказалась от коррекции? Кожа неестественно бела. И даже воротничок платья кажется серым по сравнению с белизной этой кожи. Само платье тяжело. Узкий рукав. Узкий лиф, украшенный несколькими рядами крохотных пуговиц. Пышные юбки. Ей место в прошлом, и все же… А вот еще портрет, на сей раз в парадном платье, мрачно-торжественном, столь пышном, что женщина теряется в обилии его складок. Ее не видно за сиянием драгоценностей, которых слишком много. И герцогская корона кажется неимоверно тяжелой, а сама женщина – слишком хрупкой.