Я искренне думаю, что без Теллера мир был бы гораздо лучше. Я считаю его врагом человечества. И. А. Раби Прокурор Роджер Робб прошелся по залу и, остановившись перед похожим на медведя физиком, сказал: – Доктор Теллер, позвольте для начала спросить вас, сэр: вы сегодня выступаете здесь в качестве свидетеля по собственному желанию? Теллер, как всегда, говорил рокочущим голосом с сильным акцентом: – Я пришел сюда, потому что меня об этом попросили и потому что считаю своим долгом сказать по запросу то, что я думаю по этому поводу. – Он поерзал на свидетельском стуле, и его нога-протез клацнула по половицам. – Хотя предпочел бы не приходить сюда. – Насколько я помню, сэр, некоторое время назад вы заявили мне, что все, что имеете высказать по этому вопросу, хотели бы сказать в присутствии доктора Оппенгеймера? – Совершенно верно. – Вы намерены высказать предположение о том, что доктор Оппенгеймер нелоялен к Соединенным Штатам? Со своего диванчика в дальнем конце комнаты Роберт видел, как затылок Теллера качнулся влево, а потом направо. – Я не собираюсь высказывать подобные предположения. – Он умолк, и Оппи подумал, что на этом все, но после небольшой паузы венгр продолжил: – Я знаю Оппенгеймера как чрезвычайно восприимчивого интеллектуально и очень сложного человека и думаю, что с моей стороны было бы самонадеянностью и ошибкой пытаться каким-либо образом анализировать его мотивы. Но я всегда предполагал и сейчас предполагаю, что он верен Соединенным Штатам. Я останусь при этом мнении, пока не увижу убедительных доказательств обратного. Робб коротко кивнул: – А теперь вопрос, вытекающий из сказанного. Верите вы или нет, что доктор Оппенгеймер представляет угрозу безопасности? В зале суда воцарилась тишина, которую нарушал лишь отдаленный голос экскурсовода, который рассказывал через мегафон экскурсантам о белом шпиле, посвященном президенту, не умевшему лгать. Теллер глубоко вздохнул, его широкие плечи поднялись. – Мне случалось видеть очень много примеров действий доктора Оппенгеймера – я понимал, что доктор Оппенгеймер предпринимает действия, – обоснование которых мне было чрезвычайно трудно понять. – Он покачал головой, и Оппи представил, как он сдвигает огромные косматые брови. – Я по многим вопросам полностью не соглашался с ним, и его действия, откровенно говоря, казались мне путаными и… – он сделал паузу, словно пытался подобрать более подходящее прилагательное, но в итоге использовал то же, что и раньше: – сложными. Многочисленные проблемы. Они принципиально разошлись во мнениях по поводу супербомбы – вот, пожалуй, и все. Да, этот вопрос можно разделить на десятки подтем, но пропасть между ними была не настолько велика… Или это лишь его собственная ошибочная оценка? – И вот, исходя из этого, – продолжал Теллер, – я чувствую, что хотел бы видеть жизненно важные интересы этой страны в руках, которые лучше понимаю и, следовательно, которым больше доверяю. В этом очень ограниченном смысле лично я чувствовал бы себя в большей безопасности, если бы государственные дела находились в других руках. У Оппи екнуло сердце. Он почувствовал себя… наверное, так же, как должен был чувствовать себя Шевалье, узнав, что Роберт выдал его властям. К горлу подступила горечь. Несомненно, этого было достаточно. Робб наверняка получил все, что ему требовалось. Но нет. Этот подонок оказался ненасытным. – Доктор, я хотел бы еще раз спросить вашего экспертного мнения. Как вы считаете: если доктор Оппенгеймер проведет остаток своей жизни на рыбалке, это как-то повлияет на атомную энергетику и термоядерные программы? «Иисус Христос! – подумал Оппи. – Вот же сукин сын!» – Вы имеете в виду: с настоящего момента? – Именно так, сэр. Громоздкая туша Теллера снова пошевелилась на стуле. – На этот счет я хотел бы сказать две вещи. Что касается КАЭ, то на рыбалку следует отправить ее подкомитеты в полном составе, чтобы они не мешали тем, кто занят настоящим делом. – Оппи увидел, что на лицах всех троих членов правления появилось обескураженное выражение. – Однако следует отметить, что общие рекомендации, которые, насколько мне известно, чаще всего исходили от Оппенгеймера – и я имею в виду не только и даже не столько тематику термоядерного синтеза, но и другие случаи, – как правило, мешали, а не помогали, и поэтому я думаю, что дальнейшая работа доктора Оппенгеймера в комиссии была бы бесполезна. Робб хотел было заговорить снова, но председатель Грей поднял руку. – Считаете ли вы, что предоставление допуска доктору Оппенгеймеру поставило бы под угрозу обороноспособность и безопасность страны? – прямо спросил он. Теллер некоторое время молчал, а когда он наконец заговорил, Оппи показалось, что в его хриплом голосе послышались нотки раскаяния, как будто его старый коллега понял, что, кажется, зашел слишком далеко. – Я полагаю – и это всего лишь вопрос личной убежденности, мое мнение не опирается на какие-либо определенные знания или конкретную информацию, – что характер доктора Оппенгеймера не позволит ему сознательно и добровольно сделать что-то такое, что могло бы поставить под угрозу безопасность этой страны. Поэтому, отвечая на ваш вопрос в той мере, в какой он может относиться к намеренным действиям, я сказал бы, что не вижу никаких причин ограничивать допуск. Оппи не заметил того, что надолго задержал дыхание, и сейчас у него неожиданно вырвался вздох облегчения. Но, черт возьми, оказалось, что Теллер сказал отнюдь не все. – Но если речь идет о мудрости и осмотрительности, то, оценивая его поступки после 1945 года, я должен сказать, что будет разумнее не давать ему допуска. – Он помолчал несколько секунд и добавил почти жалобным тоном: – Вы позволите мне ограничиться этими комментариями? Грей сказал: «Да» и отпустил Теллера. Оппи много раз видел, как тот поднимался с места. Для Теллера с ногой-протезом это всегда было очень нелегкой задачей. В конце концов он все же поднялся. Оппи ожидал, что Эдвард направится прямо к двери, но, к его изумлению, тот повернулся и пошел к нему. Его лицо с бледными глазами, окруженными набрякшими веками под взъерошенными густыми бровями, нависло над Оппи. – Я сожалею, – сказал он, протягивая руку. Оппи уставился на ладонь, гораздо крупнее и мясистее, чем его сухая кисть. Но ведь сейчас обсуждали именно его характер, и ему оставалось только взять ее. – После того, что вы говорили только что, – ответил он, – я сомневаюсь, что понимаю эти ваши слова. Теллер отпустил его руку, повернулся и, подволакивая искусственную ногу, пошел к выходу. Глава 45 За моей историей скрывается другой сюжет. Если какой-нибудь репортер копнет достаточно глубоко, он обнаружит, что все это дело куда серьезнее, нежели просто мое отстранение. Дж. Роберт Оппенгеймер Теперь ему оставалось лишь вернуться в Принстон и ждать вердикта Совета по обеспечению благонадежности. Оппенгеймер был не в настроении заниматься административными пустяками. Он направился прямиком в угловой кабинет на втором этаже корпуса А, принадлежавший владениям возглавляемой Раби группы «Терпеливая власть», рассчитывая немного отвлечься. – Что ж, – сказал Луис Альварес, расхаживая по гипотенузе между северным и западным окнами туда и обратно, – если мы намерены защитить Землю от фотосферной вспышки, нам нужно нечто такое, что будет оставаться неподвижным между Землей и Солнцем, загораживая Землю. – Такой орбиты не существует, – возразил Оппи с долей того прежнего веселого злорадства, которое сплошь и рядом проскальзывало у него, когда он осаживал нахальных студентов. – Или, выражаясь более точно, существует только одна такая орбита, единственная орбита, по которой тело может вращаться вокруг Солнца ровно за 365 с четвертью суток – та, которую занимает Земля. – А как насчет точки Лагранжа? – осведомился Раби, сидевший за единственным столом. Оппи откинулся на спинку деревянного стула и кивнул. В любой системе, в которой маленькое тело находится под гравитационным воздействием двух больших, существует пять точек, в которых маленькое тело теоретически будет удерживаться гравитацией больших тел, хотя только две из этих точек стабильны в долгосрочной перспективе. В системе Земля – Луна стабильные точки находятся в определенных пунктах равносторонних треугольников, в двух вершинах которых находятся Земля и Луна. – Между Солнцем и Землей правильно расположена точка L1, – сказал Оппи. – Это наилучшее место для щита, но эта точка нестабильна. Объекты в точках L4 или L5 будут держаться на установленном месте, но на расстоянии 400 000 километров впереди или позади положения Земли на ее орбите вокруг Солнца. Для щита это не годится. – Ладно, ладно, – отмахнулся Альварес. – Тогда предположим, что в будущем, когда до солнечного взрыва останется не так уж много времени, у нас появятся действительно большие термоядерные бомбы – если Теллер добьется своего, мы их обязательно получим. И предположим, что, должным образом запустив такие бомбы в само Солнце, мы несколько подкорректируем дату взрыва, чтобы она пришлась на такой день, когда крупное природное небесное тело будет закрывать Землю от Солнца. – Солнечное затмение! – провозгласил Раби. – Именно так, – сказал Альварес. – Пусть мы не в состоянии предотвратить вспышку, но, возможно, нам удастся с приемлемой точностью подправить момент события. И если получится передвинуть вспышку на время полного солнечного затмения, Луна примет на себя ее основной удар и, возможно, защитит Землю. – Но ведь полным затмение бывает только в очень узкой полосе, – возразил Оппи, – и этой полосой практически ограничится защищенная часть Земли. Ближайшее полное затмение произойдет в следующем месяце, и ширина зоны полного покрытия составит всего девяносто пять миль. – Все же лучше, чем ничего, – сказал Альварес. – Это не годится по времени, – сказал Раби. – Максимальная продолжительность полного затмения даже при самом лучшем покрытии диска составляет сколько – семь минут, кажется, да? Волкофф все еще вычисляет, пытаясь понять, сколько продлится эта вспышка, вернее, сколько времени пройдет с того момента, когда Земля коснется переднего края выброса до тех пор, пока она выйдет из него, но уже очевидно, что это будет намного дольше семи минут. Как только любая точка на Земле выйдет из тени, она сгорит. – К тому же, – добавил Оппи, – вы исходите из предположения, что Луна достаточно твердая, чтобы защитить Землю от взрыва. – Именно так, – подтвердил Альварес. – Вся лунная поверхность, вероятно, оплавится, но астрономическое тело все же уцелеет. – Но Луна обладает низкой плотностью и, соответственно, очень небольшой массой, – сказал Раби. – Я не исключаю того, что при вспышке она просто испарится. – Тем не менее нужно провести расчеты, – сказал Альварес. – О, это мы сделаем, непременно сделаем, – сказал Раби. – Но даже если бы нам удалось уговорить Солнце всего лишь зажимать нос, пока мы не разрешим ему чихнуть – а это чертовски трудная задача, – я все равно не думаю, что это сработает. Необходимо что-то плотное, нечто такое, у чего могли бы сгореть внешние летучие слои, но при этом осталось твердое ядро, которое защитит нас. – Железное ядро, – сказал Оппи. – Вроде того, каким обладает Земля. Раби кивнул: – Да. Но ведь не может же Земля защитить самое себя. – Конечно, нет, – согласился Оппи. – Но ведь мы можем прикрыть Землей Луну!