Я вижу, он прикидывает, как бы схватить меня. — Даже не думай! — предупреждаю я. — Я всё скажу, и отправляйся туда, где был! Без телефона! Хоть без штанов! Мне всё равно. Я ждала тебя, а приехал Артём. Он хотел вернуть меня, ты был прав. Но я отказалась, в том числе, и от возвращения в салон. Сказала, что никогда не вернусь. Он всё понял и сказал: дай хоть обнять на прощание. Знаю, я должна была сразу оттолкнуть, тогда бы мне не пришлось вырываться. Это моя единственная вина. Я уже промокла почти до нитки. Пора уходить. — Я рассказала всё! Больше за мной ничего нет. Но ты же не дал мне и малейшего шанса. Просто взял и проехал мимо. Потому продолжай в том же духе! Желаю успехов! — и я бегом припускаю по полю, лечу во всю прыть. Не знаю, переоценила ли я свою спортивную подготовку, или недооценила Аркадия, но он догоняет меня через несколько секунд. Прижимает к себе очень крепко, как тогда в саду. Я борюсь, пытаюсь вырваться, не сдаюсь. — Прости! Ну прости, Кира! — повторяет он. — Боже, вся мокрая, замёрзла! Как я мог! Он в отчаянии. Поскольку я продолжаю биться, Аркадий хватает меня на руки, тащит, запихивает в машину и каким-то хитрым способом блокирует двери. Я пытаюсь выбраться, и не могу! Он быстро садится за руль, «городские ворота» поднимаются, и мы въезжаем в посёлок. Я прекращаю попытки вырваться на свободу; надувшись, молча смотрю в окно машины. Вскоре мы на месте. Аркадий просит кого-то из охраны загнать автомобиль, вытаскивает меня, и крепко держа за руку, ведёт в дом. — Быстро позвони своим, чтобы не волновались, и телефон мне, — командует он, заперев двери. Я выполняю приказ, и Аркадий отнимает у меня телефон. — Все двери закрыть, все телефоны спрятать, — бормочет он. — Чтобы никто! Ничто!.. Потом он вновь хватает меня за руку, ведёт в душевую, начинает меня раздевать. Я смущаюсь, пытаюсь удерживать его руки, но всё напрасно. — Я забираю это всё в стирку, — сообщает он, когда я стою перед ним нагая, кое-как прикрывшись полотенцем. — А ты быстро под горячий душ, греться! Он захлопывает двери, но через пару минут стучится. — Открой, я принёс тебе халат. Я открываю, спрятавшись за двери, а он кладёт на батарею розовый халат с единорогами. — Женька в подростковом возрасте была такая, как ты сейчас, так что не обессудь. Только такой. Я послушно греюсь, долго не выхожу. Аркадий начинает стучать в двери душевой. Он выражает надежду, что я не собираюсь сидеть там до утра. Едва выхожу, как тут же оказываюсь в его руках, и он ведёт меня в кухню. — Есть хочешь? Я молча качаю головой. — Тогда чай. Я был у друга, того самого, директора физматшколы, а у него всегда есть чай на все случаи жизни. Как ты не отпускаешь Поля без витаминов, так мой друг не отпускает меня без чая. Аркадий наливает в большие кружки дымящуюся рубиновую жидкость, садится рядом со мной. Ставит передо мной корзинку с печеньем; также на столе лежит плитка тёмного шоколада. — Он же объяснил мне, что далеко не всё, кажущееся очевидным, очевидно на самом деле. — А ты сам этого не знал? Я впервые заговариваю с ним с тех пор, как он затолкал меня в машину. — Знал, но ревность — очень нехороший, коварный спутник и советчик. А она сопровождала меня почти весь вечер. Чай и правда необыкновенный, очень вкусный. Тяжело вздохнув, Аркадий пересаживает меня со стула на свои колени, прижимает меня к себе. — Быстро обещай, что выйдешь за меня замуж, и чем быстрее, тем лучше. Я жду, — говорит он мне в плечо. Я молчу. — Кира! Быстрее! Я потом обязательно попрошу твоей руки у всей вашей семьи, но сейчас мне нужно твоё личное согласие. Ты должна быть моей. Хватит. Букетно-конфетный период — это не наше, я уже понял. Кира! Я уже давно всё простила, как устоишь перед таким напором! — Я согласна, но учти, ты сам этого хотел, вини потом себя! — Спасибо, любимая, спасибо! Ты не пожалеешь, Кира, никогда! Обхватив меня за щёки, Аркадий целует меня. Поцелуй становится всё глубже. Мы встаём, и Аркадий, быстро сняв с меня халат, отбрасывает его. — Ну его, чувствую себя Гумбертом рядом с этими оленями! — Это единороги, а не олени. Аркадий делает шаг назад, рассматривает меня. Он тяжело дышит. — Как ты прекрасна, Кира! — его пальцы легко касаются моей груди, и я не в силах сдержать стон. Закрываю глаза, ресницы мои трепещут, дыхание сбивается. Аркадий в восторге от моего отклика, он целует мою шею, спускаясь губами и языком всё ниже; его руки мягко гладят мои бока, спину, бёдра, и я опять (или снова!) полностью теряю контроль над собой. Обнимаю, отчаянно целую Аркадия, и с удовольствием вижу, что он тоже отпускает себя, полностью даёт волю чувствам. — Что ты делаешь со мной, Кира! С первого дня, и чем дальше, тем меньше шансов на спасение! Он подхватывает меня, и через несколько секунд мы в спальне. Я помогаю ему раздеваться. Мои ладони тянутся к до сей поры запретному и неизведанному, и Аркадий полностью теряет голову. Сама не помню, как мы очутились в кровати. Я слышу хриплый стон Аркадия, и через секунду он входит в меня. …Я просыпаюсь от того, что чувствую, как длинные пальцы Аркадия перебирают и гладят мои волосы. Я вижу в его смеющихся глазах радость, вызванную тем, что я проснулась, и ещё что-то. Что-то такое, чего я никогда раньше не видела ни в чьих глазах. Наверно, потому мне никогда и не хотелось ни с кем быть рядом вечно, а с ним хочется. Чем больше он рядом, тем сильнее он мне нужен, необходим. Уже утро, причём, не такое уж ранее. Мы не спали до глубокой ночи. Мы опять узнавали друг друга, и чем лучше узнавали, тем интереснее было узнавать ещё и ещё. — Ты помнишь, что пообещала вчера? — Помню, помню! Вижу, ты всё ещё полон решимости испытать все прелести моего характера. — Да, именно! И эти испытания будут носить долгосрочный характер. Не побоюсь этого слова, постоянный! — Откуда такая тяга испытывать судьбу? — я тону в его глазах. Это наваждение никогда не закончится, прелесть не сотрётся, я не привыкну. — Оттуда, что я люблю тебя, Кира! И ты, наконец, полностью моя. Но мне нужны формальности, я старомоден. И дети, Кира, твои и мои. Глава 9 Я стригу и причёсываю «мальчиков», а Поль — «девочек». Так мы с ним решили. Хоть Евгения и хотела, чтобы её причесала я, но потом одумалась, — всё же у меня сегодня свадьба, и мне самой нужна причёска. У Поля сегодня в клиентках моя мама, Настя, Евгения и я. Мои клиенты — папа, Макар, Денис, Игорь, Дима (муж Евгении) и Аркадий. Мы с утра на ногах. А что делать, если близкие не доверяют больше никому, и никого нельзя обидеть и обойти вниманием? Таковы праздники парикмахера. Заключительный клиент у меня, по традиции, Аркадий, мой жених. Теперь он законно закрывает глаза, ему можно не сдерживаться. И мне тоже! Я сажусь к нему на колени и целую его, не могу удержаться. Тёплый августовский ветер колышет тонкие занавески. Неожиданно раздаётся деликатный стук в двери, и входит Володя. Я едва успеваю выскользнуть из объятий Аркадия, вид у нас обескураженный. Всё понявший Володя краснеет, и протягивает мне огромный тяжёлый букет из красных роз. Букет как раз под цвет пунцовых щёк Володи. — Вам прислали, Кира Валерьевна. Поздравление. Всё проверили, чисто, только карточка, — Володя испаряется. — Дай угадаю, — вздыхает Аркадий. — Он даже сегодня пытается меня уязвить, но ничего не выйдет! Букет, конечно же, от Артёма. Его родители будут сегодня на свадьбе, а он отказался. Молча просматриваю карточку. "Прости, не хочу видеть, как ты выходишь за другого, но всё равно поздравляю и желаю семейного счастья! P. S. Если надоест размеренная жизнь просто жены, жду на работу в любой момент". Аркадий берёт у меня из рук карточку, читает, брови его ползут вверх. — Каков наглец! — шепчет он. — Ну спасибо, всё же счастья желает! А розы красные. Лишь бы меня позлить. — А ты не злись, — я обнимаю его, убрав букет на стол. — Лучше наслаждайся последними часами вольной жизни, больше тебе её не видать, от меня не так просто отделаться! Он притягивает меня к себе. — Нет уж, я жду, когда я смогу насладиться первыми минутами брачной ночи, а вольной волей я сыт по горло.