— Кира, пожалуйста, не тяни слишком долго! Я жду тебя, звони или приезжай в любой момент. К счастью, музыка заканчивается, и Артём с сожалением выпускает меня, провожает с места для танцев. Берёт с подноса два бокала и один протягивает мне. Пожалуй, можно немного. А то обстановка будто слегка накаляется. Где же Ева? Почему её Адам всё ещё возле меня отирается? Я подношу бокал к губам, когда меня опять кто-то берёт за руку. — Добрый вечер! — Аркадий Романович переводит свой неповторимый взгляд с моего лица на лицо Артёма, потом обратно. Берёт из моих рук бокал и ставит на столик. Я провожаю бокал удивлённым взглядом. — Кира, вы ещё не видели весь наш сад. Хочу пригласить на небольшую экскурсию. Он тянет меня за руку, и я послушно иду. Какой странный вечер! Меня не отпускает мысль, что всё происходит во сне. Вот, например, сейчас я гуляю по саду за руку с Аркадием Романовичем. На каблуках я ростом почти с него. Его рука одновременно крепкая и мягкая, очень уверенная, и мне нравится идти с ним вот так. Интересно, он всегда так действует на людей? Видимо, одна из составляющих его успеха заключается в этом. — Вы знакомы с Артёмом? — напряжённо спрашивает он. — Да. Я семь лет работала в салоне, принадлежащем их семье. — А теперь? — А теперь я на вольных хлебах. Но Артём сегодня просил меня вернуться в салон, у них кадровый голод. — Только ли кадровый? — Что, простите? — Вы знакомы с Артёмом только по работе? Когда смотришь на вас двоих, складывается иное впечатление. — Я обязана отвечать на этот вопрос⁈ — Да! — он останавливается. Мы в каком-то тёмном закутке сада, здесь даже музыки не слышно. Я вижу, как блестят его глаза. — Почему это? — Потому, что я уже две чёртовы недели думаю только о вас! — с досадой восклицает он. — Я бы уже давно перешёл это поле пешком, явился бы к вам, но мне хотелось сначала встретиться на приёме. Ждал этого приёма, и что я вижу? Как этот волокита таскается за вами и пытается вас лапать⁈ Я смотрю на Аркадия Романовича во все глаза. Нет, это не может быть правдой. Я точно сплю. — С тех пор, как вы запустили свои пальцы в мою шевелюру, я словно с ума сошёл! Две недели борюсь с собой, и всё напрасно. Он смотрит прямо на меня. Хотела бы я видеть своё лицо сейчас! Хотя нет, лучше не надо. Интересно, он всегда такой открытый и непосредственный в выражении своих чувств? В следующую секунду Аркадий Романович обнимает меня, притягивает к себе, начинает целовать. Я парализована его экспрессией и напором. Мне он казался совсем другим: спокойным, отстранённым, слегка равнодушным. Этот страстный мужчина, сжимающий меня в объятиях, — это не он! Я не могу устоять, отвечаю ему, и он обнимает меня ещё крепче. Меня никогда так крепко не обнимали… Я тону в ощущениях. Но ему кажется этого мало, и после короткой борьбы и моего тщетного сопротивления, его язык разжимает мои зубы, проникает в мой рот. Всё, я пропала. Со стороны, как сквозь вату, слышу что-то, и лишь потом понимаю, что слышу саму себя, свои сладострастные стоны. Мы настолько близко, что наши молекулы вот-вот начнут смешиваться, наверно, как это рассказывали на физике в школе. Я понимаю, что если он захочет сейчас сделать со мной всё, то сделает прямо тут, в саду. К счастью, у него достаёт сил остановиться. Несколько секунд он глубоко дышит, прижавшись ко мне. — Кира! (Никто никогда не произносил моё имя с такой отчаянной, мучительной страстью). Не так и не сейчас, — шепчет он, глядя на мои пылающие щёки и вспухшие губы. — Ты прекрасна. Но не так, и не сейчас. Не на ходу. Я молчу, будто язык проглотила, и мы медленно возвращаемся. Теперь Аркадий Романович сам протягивает мне бокал с шампанским. Но мне уже не хочется. У меня сердце вот-вот из груди выскочит. К счастью, появляется Настя. Удивлённо смотрит на меня; видимо, я всё ещё пылаю. Опять подходит Артём и пытается пригласить меня на танец. — Артём, — улыбается Ковалевский. — По-моему, ты пришёл не один? Где твоя дама? — Может, и здесь? — с вызовом отвечает Артём, глядя на меня. — Да ладно? — Аркадий Романович недоверчиво смотрит на него. — Ты пришёл с блондинкой, и на свадьбе был с ней же. — Ты тоже был на свадьбе с блондинкой, Аркадий! — не сдаётся Артём. — Уже один? Поспешил подготовиться? — Простите, мы на минутку отлучимся! — я тяну Настю за руку, и мы скрываемая в толпе гостей. — Достали они тебя, да, Кира? — Не то слово, — бормочу я. — А тебя этот театрал? — Да не говори! Жена тут, и всё туда же! — Давай сбежим, Насть? — А давай! Повеселились, и будет! Мы тихонько прощаемся с Евгенией и выходим за ворота. Не сговариваясь, снимаем туфли и бежим по полю босиком, хохоча во всё горло… Глава 6 Я долго не могу уснуть, вспоминая этот чудесный вечер, вновь и вновь восстанавливая события по минутам. Однако поздним утром, когда я просыпаюсь, наступает отрезвление, хоть я так и не выпила даже каплю шампанского накануне. Итак, каковы итоги? Я готова была отдаться малознакомому человеку, человеку из другого социального слоя, прямо в его саду во время светского приёма. Почему? Где была моя голова, всегда ясная, холодная и разумная? Ну почти всегда. И почему именно в общении с Аркадием Романовичем я уже второй раз выхожу из-под контроля у самой себя? «Потому что если он снова тебя поцелует, ты выйдешь из-под контроля в третий раз», — отвечает, наверно, всё же сердце, а не похоть. Хотя я не знаю, что хуже, а что безопаснее для меня. Сердце — это очень опасно. Видимо, потому я и боюсь, потому меня и парализует всякий раз при Аркадии Романовиче с тех пор, как я впервые встретилась взглядом с его смеющимися глазами. Он может похитить моё сердце! А вдруг он уже похитил его⁈ Я резко сажусь в кровати и тру ладонями лоб. Я не знаю, как мне быть. А вдруг он вновь появится в моей жизни? Как себя вести? Ведь он же явно очень опытный мужчина, соблазнивший многих женщин. И Евгения говорила, что он нравится девушкам. Не хочется стать лишь эпизодом, «одной из»; и будет очень больно потом, я это чувствую. Совсем не так, как было с Артёмом и его предшественниками. Таких эмоций не было никогда, а ведь мы лишь поцеловались один раз. А стать чем-то большим для него я вряд ли смогу. Что во мне особенного, чем я могу удержать такого мужчину? Когда мы обедаем все вместе, звонит мой телефон. Незнакомый номер, но мне теперь часто звонят незнакомые потенциальные клиенты. Отвечаю. — Кира? — этот голос после вчерашнего вечера я узнаю из миллиона, миллиарда голосов. Никто больше так не произносит моё имя. Я пугаюсь, бледнею, сбрасываю звонок. Телефон тут же звонит снова. Жду, когда перестанет, отключаю звук. Вижу, что телефон вновь светится. Всё. Четвёртого звонка не последовало. Мне страшно. Я не знаю, как и о чём с ним говорить. Через десять минут снова звонок, теперь от Артёма. Ну что за день⁈ Я не отвечаю, благо, звук у телефона выключен. Артём менее настойчив, к счастью. Встречаюсь глазами с Настей. — Что, труса празднуем? — усмехается она. Хорошо ей шутить! После этого Аркадий Романович больше не звонит, и никак не даёт о себе знать. Проходит неделя, Настя и Денис уезжают на гастроли. От Аркадия Романовича по-прежнему ничего. Что ж, возможно, мне грустно и обидно, ведь он так быстро и легко сдался. Значит, не очень-то и хотелось ему видеть меня, правда же? Даже если учесть, что я сама не стала говорить с ним по телефону. Всё равно… Артём звонил каждый день, но я не отвечала ему по-прежнему. Мне не хотелось разговаривать с ним. Писать сообщения он не любил, никогда не делал этого, и слава богу. В один из прекрасных июльских дней мы сидим на веранде втроём — я, Макар и Поль (который наконец-то приехал ко мне в гости!), — и делаем окрошку. Мама с папой не вернутся до позднего вечера, они уехали к родственникам в край ещё вчера. Окрошка почти готова, когда раздаётся звонок в ворота. Я иду открывать. Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать. Я даже на секунду зажмуриваюсь. Нет, он не испарился. Передо мной стоит Аркадий Романович, на нём красная футболка и светлые джинсы. Я в майке и коротких джинсовых шортах, и он с явным удовольствием разглядывает меня. Мы вежливо приветствуем друг друга, а я заглядываю за его спину, посмотреть, нет ли там охраны, или хотя бы машины. Нет, у ворот по-прежнему только машина Поля. Я пропускаю гостя во двор, и не выдерживаю: — А где страж ворот Фарамант? — Кто — кто? — его глаза смеются, а я вдруг чувствую, насколько сильна моя радость от встречи, и как я скучала по нему. — Я говорю, ваш Володя там, наверно, бьётся в припадке от страха за вашу жизнь? — Ничего, пусть привыкает, — усмехается он. Мы идём к веранде. Я знаю, что Аркадий Романович знаком с Полем, ведь это Поль удружил мне тогда заказ. Но они уж точно не ожидали встретиться здесь, и оба очень удивлены. Я им не помогаю. Поль встаёт, они обмениваются рукопожатием, оба садятся около стола. Тут поднимается Макар, и тоже протягивает руку. Аркадий Романович встаёт, и я представляю их друг другу. — А я подумал, сын, — улыбается Аркадий Романович. — Очень похож на тебя. Мы уже на «ты»? Кажется, Поль тоже удивлён такому повороту событий. Я же скрыла от него наш с Настей выход в свет. В какой-то момент я вижу по глазам деликатного Поля, что он собирается уйти. Я делаю выразительный взгляд и говорю ему одними губами: «Сидеть!». Он понимает, успокаивается, и вскоре завязывается вполне непринуждённая беседа. Поль интересуется, как дела у Евгении, а Аркадий Романович рассказывает о том, что она насовсем перебралась в Москву. А он сам сначала провожал Игоря и бывшую жену, они улетели сразу после приёма, а потом улетел в Москву вместе с Евгенией, и вернулся только сегодня ночью. «А днём уже пришёл», — проносится в моей голове. Он не приходил раньше, потому что его просто не было в городе. Он проводил время с детьми. Во всяком случае, мне хочется так думать, и эта мысль мне нравится. Теперь мне становится стыдно за то, что так позорно тогда испугалась и не поговорила с ним по телефону. Окрошка готова. Мы с Макаром приносим квас, охлаждённую воду, сметану, горчицу, тёртый хрен, соль и сахар. Кому что. Я же не знаю, кто как любит. Поль, который что-то тогда нелестное говорил о пирогах с кислой капустой, неожиданно делает себе окрошку с квасом. Я такое не приемлю. Только на воде, со сметаной! И Макар так же. Добавляю воды себе и Макару в окрошку, кладу сметану, соль, сахар. Себе ещё горчицу и тёртый хрен. Аркадий Романович смотрит на это действо во все глаза.