На веранде, куда Инна вошла с тарелкой тушеной капусты и сосисок, в этот час остались только Алла с Татьяной. Все остальные, похоже, уже позавтракали. Сашу с его красноволосой спутницей Инна не видела с того рокового вечера, когда умер Зубаридзе. Они вообще в отеле бывают? Или, вопреки запретам, переехали в другое место? Молодежь мобильна и плевала на запреты. Они – дети мира. У них машина и раскрученный блог в Тсене. Попробуй их останови! Не было в столовой и Лолиты с бабушкой. – Видели своего любовника? – ехидно спросила Татьяна, когда Инна проходила мимо. – Он попросил у Аллы тональный крем, но это мало помогло. – Кто его так отделал? – спросила Инна, проигнорировав «любовника». – Ну и скандалище был! – Татьяна махнула веером, на этот раз красным. Алла молчала. Вид у нее был невыспавшийся. Резо крутился у двери в гостиную, но не заходил. Поколебавшись, Инна присела к подругам: – Не возражаете? – Садитесь, мы уже поели и уходим, – ответила за обеих Алла. – Как спалось? – ехидно спросила Татьяна, когда Инна села. – Надеюсь, хорошо, в отличие от нас? – Да, я выспалась. Встретила Игоря в саду. У него на щеке свежая царапина. – Ревнуете? – внимательно посмотрела на нее Алла. – Кого? Игоря? Между нами ничего нет, – отмахнулась она. – Врете, – усмехнулась Алла. – Опоздали вы, милочка. В вашем возрасте надо быть проворнее. А вы долго ломались. – Да мы вроде ровесницы, – тушеная капуста застряла у Инны в горле. Она потянулась за соком. – Возможно. Вот я и не теряюсь. – Алла посмотрела на открытую дверь, возле которой топтался Резо. – Предпочитаю молодых парней потасканным ловеласам. Так надежнее. И обходится недорого. Здесь в Кахетии смешные цены. – А вы что, мужчинам платите? – невинно поинтересовалась Инна. – По-другому никак? – Лучше так, чем совсем никак, – парировала Алла. – Вы-то вообще на голодном пайке. – Хватит вам, – примирительно сказала Татьяна. – Нашли кого делить. Ему, бедняжке, сегодня ночью досталось. – Я слышала около часа ночи крики на вашем этаже, – намекнула Инна. – Это в номере Золотарева? – А то! – неприятно рассмеялась Татьяна. – Ночью к нему пришла Лолита, и, похоже, дело сладилось. Не имею привычки подслушивать, но возня за стенкой была. А потом прибежала безумная бабка. – Агриппина Викентьевна? – Ага. И стала выламывать дверь, – с торжеством сказала Татьяна. – Ей это не под силу, – усмехнулась Инна. – Она орала: извращенец! Я тебя в тюрьму засажу! – Лолита вроде совершеннолетняя, – удивилась Инна. – И даже побывала замужем. – Она так и сказала: бабушка, я взрослая женщина. Но старуха все равно не унималась. Золотарев был вынужден открыть дверь, потому что никто не мог спать. Прибежала горничная Нина, потом Тамара и даже немцы. «И только я осталась в постели и все пропустила», – грустно подумала Инна и спросила: – А щеку ему кто расцарапал? – Этот момент я пропустила, – с досадой сказала Татьяна, которая оказалась сплетницей. Алла по-прежнему молчала. – Девчонка поняла, что старуха не уймется, и ушла вместе с ней. Мужику кайф обломали, – злорадно сказала Татьяна, махнув веером. – А, может, спасли? – пошутила Инна. – Я слышала, как он открыл ей дверь и сказал: «Заходи». – Вы же не имеете привычки подслушивать? – Я шла с прогулки, – невозмутимо ответила Татьяна. – Я не хотела мешать Алле, – она запнулась. – Значит, в вашем номере был Резо, – удовлетворенно кивнула Инна. – А вы, никак, частным сыском решили заняться? – очнулась от спячки Алла. – Что ж, не будем вам мешать. – Она встала. – Идем, Таня. Ее подруга послушалась. Сегодня Татьяна была в спортивном костюме брусничного цвета: толстовка с капюшоном, мешковатые штаны. Но в руках все равно веер. Красный. «Автор, раскручивай тетку с веером», – невольно вспомнила Инна, глядя ей вслед. К ее столику подошел официант с бутылкой шампанского. – Спасибо, не надо, – улыбнулась Инна. – Мне еще работать. Он молча отошел. Она осталась на веранде одна. Есть не хотелось, Инна вяло ковыряла вилкой капусту. Но потом решила взять булочку, чтобы выпить с ней еще одну чашку кофе. Завтрак бесплатный, а вот обеда здесь нет. Денег она на еду почти не тратит, и напиваться не собирается, но надо еще сувениры купить. Машку порадовать и… Гошу. «Кому они нужны, эти магнитики? – с досадой подумала Инна. – Обмениваться сувенирами – глупость, которую все никак не могут искоренить. Потому что поездка за границу – повод, чтобы оказать знак внимания. Важен не магнитик, а то, что о человеке помнят. Значит, он занимает какое-то место в твоей жизни, а ты будешь занимать место в его. Мы все боимся одиночества, потому что Инет – не панацея. Хочется чего-то реального, такого как магнитик на холодильнике. Все равно куплю», – решила она и пошла за булочкой. За ее спиной осталась пустая веранда. – Да дай ты ей успокоительное, – услышала она женский голос. И не сразу его узнала. – У тебя же есть. Инна стояла у самой двери, и этим двоим ее не было видно. Инна поняла это и затаилась. Подруги видели только пустую веранду и пышные кисти голубой глицинии, которые каскадом струились со шпалер. Она вся была в цвету, это было так завораживающе красиво, что Инна каждый раз останавливалась полюбоваться глицинией. Задержалась и на этот раз. И как кстати! Веранду и красную гостиную разделял небольшой коридорчик, в котором стоял диванчик, журнальный столик и напольная ваза с букетом из сухостоя, потому что для живых цветов был пока не сезон. А летом в этой элегантной вазе смотрелись бы розы на длинном стебле. На стенах, справа и слева, висели эстампы. Слева от диванчика была почти незаметная дверь в туалет. Сама Инна не увидела ее, пока ей не показали. Этот туалет был предназначен для гостей ресторана и бара. Женщины присели на диванчик, где их никто не видел. Начало разговора Инна пропустила. И теперь, услышав нежный голосок хорошенькой немочки, Инна словно споткнулась. И застыла, спрятавшись за глицинию. Она и в самом деле прекрасно говорила по-русски, эта скрытница с немецким паспортом и мужем-немцем, который был в два раза ее старше, без малейшего акцента и, видимо, уже успела познакомиться с Лолитой. Настолько, что давала ей советы. – А как твой муж? – спросила та. – Объелся груш, – невесело пошутила «немочка». – Требует, чтобы мы немедленно уехали. Я уговариваю Франца, что нам ничто не угрожает, но он так напуган, что почти ничего не ест. Ему это не повредит, в Баварии он, как и все, объедается колбасками и упивается пивом. А я так и не привыкла. Мне здесь хорошо. Воздух чистый, вино вкусное. Я терпеть не могу пиво. – Ты поэтому так хочешь остаться? Из-за природы и вина? Когда у вас самолет? – В воскресенье. Мой добропорядочный пузатый Лысик говорит, что мы могли бы перебраться в Тбилиси. Здесь, мол, скучно и страшно. А я… Как сказала твоя бабушка: хочу узнать, чем все закончится. – Знаешь, я почти ничего не чувствую, – пожаловалась Лолита. – А ведь я так любила отца! – Что ты хочешь? Десять лет прошло, – рассудительно заметила ее собеседница. «Она все-таки немка, – невольно усмехнулась Инна. – Здоровый немецкий практицизм». – А ты? Что ты чувствуешь? – Т-с-с… Ты ничего не слышишь? – Вроде бы шорох. Инна отпрянула. – Здесь, похоже, кто-то есть. Идем в другое место. Я хотела у тебя спросить… Инна услышала, как немка с Лолитой уходят. И с досадой подумала: «Я их спугнула». Вот что значит, непрофессионализм! Шпионить она не умеет, подслушивать тоже. А разговор был интересный. Что-то в нем Инну зацепило. Она решила все-таки выпить кофе с булочкой и вышла из укрытия. Неожиданно для нее дверь в туалет распахнулась. Инна вздрогнула: на пороге стояла Тамара. Вид у нее был такой, будто она увидела привидение мужа. – Извините, – Тамара невольно попятилась. – Доброе утро, – приветливо улыбнулась Инна. – Вот, за булочкой иду, – зачем-то сказала она. – У вас очень вкусная выпечка. – Приятного аппетита, – машинально откликнулась Тамара. Видно было, что мыслями она не здесь. Она с ужасом уставилась на стену, где висел эстамп. Инна близоруко прищурилась, но увидела лишь мутную картинку. Стекло было пыльное, заляпанное, будто кто-то, падая, оперся ладонью об эту рамку с картинкой на стене. – А вы здесь… – Прибираюсь. Принесла туалетную бумагу и долила в дозатор жидкое мыло. – А-а-а… Они обе почувствовали неловкость. – Как там расследование? – нарушила молчание Инна. – Ничего нового? Не сказали еще в полиции, когда мы можем наконец отсюда уехать? – Пока молчат. Если вам ничего не нужно, то я пойду.