– А теперь фокусы с излечением-с! О, вот тут уж все мы заинтересовались. Мужик предложил всем желающим выйти к нему на сцену, дабы он мог избавить их от всех болезней самым чудесным образом, не прикасаясь, а лишь направляя на страждущих «космический луч целительного Вселенского разума!». Две столетние бабки осторожно подняли сухие ручки и, прихрамывая, потащились на сцену. Шли они долго, о-очень долго… Далее действительно пошли чудеса, если верить Кэрроллу, одно чудесатее другого. – Смотрите все-с! Силой, данной мне древними магами Тибета-с, жрецами Египта-с, шаманами Центральной Африки-с, я изменяю саму структуру-с человеческого тела и… и… алле-оп! Мужчина принял многозначительную позу, простонал в потолок смесь маловразумительной псевдолатыни с бурятским камланием и громко хлопнул в ладоши. Откуда-то из глубины сцены на пару подопытных старушек обрушился целый водопад крупных блёсток, а мгновением позже залу улыбнулись две молоденькие девицы лет двадцати в тех же бабулькиных одеждах. Сначала я даже подумал, что это те две первые танцовщицы успели переодеться, но нет, эти были куда более свежие, фигуристые, задорные и даже чуточку развязные. Или нет, не чуточку… – Это подстава, – уверенно фыркнула Фруктовая, вздымая вверх правую руку с поднятым большим пальцем. Ответ был профессионально быстр и отточен: – Цветы-с для девушки с первого ряда! В руке фокусника возник букетик бумажных цветов, из тех, что продают на кладбище. Даша нервно сглотнула, но зал взорвался нехилыми аплодисментами. Возможно, я чего-то не догоняю и девушки действительно подставные, но в остальном-то фокусы нормальные, и сам маг на беса ничем не похож. Я и щурился, и смотрел на него так называемым распущенным взглядом, но ничего подозрительного не замечал. – Меня от излечить сможешь ли? – кряхтя, привстал отец Пафнутий. И, несмотря на то что из зала уже спешили ряды вдохновлённых страдалиц, все они разом замерли, в ужасе глядя на практически умирающего, безнадёжного старика, родившегося ещё при царе Александре Первом, никак не раньше, но все эти столетия влекущий на согбенной спине чудовищный груз самых неизлечимых болезней! Это надо было видеть. Такого актёрского таланта индийский «Болливуд» не знал со времён немого кино, сам Чарли Чаплин нервно курил в сторонке, Куценко написал заявление в духовную семинарию, а Бондарчук-младший лихорадочно перебирал список северных монастырей в поисках самых жёстких условий для духовного покаяния, ибо на мировую сцену шагнул гений… – Дедуль, какого Блюхера?.. – встревоженно вскинулась Даша, но мой доберман вовремя запечатал ей ротик лапой. Не мешай представлению, а то на кусь нарвёшься. Я же, со своей стороны, успокаивающе сжал её руку, всё в порядке, батюшка знает, что делает, он справится, тут главное не мешать. И он, несомненно, справился, только не совсем так, как мы все того ожидали. И даже не так, как этого мог бы ожидать зрительный зал. Стоило святому отцу встать напротив фокусника нос к носу, как тот отскочил назад с громоподобным рёвом: – Бесогон?! – Чертяка от, а не бес, – удовлетворённо усмехнулся отец Пафнутий, расправляя широкие плечи и сжимая кулаки. – От кого дождались-то? А ловко же личину от держит. Мы-то думали, от тут мелкий бес шалит, людей с пути от сбивает, а оно вона как… Фокусник резко хлопнул в ладоши, и жизнь в зале остановилась. Люди замерли кто как сидел или стоял, время повисло густой патокой, воздух казался стеклянным, двери зала захлопнулись намертво, никого не впуская и никого не выпуская. Это жесть… Я ещё подумал, что Анчутка сволочь и подлец, не сказавший всей правды! С другой стороны, философское образование, услужливо играя роль продажного либерала, тут же напомнило, что он: 1) не обязан, 2) не должен был, 3) скажи он правду, то предал бы не бесов, а чертей, 4) потому и так рисковал нереально, изо всех сил раздавая мне всяческие многозначительные полунамёки. С чем, кстати, и не поспоришь. А то, что я сам не догнал, так увы и ах! Меж тем на сцене Дома культуры святой отец и узкоплечий чёрт, более не скрывающий своего истинного вида, сцепились друг с другом в партерной борьбе, катаясь из угла в угол по пыльному полу. Две шикарные красавицы в бабушкиных кофтах и старых юбках кинулись на помощь рогатому. – От, паря, не пособишь? – выдохнул батюшка, когда на него навалились сразу трое. Я на секунду подумал, что и двинуться не могу, как все присутствующие, но в этот момент Гесс резко повернул голову и как кусь меня за… Стыдно сказать, за правую грудную мышцу! Прямо за сосок через толстый армейский свитер, скотина зубастая, больно-то как, лысина Сократова-а-а! На автомате с разворота я влепил верному другу кулаком в челюсть и лишь потом обнял его за шею: – Прости. И спасибо тебе! – Ты не злой, – из круглых собачьих глаз выкатились две крупные слезы, – ты хороший, я не хотел кусаться, я не знал, как тебе помочь. – Вы от поцелуйтесь ещё… Мгновением позже на сцену обрушился гром небесный! По воле божьей этот гром был облечён в две формы – в пылкого гота-философа-послушника с дореволюционным револьвером и рычащего добермана с клыками страшнее всех мук преисподней! И уж поверьте, от нашей боевой парочки никому не было спасения… Ни-ко-му! Двух девиц, у которых вдруг резко выросли ногти и почернела кожа, мой пёс раскидал плечом, словно надувных кукол в недетском отделе игрушек для извращенцев. Гнев Гесса трудно было вообразить, черный доберман впал в неконтролируемую ярость оттого, что страшная опасность угрожала двум самым дорогим для него людям. Если кто хоть когда держал в доме добермана, то он представляет, какие чувства испытывает самый благородный на свете пёс, специально созданный человеком исключительно для защиты хозяина. Он был готов умереть тысячу раз, лишь бы защитить своих близких! А если речь идёт о нашем псе, то он ещё и ругался вовсю, ни на секунду не задумываясь, что его могут слышать: – Ах ты, нехорошая тётенька! Кусь тебя! И тебя тоже кусь! Не смей трогать отца Пафнутия, он добрый, он обо мне заботится, он меня любит, а ты нет! Кусь тебя, кусь! Куда пошла? Стоять! И тебя тоже кусь! Вот так вот, будете знать, нехорошие такие… Я же в длинном прыжке всем телом сбил с наставника душащего его чёрта. Тот слишком увлёкся нереальным фактом победы над пожилым православным священником, а поэтому временно потерял бдительность. Теперь ему пришлось иметь дело со мной. – Ещё один-с бесогон? – Хуже, – сквозь зубы выдохнул я, перекатываясь и вставая на одно колено. – Бесобой, к вашим услугам! – О-ой, прям-с испугался весь, ага… Чем меня бить-то будешь, мальчишка-с?! Да знаешь ли ты-с, с кем, вообще, связалс… Три серебряные пули влетели ему в лоб, прежде чем он, собственно, договорил. Да, я умею стрелять и как снайпер, и как бесогон, из любого оружия и положения. Это не близкие, но взаимодополняющие друг друга умения, меня этому учили, помните? – Что ж… больно-с… весомо-с… Но я ещё жив, мальчик-с! Следующие три пули кучно легли ему в грудь, примерно туда, где у обычного человека расположено сердце. А что он думал? Что я зальюсь слезами, сдамся и убегу? Готы любят смерть и призывают её! А уж гот-философ, прошедший горячие точки, и почти монах, тем более… – Ты попал, – честно предупредил я, не задумываясь бросаясь врукопашную. Отец Пафнутий, держась за измятое горло, откатился в сторону, осторожно вставая на четвереньки. Чёрт-фокусник явно страдал от избытка серебра в организме, поэтому дрался так вяло, что даже наш домашний бес Анчутка мог бы отметелить его как самурай макивару. А вот я как раз был полон сил, гнева и готовности умереть, но победить. Декарт мне в печень! Это великолепное и странное чувство, когда ты просто не ощущаешь боли, не чувствуешь времени, усталости, затора крови в жилах, рвущихся мышц, когда не существует ничего, кроме ярости боя, кроме затмевающего солнечный свет неутолимого желания закатать под асфальт эту тварь, что посмела оскалить зубы на твоего наставника! Ну вот я и не чувствовал ничего… – Сдохни! – Я поймал шею нечистого сзади в удушающий захват. – Гесс, ко мне! Он боится серебра. – Я его кусь? – Просто сними ошейник и дай его мне! Как вы помните (то есть если помните, конечно…), на шее нашего добермана красовался толстый кожаный ошейник, украшенный серебряными крестами и бляхами с изображениями святого Николы Можайского, Георгия Победоносца, Иоанна Воина, Александра Невского, Матроны Московской, то есть всего, чего боится любая нечисть. Но, прежде чем послушный пёс исполнил мою просьбу, вдруг вмешался святой отец: – Геська, не сметь!!! Я аж чуть не сдаваться пошёл. Что не так-то? – Да и без того от справимся, в четыре руки-то! Гаси чертяку от безбожного! Он скинул с шеи нательный крест на толстой серебряной (а все думают, что православные батюшки носят лишь золото?!) цепи и захлестнул ею шею черта. Тот захрипел, дёрнулся пару раз и вдруг резко обвис, рассыпаясь чёрным пеплом нам под ноги. Типа всё? – Типа всё? – повторил я уже вслух. Никто мне не ответил. Бдительный доберман обалдело сидел на заднице, вытаращив глаза и подняв вверх острые уши. Отец Пафнутий гулко стучал себя кулаком в грудь, выравнивая сбившееся дыхание, но ничего не говоря, хотя в глазах его при желании, наверное, можно было прочесть очень и очень многое… Откуда-то из подпола высунули носы те самые первые старушки, ни на миг не помолодевшие, но зато в пыли и паутине. Зал резко «отмер». То есть люди опомнились, пришли в себя и мрачно зашевелились: – А где фокусник-то? Какой мужчина был, от настоящий полковник! Не, от генерал! Не, от фельдмаршал! Не, это… гинерам… грам…лисимус, от! – Чёй-то не поняла, бабы, где от омолаживать будут? Как не будут? А за чё ж от я такие-то деньжищи платила, три рубля кровных содрали… – А-ай-а!!! Обманули-и-и! Обокрали-и-и! Баб омолодившихся от уже и нет вообще, верно? Обман сие зрения! Я про такое от на «НТВ» видела, там Киселёв говорил от, кабы все врут, а он нет, верьте ему, аки Господу, будущее в поэзии за рэперами, вот вам на крест! – Дед, чё за хурма? То есть кому фреску расписать?! Ну, по факту для Фрейда озабоченного, там много чего прозвучало. У нас, на Севере, народ простой, открытый, от мысли до слова расстояние в долю секунды, то есть классическая формулировка «что на уме, то и на языке» – это про нас однозначно. Но в действии мы не спешим. В своё время я служил на Кавказе, так вот там все иначе. Люди всегда говорят с оглядкой, думая над каждым словом. То есть даже не «слово не воробей, вылетит не поймаешь», а слово как пуля, её уже не остановишь и траекторию не изменишь. Потому что если вдруг ты случайно кого-то задел неосторожной фразой, то кинжал тебе в бок, и всё, думай впредь, что говоришь, э-э?! У северян всё по-другому. Мы ценим не слова (как гарантию действий), а именно само действие, без которого слова твои пусты и никакого уважения близко не заслуживают. Болтай что угодно, брань на вороту не виснет, и собака брешет, ветер носит. Уважения, понимания, чести на Севере достойны лишь реальные деяния, а разговоры и случайные фразы (любые, хоть самые правильные и разумные!) вообще ничего не стоят, если по ходу не подкреплены правильным делом. Причём прямо тут и сейчас. Поэтому терпеливо ждут, когда блюдо (то есть месть!) станет холодным. Помните такое выражение? А вот на Кавказе ждут охлаждения блюда только трусы! Тогда как настоящие храбрецы не дают мерзавцу ни малейшего шанса на спокойный сон, на пустую надежду, что это будет когда-нибудь потом, но ты отдыхай, бро, в ближайшее время ничего не случится, никто не торопится, живи сколько сможешь и так далее. Нет! Я там служил, я их знаю, они честные в своём понимании люди, поэтому главное – держать слово и не врать им в лицо. А всегда говорить правду не так просто, как кажется. Мы тут в Пияле, как и в целом в Архангельской области, гораздо более тихие, скромные, незлобивые люди. Но если кто на этом зыбком основании сочтёт нас трусами, тот очень удивится. Северянин медленнее зажигается, но и не гаснет потом годами. Не часами, а именно годами, задумайтесь, представьте, сравните… К чему я всё это веду? Понятия не имею. Склоняет к размышлению и нервы успокаивает. Всё. До дома мы добрались на той же тачке, с тем же водилой, примерно часа за два или несколько больше. Вышли в наш двор усталые, вымотанные, но непобеждённые. Стоп, неправильно, но победившие! Вот так-то вот. Ну или примерно как-то так. Не знаю. Философия тоже не даёт нам ответы на все вопросы, скорее она даже плодит новые. И, честно говоря, любой философ предпочтёт спрашивать, а не отвечать. Ибо ответ по факту несёт хотя бы некую ответственность, а ответственность философа за отвлечённое мышление невозможна в принципе, не так ли? Да, да, да! Они могут болтать что угодно, но ничего вам не должны. Ну а наша готская, так называемая чёрная философия вообще не считает человека венцом творения. Ему дано лишь эфемерное право выбирать между светом и тьмой, причём выбор в сторону последней всегда предпочтительней, естественней и логичней. Тьма всегда таинственней, а значит, заведомо интереснее света. Свет не даёт простора фантазии, он показывает все вещи такими, как есть, в то время как темнота самым волшебным образом нереально расширяет рамки нашего мировоззрения. Не верите? Ох, ваше право…