На этом наша минутная размолвка была закончена полюбовным примирением сторон, к общему удовлетворению, дружбе и согласию. Я распахнул дверь, он шагнул и придержал её для меня лапой. Сзади в коридоре появился ещё один бесогон, но мы даже не успели обменяться приветствиями. – Тео, привет! Гесс, дай пять! – Рыжая красотка в облегающем джинсовом платье помахала нам ручкой, не вставая из-за компьютерного стола. Мой пёс сел, изо всех сил изображая неподвижную статую какого-нибудь древнеегипетского пантеона, хотя вроде бы там более в чести были кошки и шакалы. Я тоже удержался от лишних сантиментов, молча протянув ей тот самый сложенный лист бумаги. – Типа это что? – Это от так называемой Якутянки, если ты понимаешь, о чём речь. – Не понимаю. Колись, что за овца? – Марта вырвала у меня листок, быстро пробежала его глазами и вновь уставилась на меня. – Ок, шарада. Примитивненько, но норм. Расскажите мне всё. – В красном сладком перце содержится в шесть раз больше витамина С, чем в апельсине. – Э-э…? – Ты просила рассказывать всё. – А-а, троллишь меня? – хлопнув в ладоши, догадалась Марта. – Ну норм, можем поговорить об апельсинах. Только мне почему-то кажется, что у тебя другие проблемы. – Одна проблема: я никак не могу пригласить на свидание в кафе любимую девушку. – Пригласи меня! Там вкусняшки! А я тебе лапку дам, хочешь две? И вот тебе кожаный нос! Возьми, возьми, возьми… – Гесс, место, – в два голоса крайне вежливо и как можно мягче попросили мы. Я же помню, что он сегодня мучился ночными кошмарами, зачем ещё и лишний раз голос повышать на бедного пса. – Обижаете собаченьку. Не любите, никогда меня не любили. Не гладили мой зад. – Да он из меня просто верёвки вьёт, – вздохнула рыжекудрая сотрудница Системы, выдвигая ящик стола и доставая две большущие зефирины. – А кто тут у нас хороший мальчик? – Я, я! Пока счастливый пёс, виляя обрубком хвоста, шумно чавкал угощением, я вкратце без лишних деталей рассказал о первом и последнем визите Якутянки. Марта терпеливо записывала всё мелким аккуратным почерком. Потом поправила очки и подняла на меня зелёные глаза. – Не бойся, ругаться не буду, я просто всё тебе прощу. И бойся, потому что я всё прощу, но ничего не забуду. – Декарт мне в печень? – Вот именно. Моя неподкупная рыжая любовь вновь углубилась в чтение, почесала в затылке, поморщила носик, покусала нижнюю губку, дважды вопросительно изогнула левую бровь и, наконец, уверенно сказала: – Итак, речь наверняка идёт о приключениях Лемюэля Гулливера. Поясняю, «большое в малом» – Гулливер в стране лилипутов, «малое в большом» – Гулливер в стране великанов и «от человека до скотины один шаг» – он же в стране разумных лошадей, где люди выведены в образе диких существ йеху. Непонятно, почему опустили летающий остров Лапута, но ок, пусть. Я со стоном хлопнул себя по лбу – какой примитив, какой я идиот, как всё просто. – Поскольку общий смысл книг пастора Свифта это терпимость, толерантность и добросердечное принятие всего, с чем сталкивается человек в жизни, с любым чудом, с собственными иллюзиями, страхами, фобиями, то, конечно… Речь идёт о переговорах? – Гесс, лизь её, пожалуйста. Она умничка. Прежде чем Марта успела опомниться, мой преданный пёс счастливо вылизал её в обе щёки! – Собака страшная, – взвыла рыжая красавица, умилённо обнимая добермана за шею. На минуточку мне даже стало завидно, почему кому-то всё, а некоторым вообще ничего? Ему и зефир и обнимашки, а мне вечные разборки и неуверенные надежды на призрачное счастье. Может, отец Пафнутий прав: стоит переключить своё внимание на Дашу Фруктовую? По крайней мере, хоть Марта поревнует, говорят, это полезно. Хотя эта если заревнует всерьёз, то, наверное, убить может. Не, не, оно не в моих интересах. – А хотите на задание? Легко! – Вообще-то мы не готовились, – вовремя опомнился я, но рыжая меня не слушала, потому что доберман радостно кивал в такт каждому её слову. – А вам и париться не надо, фигня, а не задание. Мелкий бес в частном секторе, мизинцем пополам перешибить можно, ок? – Да. – Мой пёс, не дожидаясь ответа, хлопнул тяжёлой лапой по клавиатуре и, видимо, попал не туда. А вот я из-за него точно попал! Тьма ударила по глазам, потом вспышка солнечного света, и… – Мы где? – высунув язык набок, спросила меня пёстрая корова-бурёнка с преданными собачьими глазами. – Дать тебе лапку? На! – Копыто в навозе, – отрезал я, пряча руки за спину, этого мне только не хватало. – У меня лапки, – надулся он, специально шлёпнув передним копытом так, чтоб брызги долетели и до моих джинсов. Я даже отпрыгнуть не успел. Бесит меня с утра эта собака, просто бесит! Тем более что я-то сегодня бесогонить особо и не собирался. Это же он отправил нас двоих на работу без оружия, без серебра, без святой воды, без молитвенника, да ещё и нарядился дурацкой коровой. – Кстати, а сам-то я как выгляжу? – Как маленькая девочка с косичками, – честно ответил Гесс, помахивая длинным хвостом с кисточкой, как пропеллером. – Ты смешной и босиком, как бомж с Московского вокзала, мне Дарья рассказывала, бе-э-э… Я мысленно выругался, послав всю их весёлую Систему на три буквы, и только после этого попытался взять себя в руки. Ладно, и не такие задания проваливали. Уточним некоторые детали. – Сколько мне лет? – Пять или шесть, худая, одетая в простое платье, всё в заплатах, жилетка драная, короткая, на шее крестик, а ещё ты замарашка, – исчерпывающе доложил (доложила) мне корова (доберман). – Ох, лысина Сократова, из кого хоть мы беса-то изгоняем? Мой напарник равнодушно пожал плечами. Мы стояли в зелёном полевом разноцветье, с трёх сторон окружённом небольшими оливковыми рощицами. Видимо, было самое начало осени, потому что трава под ногами начала рыжеть, но ветерок нехолодный, а солнышко скорее даже припекает. Над головой чистая синева, облака белые, неподалёку видна то ли деревня, то ли небольшой городок, а уже где-то совсем далеко на горизонте голубовато-ультрамариновая полоска, наверняка море или океан. Несмотря на то что никакой реальной опасностью на нас не веяло, я почему-то начал впадать в лёгкую неконтролируемую панику. – Где же мы находимся? Страна, время, эпоха, хоть что-нибудь можно было подсказать, а? Однако небеса были традиционно глухи к моим стенаниям. Они, надо признать, вообще относятся к людям весьма пофигистически – типа поорёт и перестанет, так есть ли смысл к каждому визжащему психу прислушиваться, он же потом ещё на шею сядет? Короче, это был риторический вопрос. Плюс, кстати, если подходить к нему с точки зрения раннехристианской философской мысли, так и не вопрос вовсе. А банальная данность бытия. Бог не обязан рассматривать каждый писк, у него несколько более глобальные задачи. Земная жизнь создана для страданий, это твой шанс заслужить вечность в райских кущах с арфой, нектаром и в тунике. Большинству нравится. Правда, некоторые добавляют ещё и строго определённое количество девственниц в день, но это уже межконфессиональные детали. Тоже имеет место быть, почему бы и нет… Я вас не утомил? Честно? – На тебе лапку, утешься, – решительно вмешался мой пёс. На этот раз я, не задумываясь, пожал её и даже потрепал корову по загривку, а из-за ближайшей рощицы олив в нашу сторону решительно хромал лысый возрастной мужчина в чёрной рясе. Сказать, что моего подсознания коснулось смутное ощущение тревоги, значит ничего не сказать. Интуиция меня не обманула, уже спасибо, тронут… Через несколько минут запыхавшийся монах лет сорока с хвостиком встал передо мной, мелко окрестив мой лоб (на уровне моего живота) на католический манер, и требовательно протянул руку для поцелуя. Я осторожно отодвинулся. Мне не нравится, когда на меня смотрят раздевающим взглядом. – Дочь моя? Не знаю, на что он надеялся или чего ждал, но я лично ничьих рук целовать не собирался. Тем более этого губастого типа с тонзурой. Монах явно удивился: – Не понял, дочь моя?! – Чего надо? – уныло откликнулся я, потому что Гесс тихонько начал подхихикивать – весело ему, сволочь остроухая. – Сию же минуту прояви вежливость и почтение к святому отцу и посланнику самого папы римского! Целуй руку, дрянная девчонка! Про посланника и папу он, конечно, нагло врал. Но, возможно, если б я плюнул и подчинился этой в целом вполне себе безобидной общепринятой христианской традиции, сюжет развернулся бы иначе. Но, пока меня грызли сомнения (а не гордыня ли это с моей стороны?), раскрасневшийся мужик вдруг без всякого предупреждения начал развязывать грубую верёвку на чреслах, служившую ему поясом. Ох, только не это… – Тео, он хочет поиграть? – шёпотом спросила у меня корова. – Будет кидать верёвочное кольцо, а я его приносить? Можно? – Нет, дорогой друг и напарник. По-моему, он просто собрался нас выпороть. – Тебя нельзя пороть, ты же маленькая девочка! Меж тем монах действительно засучил рукава, сложил верёвку вдвое и потребовал: – А ну, паршивка, снимай своё… мм… платье, ибо Библия учит нас розгами поощрять младших в уважении и послушании к старшим! Иди же сюда, крошка моя-а!.. Ну, думаю, тут последние вопросы о его истинных планах были уже бессмысленны, да?