– В баню-то не можно, а от нужно, – решительно вскинулся отец Пафнутий. – Анчутка! – Уже бегу, ваше святейшество, айн момент! – Практически в то же мгновение безрогий бес умчался из кухни. – Дед, я с вами за чаем посижу или мне тут на стол накроют? – А то, внученька, ясное от дело, с нами, у нас от тебя тайн нет. Посидим все вместе, потрапезничаем, покумекаем, глядишь, от и придумаем, как от Федьке-то нашему помочь? А то ить пропадёт от парень ни за грош. Говорят, что баня со времён Древней Руси не просто имела для человека физиологическое (гигиеническое) значение, но и была наполнена глубоко сакральным смыслом. Я попробую немножечко объяснить на исторических примерах. Допустим, мы вспомним старые летописи матушки-Европы, где благородные рыцари мылись раз в месяц, а то и в два, к тому же зачастую не снимая доспехов, ибо частое мытьё почиталось «грехом ублажения плоти». Средние века мало романтичны на самом деле. Вспомним также и Золотую Орду, где татаро-монголы даже обычное утреннее умывание справедливо считали бессмысленной тратой драгоценной воды. Много ли её в песках, сухих степях и полупустынях? Кочевник мылся дождём и при форсировании рек, не слезая с седла. Так вот между этими двумя гипотетическими полюсами цивилизаций твёрдо стояла Русь, где баня была одновременно местом омовения тела, отдыха души, общения равных (в бане генералов нет!), приёма родов, лечения от ста болезней, приведения в порядок и гармонизации внутреннего мира человека. Без баньки не решалось ничего. Накормить, напоить, в бане выпарить – вот триединство гостеприимства русского. Тот же отец Пафнутий как-то давно говорил, будто бы в отдельных южных губерниях современной России до сих пор даже случайному гостю летом предлагают с порога принять душ! И это не оскорбление, не намёк на пот и пыль, а банальная форма уважения к пришедшему. Что уж говорить о нас, живущих на русском Севере; своей бани нет, считай что пропал для мира и общества как личность! В Пияле у половины села баньки, у остальных душ или ванна в квартирах, да ещё общая баня с разделением мужских и женских дней. Мы там как-то разок даже бесов гоняли, да вы помните, наверное… К чему я это веду? К тому, что и сейчас всё началось с завтрака в уютной и чистой баньке, заботливо растопленной и подготовленной нашим прошаренным домашним бесом. По кружке чаю с блином и мёдом, потом в парилку. Седая внучка сторожила или, скорее, обороняла от Гесса накрытый стол в предбаннике. Нет, сам-то он без разрешения не возьмёт, но всю душу вымотает… – Я от что, Федька-то, думаю. – Отец Пафнутий на минуту отложил мокрый берёзовый веник, хлебнул водички и поддал парку. В горячем сизом мареве его тело казалось по-детски розовым, но грудь и спину украшало с десяток шрамов от пулевых или осколочных ранений, выглядящих странно белыми, словно нарисованными мелом. – Что? – вежливо для поддержания разговора спросил я. – Стало быть, от надо тебе, паря, на переговоры идти. Надо от! – Вы же раньше сами говорили, что нельзя? – Да мало ли чего я говорил-то? Поди, уж от работа у меня такая: каждый от божий день без выходных от в храме с людьми разговаривать. Бывало от такое, что на утренней службе-то одно правильным считал, а на вечерней от другое. Что ж теперь, за собственную от глупость упёрто обеими руками от держаться-то, а? Парку ещё подбавь! Я встал с лавки и плеснул на камни воду, заранее настоянную на сосновой хвое. Густой смолистый аромат леса наполнил лёгкие. Пришло моё время браться за горячий веник. Умение парить врождённым не является, по книжкам или видео на Ютюбе тоже вряд ли научишься, всё только на практике. Первое время батюшка поругивал меня за слишком слабый «хлёст» – не парю, а глажу! Потом за слишком сильный – веником парят, а не бьют! Чередование горячей и холодной воды должно быть правильным, без сказочных окунаний в ледяную или кипяток. Баня, она душу лечит и тело не калечит. Я вылил батюшке шайку тёплой воды на спину, и мы продолжили разговор: – То есть мне стоит согласиться на переговоры с Якутянкой? Причём там, куда она меня позовёт? – Я покрепче перехватил скользкий веник. – И наверняка безоружным, без Гесса, без огневой поддержки, без сотовой или радиолокационной связи? – Ага, вроде от всё так. – Меня убьют! – Паря-а, ты веником-то лупи, да не заигрывайся! Не запороть меня решил ли? От же рука-то тяжёлая. – Я не специально. – Агась, так я от и поверил. Давай хлещи уж… Минут через пять-шесть мы сели рядышком на горячем полке?. – Связь от будет, это уж как-никак Система обеспечит. Ну и собаку мою от с собой возьми, раз уж другого-то оружия нельзя. Тут ить как в разведке боем, главное от понять не сколько сил у противника-то, а готов ли он их применять? Оборона от или наступление? Выжидание или от внезапная контратака? Рискнут ли от по-крупному или просто двигают политику военного сдерживания? Да ты-то всё и сам от, поди, понимаешь. – Понимаю, – опустив голову, согласился я. – Просто умирать почему-то не хочется, особенно сейчас. Не знаю, как внятно объяснить, раньше вроде бы было попроще с этим. – Что ж от, паря, тут дело ясное. Влюбился ты. Для нас оно тока в слабость. Эх, молодёжь… Мы помолчали. Не знаю, о чём он думал, а у меня голова была пустая и чистая. Кайф. – Одно тока душу-то грело, я ж от, дурак старый, думал, тебе моя внучка понравится. Ну а там от, может, и ты ей, чего ж в том дурного-то? Вы ж от для меня оба родня, глядишь, до внуков бы дожил. А того от сразу не учёл, под какой огонь-то её, бедную, вся эта любовь подставила бы… Невеста бесогона? Я просто попробовал себе это представить. Муж на очередном задании Системы, молодая жена одна дома, и любой самый мелкий бес знает, где она, как она, её слабости, проблемы, привычки, здоровье, отдавая себе отчёт, что девушка сейчас без защиты. А если она в положении или уже с ребёнком? Вся озлобленная и мстительная нечисть только и будет ждать случая ворваться в дом бесогона! И да, уж им-то хватит одной-двух минут… – А от, с другой стороны глянуть, так твоя-то Марта из офиса, которая ангел, она-то всегда в безопасности. За ней, поди, от и вся Система присмотрит, там охрана серьёзная. Но от Дашку-то мою под удар подставлять не смей. Не про неё этот крест. – Я и не собирался… – Сам знаю. Жарко от что-то, сердце щемит. Наговорились от. Пошли-ка уже, что ли, чаю пить. Простынку от подай. Мы завернулись в горячие простыни и, подобно двум римским патрициям, вышли в предбанник, где за накрытым столом нас ожидали седая внучка и верный доберман в отделанном серебром ошейнике. Гесс, понятное дело, пользуясь случаем, старательно и даже требовательно выпрашивал у неё вкусняшки: сахар, печенье, цукаты, орешки и сушки. Да, он у нас такой, его не перевоспитаешь. – А что ж Анчутка от не пришёл? – Дед, он сказал, что против своих не попрёт, – кисло ответила курсант Фруктовая. После того как безрогий бес показался ей во всей своей неприглядной красе, она уверовала, что тоже способна видеть нечисть. Ну да, уж по крайней мере его она увидела и разглядела. Больше не хочет. Сидит себе в лёгкой рубашке и тонких джинсах, с улыбочкой разливая всем чай. Бесстыжий пёс улёгся под столом, прихлёбывая воду из миски и одновременно пытаясь прожигать всех нас снизу вверх душещипательными взглядами из серии «когда же вы наконец нажрётесь, бессердечные люди, в упор не замечающие мучения бедной голодающей собаченьки…». – Так что порешили? – Дарья подняла на меня вопросительный взгляд. Мы с отцом Пафнутием переглянулись и неуверенно пожали плечами. Вроде бы да, мы все в одной команде, но есть ли смысл посвящать новообращённую девушку во все детали? В конце концов, даже если она уже многое знает, это всё равно ещё не делает её бесогоном. Бесогонкой? Бесогоншей? Бесобойкой? Или вообще какой-нибудь бесоразгоняйкой? Не знаю. В общем, как-то так, мне оно непринципиально. По факту мы уже были готовы обойтись некими общими фразами, призванными как-нибудь заболтать и отложить неразрешённую проблему, когда в окошко постучал красавчик-брюнет. Правильно, его же нам только что не хватало для полного боекомплекта. – Пусти ужо, – кивнул батюшка. Я встал, отпер двери и впустил Анчутку. Бледного и напуганного, левое нижнее веко у него заметно дёргалось. А ведь он у нас, мягко скажем, не трусишка, постоять за себя умеет, в пекле жил. Но сейчас, глядя, как у него губы прыгают, надеяться на то, что это от счастья, не приходилось. Видимо, в глазах у всех нас явственно читался немой вопрос, поскольку наш красавчик, ни к кому не обращаясь, просто рухнул на колени в предбаннике и простонал: – Фашисты идут! Я махом бросился к окошку, Дарья резво кинулась вслед за мной, но всё-таки первым к холодному стеклу прижался нос любопытного добермана. Мы двое, в четыре руки, кое-как оттянули его за уши от окна и были вынуждены лишь констатировать очевидное. Поясняю… Действительно, невзирая на поздний час, наш тихий двор заполнялся неизвестно откуда взявшимися посторонними людьми. Даже на первый взгляд я бегло насчитал двенадцать или тринадцать солдат вермахта в форме штурмовых частей СС времён Третьего рейха. Не люди, конечно. Черти, чтоб их всех ракообразно к Фрейду на кушетку в порядке живой очереди. Крепче выражаться нельзя, тут девушка, отцом Пафнутием нипочём не благословляется… На самом деле их наверняка было больше, потому что они постоянно прибавлялись, активно возникая из ниоткуда. При форме, при оружии, уверенные в себе, наглые и деловые. Зато вполне понятно, в честь чего и зачем черти сюда заявились? Знак вопроса я поставил чисто символически. Ни для кого не был тайной их визит на наш двор, и мы и они знали, зачем пришли. Нечисть рогатая снова нашла нас, месть за своих для них свята, да и кто бы сомневался. Просто так нас в покое уже никогда не оставят. Даже если мы извинимся. Дважды. – От ить черти. – Дед, это немцы. Те же самые ролевики-реконструкторы, что в прошлый раз тебя на площади вешали. Типа флешмоб тако-о-ой… Ой, за что?! Отец Пафнутий прервал речь внучки выливанием ей остывшего чая за шиворот. – Говорю тебе, от черти, значит, черти! Федька, скажи от ей. – Если тебе довелось хоть раз суметь увидеть бесов, то это навсегда, – торопливо бросился объяснять я. – Просто повнимательней присмотрись к физиономиям этих «фрицев», и ты легко заметишь истинные черты их морд, проступающие сквозь маски человеческих лиц. – Какого Блюхера… – начала возмущаться она, но вовремя прикусила язычок. Даша резко побледнела, у неё судорожно сжимались кулаки и дрогнули губы. Я дал сигнал Гессу: быстренько лизь её два раза, пусть успокоится девочка. Верный пёс понял меня без слов, когда надо, он бдительный и умный. Большой розовый язык щедро умыл седую внучку от подбородка до лба и обратно. Она икнула, чихнула, вытерла нос и благодарно кивнула. Работаем. Меж тем быстро, по-военному, одевшийся батюшка направо-налево раздавал приказы: – Анчутка, от подними-ка половицу, достань пулемёт-то. Ставь от его в оконце, да стёкла-то не побей! Будешь от стрелять короткими очередями, как подойдут поближе. По своим-то стрелять от сможешь? – Какие они мне свои, ваше святейшество?! – Добро же. А ты от, паря, бери винтовку внизу, там, в коробе-то, ещё с полсотни патронов от с пулями серебряными. Бей тока по офицерам, цель в лоб! Гранаты от не тронь, не стоит от из-за всякой ерунды людей по ночи зря баламутить. – Понял, отче. – Дашка? – Угу…