Голос у него был на удивление дружелюбный. Даже странно. – Гхм, – пробормотала я, плетясь вслед за аристократом вдоль замковой стены. – Ты что, провинился в чем-то, Талвани? С чего такой милый тон? – Да я вообще ничего так, – мгновенно отозвался Тилвас. – А если серьезно? – А что, я должен был бросить тебя в склепе и свалить, предварительно пнув сапогом в живот? – Скорее доканывать подколками без передыха. Талвани открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом резко захлопнул его. Продолжая поддерживать меня и упрямо тащить по хрустящей гравийной дорожке, он элегантным движением убрал волнистые волосы набок, прикусил губу, явно над чем-то раздумывая, а потом, поколебавшись, все-таки протянул: – Если коснуться человека, который видит иллюзии, насланные цавраску, то ты тоже увидишь. Я аж подпрыгнула, что по меркам моего тогдашнего самочувствия было долбаным чудом. – Нет!.. – Да. – И ты… ты посмел, – мой голос дрогнул, – тронуть меня? Залезть в мою голову? В мой – лично мой, будь ты проклят, Талвани! – кошмар?! Кровь отлила от моего лица. Тилвас взглянул на меня исподлобья. – Я думал, что смогу помочь тебе. Мне очень жаль, что с тобой такое случилось… Хэвергри Лайсо. Я смотрела на него, чувствуя, как в груди набатом колотится ярость. Моя рука невольно скользнула к плечу и спине – старые шрамы разболелись после видения. Мне хотелось убить Тилваса Талвани, закопать его, придушить за то, что он стал свидетелем произошедшего… Я почувствовала, как у меня задрожали губы, будто перед плачем. Тилвас галантно отвел взгляд. – Я не хочу говорить об этом, – прошипела я. – Ты слышишь, Талвани? Не вздумай меня расспрашивать, или сочувствовать мне, или «припоминать»: а, дескать, резня в Зайверино, я слы-ы-ы-ышал, ух ты, ух ты, да ты оттуда, дорогая?.. Я не намерена обсуждать это, как-либо дискутировать об этом, ставить, мать твою, автографы или что-то вроде. Не вздумай даже заикаться на эту тему. А если ты попробуешь выдать меня властям – хоть мысль об этом допустишь, хоть замечтаешься на секунду, – я найду тебя где угодно, Тилвас Талвани, и поверь: тебе это совсем не понравится. Ты понял меня, аристократ? – зашипела я, крепко хватая его за тунику и приближая свое лицо к его лицу. Тилвас остался серьезен и спокоен. Меня колотило от стыда и ярости. Преимущественно от стыда. Я не слабая. Я не жертва. Меня не надо жалеть. Тилвас, не отрывая от меня бесстрастного взгляда и не пытаясь высвободиться, кивнул. Мы были так близко, что я почувствовала между нами напряжение, какое возникает между двумя магическими сферами – или ладонями, если перед этим их хорошенько, до жара, потереть друг о друга. Несмотря на мои угрозы, Талвани продолжал поддерживать меня. Глупый Тилвас. Зачем удерживать от падения того, кто готов перегрызть тебе глотку? Отпусти – будь нормальной среднестатистической сволочью, ну. Не ломай шаблоны. – И никаких больше грустных физиономий, пока мы не закончим с нашей миссией, – продолжала диктовать я условия, подтягивая его за ворот еще чуть ближе. – Все, давай расчехляй свое ехидство и легкомыслие! Быстро! Живей, Талвани! Ты ничего не слышал. Ты ничего не знаешь. Я – несносная воровка, которая тебя бесит аж до дрожи. Ясно? Он снова серьезно согласился. На дне его глаз мне виделись волны далекого моря: спокойные, вечные, безмятежные. А потом Тилвас моргнул и… сделал все ровно по заказу. А именно – криво, бестолково ухмыльнулся: – Предельно ясно, леди, – фыркнул он, панибратски меня обнимая. – Но поддерживать-то я тебя могу, воровка? Я имею в виду, физически. Ты, кажется, сейчас упадешь из-за количества яда в крови. Это правда: меня шатало, будто мачту на ветру. Вскоре мы углубились в лесную чащу – все еще территория замка, но уже тихая, благообразно-полуночная. Постепенно меня перестало колотить, вернулось спокойствие. Впереди показался небольшой лесной источник с установленным возле него причудливым фонарем в виде цветка и музыкальными чашами, подвешенными к деревьям на нитках. Именно тут мы должны были встретиться с Мокки Бакоа. – Мокки про цавраску говорить не будем, – решила я. – Не хочу, чтобы он знал, что ты в курсе нашей истории. Боюсь, он просто тебя прикопает прямо тут – и все. – Хм. Спасибо за заботу, но мне кажется, твой друг не настолько идиот, чтобы не заметить, что ты какая-то вялая, – вскинул брови Тилвас, поудобнее перехватывая меня, чтобы я не грохнулась. – Скажем, что просто головой стукнулась. – В детстве, ага. Я застонала от нового приступа слабости, и Тилвас, критически цокнув языком, позволил мне элегантно возлечь на землю у фонаря. Лежать рядом с бегущей водой было приятно. Я смотрела на темное отражение: в нем виднелась бледная горизонтальная я и задумчивый Тилвас, стоящий рядом и барабанящий пальцами одной руки по локтю другой. Судя по залегшей между бровей морщинке, он думал о чем-то настолько напряженном, что не шло ни в какое сравнение с думами предыдущих дней. Наконец он вздохнул: – Джерри, я полагаю, пришло время нам немного пересмотреть наши…. Но не успел он договорить, как ветки деревьев качнулись, и в речной рамке появилось еще одно действующее лицо. * * * А именно – тень Мокки Бакоа, бесшумно выступившего из-за деревьев. Мокки шагнул к Тилвасу сзади и двумя руками ухватился за горло артефактора. – Что. Ты. Сделал. С. Джерри? – очень тихо и ну о-о-о-очень нехорошо прошипел воровской мастер, сжимая пальцы сильнее. Тилвас булькнул. Секунда потребовалась мне, чтобы осознать, что это обо мне так несвоевременно заботятся. – Да я просто головой ударилась! – Она просто головой ударилась! – синонимично прохрипел Талвани. Мокки прищурился, становясь похожим на ящерицу, и отпустил пальцы, от которых на шее аристократа осталось аж десять мутных пятен. Только теперь я заметила, что Мокки выглядел слегка специфично. А именно: у него на шее, поверх черного гильдийского комбинезона, болталось шикарное колье, сверкавшее в свете взошедшей луны. Редчайшие эльфийские бриллианты, с ума сойти. – Я так понимаю, кража удалась? – резюмировала я. Мокки в ответ молча раскрыл передо мной пальцы веером. На каждом было по перстню с впечатляющим камнем. – Что у вас? – отрывисто спросил вор. – У нас – хорошие манеры, – процедил Тилвас, гневно проводя ладонью по свежим отметинам. – И яйца, – сказала я. – Что? – не понял Мокки. – Яйца. Перепелиные. Хочешь? – Она прямо сильно стукнулась, не обращай внимания, – вздохнул Тилвас. – Хотя, возможно, с тобой как раз на таком языке и надо? Минус десять пунктов интеллекта, и все сразу становится понятнее. – Грохнуть бы тебя, но я слишком жаден. Так что искренне предупреждаю: как заплатишь мне за работу – вали из города подальше, аристократишка, – прошипел Бакоа, подходя ко мне и помогая подняться. – Хм… Я одного не понимаю: как так вышло, что вашу якобы настоящую столицу держит шпана с расстроенной психикой? – цокнул языком Талвани. Мокки замер. Я услышала, как он отчетливо скрипнул зубами. Его руки на моей талии напряглись, и… В следующее мгновение все пошло прахом. …Наверное, мы все просто устали к этому моменту. Вчерашний день был долгим. Сегодняшний – тоже долгий. Про ночь я вообще молчу. Так или иначе Мокки неожиданно зарычал и бросился на Талвани, отпустив меня на безжалостную волю гравитации. Тилвас охнул, каким-то чудом уклонился и поставил вору подножку. Я едва успела подняться, как тут Мокки рухнул и ударил по колену уже меня – я упала на Тилваса, мимоходом рубанув его по кадыку, – Тилвас взвыл и негодующе вцепился мне в плечи в стиле «Как ты смеешь?!», и мы оба сверху грохнулись на Мокки Бакоа, издавшего сдавленный хрип. …Небо над лесом расцветилось фейерверками: это в замке до кульминации дошла свадебная церемония. Клянусь быть с тобой единым целым, пока смерть не разделит нас, и все такое. – Идите к гурху, – пробормотала я, закрывая глаза. По всем драматическим канонам мне нужно было упасть в обморок, но три обморока за неделю – это немного слишком. Так что я просто лежала пластом, не реагируя на внешние раздражители, и позволила этим двоим переругиваться, скидывать меня на землю, потом поднимать и ворчливо тащить куда-то, обсуждая мое «слабое здоровье». А что? Неплохая оказалась тактика.