– Валим, – коротко приказал Мокки, глядя на то, как из гостиницы выбегает последний наемник. Незнакомец сильно хромал и пошатывался, но все равно был полон решимости поймать нас. А еще он был заклинателем. Традиционное красное таори до колен выглядело потрепанным, но все же сидело на колдуне с иголочки. Бусины ярко выделялись в светлых волосах, бледные глаза навыкате смотрели на нас холодно и жестко. Бровь пересекал короткий шрам. Судя по всему, именно колдун был главным в шайке наших преследователей. Он выкрикнул магическую формулу, руны, вышитые на его поясе, вспыхнули, в руках начала собираться воронка заклинания. Однако, когда готовое плетение полетело нам в спины, мы уже на полном скаку вылетели за резные ворота гостиницы. Я оглянулась и увидела, как один из двух уличных столбов с флагом осыпался черным пеплом. Мы скакали прочь по предрассветным улочкам Шга'Нчауха: Тилвас на одном коне, мы с Мокки на втором. Наш невольный спектакль разбудил этот маленький каменно-деревянный город, и теперь, сообразно нашей скачке, тут и там зажигались огни в окнах, а придорожные фонари разбуженно вспыхивали оранжевым светом при нашем появлении. – Какой план? – поинтересовалась я у своих спутников. – У них еще остались лошади, но у нас хороший отрыв. Поскачем в сторону столицы? Ты ведь успел взять колье, Мокки? – Естественно, – рявкнул Бакоа и похлопал себя по груди: только сейчас я увидела, что под черной рубахой с капюшоном у него что-то топорщится. – Я спал в нем. Начинаю привыкать. Еще пару ночей вместе, и я вообще не захочу с ним расставаться. Тилвас – взъерошенный и невыспавшийся – усмехнулся: – Бакоа, мне кажется или ты за мной повторяешь в плане украшений? – и аристократ постучал пальцем по своему амулету-ворону. Мокки явно хотел ответить ему что-то резкое, но вдруг над всполошенным городом Шга'Нчаухом поплыл страшный звериный вой… Яростный и голодный. Глубокий и хриплый. Он проникал в самую душу и выжимал ее, будто мокрую простыню, выдавливая слезы и мольбы о пощаде. – Браксы!.. – выдохнула я, узнавая этот вой. Те же твари, которые гнались за нами с Тилвасом в Плачущей роще. Наши лошади встали как вкопанные посреди переулка. Ночная темнота будто бы стала гуще, стены домов начали искажаться в перспективе, накрывая нас куполом. Тилвас резко перестал улыбаться. Один вой, второй, третий… Десяток звериных потусторонних голосов, стягивающихся со всех сторон. Наемники были не одни. – Что за хрень это воет? – напряженно сказал Мокки. Не успела я ответить ему, как Тилвас, скрипнув зубами, протараторил: – Браксы – это темные призывные сущности, духи проклятых кладбищ, которых некоторые заклинатели умеют обращать в рабство, что браксам, естественно, не нравится. А они и без того не отличаются славным характером. Но сейчас не настолько важна их природа… – аристократ мрачно обернулся на нас. Лицо его в свете уличного фонаря опасно заострилось. – …Сколь то, что у меня больше нет артефакта, который помог бы нам скрыться. А в бою с ними мы не выстоим. Поверьте. – Тогда нечего трепаться! Гоним быстрее! – прошипел Мокки, подстегивая лошадь, но она не двинулась: стояла, крупно дрожа всем корпусом. Вой стал ближе. Неба над нами практически не было видно из-за исказившихся домов – уж не знаю, было то магией браксов или чародея, вызывавшего их, но с пространством творилась максимально сюрреалистичная муть. Гребаные колдунишки. – Куда гоним, интересно? – саркастически поинтересовался Талвани, окончательно растерявший все свое великосветское обаяние и шуточки. – Я могу заставить лошадей поскакать, но, как видишь, город браксам не помеха. На равнине они догонят нас еще быстрее. – Я видела указатель на оружейную лавку, – крикнула я. – Через два поворота налево. Тилвас, что нам пригодится в бою против этих тварей? Он нервно рассмеялся. – Увы, браксов может обуздать только магия, Джерри. Либо совместные силы нескольких заклинателей, либо магия еще более темная, чем та, которой наполнены сами браксы, такая, которой гончие банально испугаются… Вряд ли в Шга'Нчаухе кто-то владеет подобным колдовством… – к концу фразы Тилвас вдруг стал говорить тише и медленнее, будто напряженно вспоминал что-то – или лишился всяческих сил. – Не вздумай падать в обморок от страха, артефактор! – рявкнул на него Бакоа. Тилвас только отмахнулся и жадно уставился на меня: – Джерри, ты же у нас спец по легендарным местечкам. Монастырь Северного креста – слышала о нем? – Конечно, – я нахмурилась, не понимая, с чего вдруг такой вопрос. Новый вой браксов раздался так близко, что я невольно подпрыгнула в седле и тотчас почувствовала на своем плече тяжелую ладонь Бакоа: не дергайся, не вздумай выпасть, замри. – Он же где-то рядом, да? – возбужденно забормотал Талвани, поглаживая своего коня по гриве так, что тот вдруг отмер, перестал трястись и даже удивленно переступил ногами. – Не так далеко от Шга'Нчауха? – Да, но… – Ты знаешь, как туда добраться отсюда? Сможешь привести нас? – Серые глаза аристократа вдруг блеснули каким-то странным, нездешним пламенем, и я прикусила язык, на котором так и вертелась тысяча вопросов и возражений. – Смогу. – Тогда, пожалуйста, сделай это, – широко, я бы даже сказала торжествующе, улыбнулся Талвани. Потом погладил нашу с Мокки лошадь тоже, заставив и ее как будто очнуться от страха. Мы с Бакоа переглянулись, и вор сделал такую физиономию, типа: «Я удаляюсь из зала заседания, разбирайтесь сами». Что в принципе означало его пассивное согласие. – Н-н-но! – хлестнула я лошадь, направляя ее вперед по переулку. * * * Наша гонка длилась долго. Как это всегда и бывает, подскочивший уровень адреналина заставлял меня воспринимать время непривычным образом. Оно растягивалось, будто смоляная жвачка, и в каждую его секунду вмещалось куда больше событий, чем принято по стандарту. Мы летели прочь из Шга'Нчауха. Мир вокруг продолжал искажаться от колдовства, будто неведомый скульптор поливал песочный замок водой. Никто из нас не оборачивался, но, когда мы скакали по широкой каменистой долине к северу от города, в свете восходящего солнца стало видно, что нас догоняют узкие длинные тени… Браксы были нестерпимо близко. Мы пересекли долину, потом чудом перескочили на лошадях какую-то расщелину, исходящую сизым паром (судя по краткому вою боли позади, кто-то из браксов в нее упал). Затем, поднимая шумные брызги, преодолели Плещойверо – по сути, огромную зелено-синюю лужу глубиной сантиметров тридцать, на картах обозначенную как озеро и таящую в себе множество загадочных цветов. Я очень боялась, что лошади поскользнутся, но обошлось. Что касается браксов, то, судя по всему, они слегка растерялись при виде Плещойвера – гончие явно отстали, но недостаточно для того, чтобы прекратить преследование. Потом я увела коней на извилистую горную дорогу… Над Шэрхенмистой медленно поднималось солнце – бледно-желтое, слабое, будто ему было плохо. Мне казалось, что еще немного – и наши лошади падут, но Тилвас иногда кричал им что-то на незнакомом мне языке – и они лишь еще ускорялись. Интересно. Он же сказал, что не может колдовать «в моменте»? Тогда что это за язык? – Долго еще?! – поинтересовался Мокки. Всю поездку я чувствовала его присутствие – шутка ли, на одном коне едем – и это слегка успокаивало. – Почти приехали! – Хорошо, – резко кивнул вор. – А что это за монастырь? – Скажем так: в любой другой ситуации я бы туда не совалась! – крикнула я. И мы вывернули из-за острой графитовой скалы – последней в хаотичном лабиринте этой части гор. Я услышала, как Мокки удивленно буркнул что-то на дольнем языке – наречии подводной Рамблы, – а Тилвас сзади ликующе гикнул. Впереди, за огромным полем, поросшим пшеницей и васильками, клубились лиловые сумерки. Будто день вдруг начал угасать или неведомый художник случайно мазнул по пасторальному пейзажу темной кистью. Чем ближе к темноте, тем хуже обстояли дела у пшеницы: она жухла, колосья пригибались к земле, а дальше и вовсе валились мертвыми сухими трупами, в воздухе мерцали огоньки с темными аурами, становившиеся все гуще и гуще. Фиолетовый сумрак был прозрачным, как драгоценное стекло островов Нохлиси, но пугающе-ледяным. В нем виднелись развалины древнего монастыря: несколько полуразрушенных зданий, разбитые арки, изуродованный фонтан и щербатая колокольня… Это и был Северный крест. Когда-то – оплот духовности и науки, сейчас – зона отчуждения, на которую не указывает ни один дорожный знак. Давным-давно Северный крест сгорел в страшном пожаре, после чего его решили не восстанавливать, а забросить. Это было необычное решение для нашего педантичного народа: я подозреваю, что уже тогда жители монастыря почувствовали некую темную силу, захватившую Северный крест. И возможно – только возможно, уж простите мне мое драматическое мышление, – огнем они пытались очистить свой дом… Но не вышло. Шли годы, и лиловая темнота поднималась от земли, заволакивала развалины. Монахи, жившие здесь, пошли по всем городам и везде планомерно стирали, вычеркивали и вымарывали свой монастырь из карт и атласов Шэрхенмисты. На все вопросы они отвечали: «Забудьте об этом месте, отдайте его темноте, лучше пожертвовать камни, чем души». Но легенды и сказания о блестящем прошлом Северного креста – очень детальные, подробные, как и водится у архаичной лирики – остались. И благодаря им я знала, как его найти и как монастырь выглядит – выглядел раньше – внутри. Мы на полном ходу приближались к Северному кресту. Я нервничала. Было видно, что там, в лилово-прозрачной темноте, развалины поросли крапивой и влажно-бархатистыми звездочками цветов. На странном гортанном языке Тилвас снова крикнул что-то нашим лошадям, собравшимся было тормознуть перед первыми щупальцами сумрака. И кони, пусть и с явной неохотой, не стали замедлять свой бег. – Ну спасибо. Меньше всего на свете я хотел попасть в наземную пародию на Рамблу! – с омерзением скривился Мокки, когда мы преодолели бывшие стены монастыря, сейчас – лишь длинные ряды камней. И действительно, все вокруг напоминало морское царство. Воздух стал более тягучим и прохладным, как вода. От копыт лошадей во все стороны прыскали ящерицы и лягушки, в небе откуда-то взялась призрачная луна, в полном молчании восходившая над щербатыми стенами, под ступнями времени с тихим шорохом крошились камни. Вой браксов сзади продолжался какое-то время, а потом резко затих. Кажется, Тилвас был прав, и наши преследователи не рискнули сунуться в монастырь. Я натянула поводья, чтобы остановить лошадь, но аристократ гаркнул: – Рано! – и, вырвавшись вперед, повел коня в самый центр развалин. Только там Тилвас спрыгнул, затем дождался, пока спешимся мы с Мокки, и непререкаемо указал на железную крышку какого-то, кажется, подвала, едва видимую в густой траве у колокольни. – Мокки, помоги мне открыть! Нам надо спрятаться! Быстро! – потребовал аристократ, двумя руками хватаясь за ржавую скобу. – Псины отстали, в чем подвох? – проворчал вор, хватаясь за другую. – Нет, Мокки, псины не отстали, – вдруг слабо промямлила я, обернувшись. – Просто их едят.