Не уверен, что им действительно нравится жить со мной. Увидев квартальный счет за воду, папа поставил в ванной таймер для яиц, чтобы мы знали, сколько времени отведено на душ. Наконец я нарушаю молчание: – Во-первых, я не сижу сложа руки, а изо всех сил стараюсь найти работу. Я отправил около пятисот откликов на вакансии. Это не моя вина, что нет буквально никакой работы. А во-вторых, хотите верьте, хотите нет, но дело не в Джейд. У меня было несколько самых дерьмовых месяцев в жизни, а потом, когда я думал, что удача повернулась ко мне лицом, и встретил потрясающую девушку, – все опять закончилось плохо. Извини, но у меня далеко не лучшее настроение. – Ты встретил кого-то еще? Что же ты раньше не сказал? Это прекрасно! Когда? – разволновавшись, она отвлекается от дороги и чуть не разбивает машину. – Не имеет значения. – Хоть ты сейчас и едешь в школу, но, пожалуйста, Джош, веди себя как взрослый. Ты можешь поговорить со мной об этих вещах. Мы стоим на светофоре. В «Ауди» рядом с нами ревет «Радио 1» на максимальной громкости. Я перебираю мамины диски в бардачке, надеясь, что Simply Red[29] заставит ее прекратить разговор, но все диски лежат не в своих коробках. – Это произошло, когда я был в Лондоне. Я встретил девушку, но ничего о ней не знаю, так что шансы увидеть ее снова практически равны нулю. – Никогда не знаешь наверняка. На днях я думала об Аннабель, с которой когда-то работала, а потом в тот же день я проехала мимо нее на машине. Мой психотерапевт говорит, что это называется синхроничностью[30]. – Ты встретила женщину, которая живет в пяти минутах езды от тебя и всегда гуляет со своей собакой, – это не одно и то же! Но я буду продолжать думать о той девушке и посмотрю, появится ли она волшебным образом в моей жизни. А деньги так тоже можно приманить? А работу? Машина дергается и поскрипывает, когда мама пытается переключить передачу, изо всех сил стараясь подняться на крутой холм. – Ты не могла бы остановиться за углом? – спрашиваю я. Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как она меня высаживает. – Ладно, хорошо. Надеюсь, что сегодня вечером ты будешь улыбаться и проведешь время лучше, чем думаешь, Гэри… Ой, прости, Джош! – кричит она, когда я чуть ли не на ходу выпрыгиваю из машины. Никогда не понимал, как она может путать меня и папу. Это же она выбрала мне имя. – Смотрите, кто пришел! Джош, как дела, приятель? Такое уж мое везение, что именно Люк-чертов-Пирси проходит мимо, когда я выхожу из машины. Он протягивает руку, чтобы пожать мою. – Не самым лучшим образом, Люк. Видишь ли, сегодня утром мою машину пришлось сдать в ремонт, что очень меня раздражает. Я впечатлен своей скоростью мышления и думаю, что мне это сойдет с рук, пока не вспоминаю, что мама не является мастером импровизации. – Дорогой, когда захочешь вернуться домой, просто напиши, чтобы я за тобой заехала… И предупреди, если захочешь поужинать! – кричит она из окна. Люк щелкает брелоком, чтобы запереть свой новенький «Мерседес», и мы вместе идем к школьным воротам. – И еще скажи, на какой день тебя записать к дантисту. До свидания! – кричит она, отъезжая. Это будет долгий день. Через десять лет после окончания школы каждый класс по традиции приглашают на встречу выпускников. Кульминация мероприятия – когда из земли выкапывают капсулу времени с надеждами и мечтами наших восемнадцатилетних «я». По сути, встреча выпускников – это уловка: школа заманивает вас обратно, чтобы попросить денег и собрать ваши новые контактные данные. Мы идем по указателям в обеденный зал, где уже все собрались. Все вокруг кажется ниже и меньше, чем я помню, но в целом мало что изменилось. Я останавливаюсь посмотреть фотографии сотрудников на доске объявлений, и оказывается, что даже учителя в большинстве все те же. Войдя в обеденный зал со свежепокрашенными стенами, я оглядываю толпу, а какой-то шестиклассник подносит мне бокал «просекко». Нынешние ученики выглядят такими молодыми, а сотрудники – такими старыми… Замечаю нашего тренера по регби, который игнорировал меня в течение трех лет, когда я переключился с регби на футбол, и нашего учителя английского языка, который не раз заставлял срабатывать школьную пожарную сигнализацию, куря в туалете. Я оглядываюсь на всех этих учителей, которые внушали нам, что мы сможем быть такими, какими сами захотим, и достичь всего, о чем мечтаем. Это была полная чушь. Лучше бы они научили нас справляться с разбитым сердцем и разочарованием в жизни, а не с Пифагором и периодической таблицей. Потягиваю свой напиток и просматриваю школьные журналы, разложенные на столах. Я пролистываю страницы о выпускниках, которые возвращались сюда, чтобы выступить с речью и вдохновить нынешних школьников. Возможно, звали и меня, но приглашение затерялось в папином «сортировочном бюро». Когда я поднял глаза и осмотрелся, на меня буквально нахлынули воспоминания. – Джош! Я узнаю этот голос, хотя не слышал его уже много лет. Уилл Стивенс, несносный мальчишка, который всегда считал себя лучшим во всем, подбегает ко мне. – Как поживаешь? Он сильно хлопает меня по спине. – Чем ты занимался, приятель? Ты ведь был в Лондоне, не так ли? А потом работал в отелях? Это правда? Школьные встречи были разрушены интернетом. Возможность следить за всеми убила все веселье и всю интригу: обсуждать практически нечего, так как все уже в курсе, как у тебя дела (а иногда даже знают, что именно ты ел на завтрак на протяжении последних нескольких лет). – Да. Я там больше не работаю, сейчас у меня перерыв. – Честно говоря, если кто-то из нас и должен был чего-то достичь, я бы поставил все свои деньги на то, что этим кем-то будешь ты. Тогда тебе повезло, что ты этого не сделал. Я замечаю свое имя, выгравированное на доске старост на стене, прямо под списком знаменитостей, которые учились тут, а потом добились больших успехов и стали учеными, благотворителями, телезвездами. – Чем сейчас занимаешься? – спрашиваю я его, хотя не сказать, что мне действительно интересно услышать ответ. – Ну, я работаю в Сити в компании по поиску персонала. Похоже, все работают в банковской сфере или подбирают персонал. Когда появятся рекрутинговые компании, набирающие рекрутеров, это будет значить, что все действительно зашло слишком далеко. – Тебе нравится? – Да, неплохо. Я зарабатываю кучу денег, так что не могу жаловаться. А как насчет твоей девушки? Ее здесь нет? Ты, должно быть, скоро женишься, ты ведь с ней уже несколько лет, я прав? – Мы расстались несколько месяцев назад, так что я снова одинок. А как насчет тебя? Как по сигналу к нам подходит красивая высокая блондинка и берет его за руку. Она похожа на модель «Виктория Сикрет». Я вспоминаю, почему он мне не нравился в школе. – Мы с Эрин поженились в прошлом году на Мальдивах, и, как видишь, у нас скоро будет пополнение в семье. Я так поражен красотой этой женщины, что даже не заметил ее выпирающий животик, который сейчас поглаживает Уилл. Учитывая, что мне с трудом удается заботиться о кролике, я не уверен, поздравлять ли ее с беременностью или посочувствовать. Видя, как гордо она баюкает свой живот, я думаю, что в данном случае должен быть рад за них обоих. Мы оглядываем комнату, пока Уилл информирует меня о том, чем все занимаются по жизни. Эдди – дантист, Алекс ушел в политику, Грег управляет туристической компанией, Луис – бухгалтер. Похоже, здесь нет никого из моих старых друзей – только те, кто захотел вернуться и чем-то похвастаться. Люди, которые раздражали меня в школе и еще больше раздражают сейчас. – Ты можешь поверить, что Томми теперь врач? Он только что окончил медицинский университет. Надеюсь, он не будет принимать роды у моей жены! Это тот самый парень, который до последнего класса приторговывал всяким барахлом из своего шкафчика и почти каждый день посещал школьную медсестру из-за травмы головы, которую получил, издеваясь над собакой. А вот мои школьные ведомости были полны восторженных похвал. Мне было суждено сделать что-то великое. Интересно, что пошло не так? Вчера я проснулся в два часа дня; почувствовал удовлетворение оттого, что подстриг ногти на руках, но решил не переутомляться, подстригая их на ногах; выпил; посмотрел сериал на Netflix; подал резюме на вакансию мерчандайзера и получил отказ. Что случилось? – Жаль, что мы не встретились раньше, правда. Как быстро пролетело время, да? – спрашивает Уилл у Хьюго, еще одного регбиста, который присоединился к нам. – Знаешь, я был чертовски занят, если ты понимаешь, о чем я, – тот фыркает, опустошая свой бокал «просекко», и весело толкает меня локтем: – Я смотрю, мисс Уильямс все еще выглядит привлекательно. У нас была школа для мальчиков, так что любая учительница моложе сорока считалась привлекательной, но была одна, к которой все мальчики так привязались, что некоторые собирали огрызки ее карандашей и бутылки с водой, из которых она пила. – Извините, ребята, извините меня, я собираюсь пойти и пофлиртовать с ней, – Хьюго уверенно шагает к ней, и я с восхищением наблюдаю, как он терпит неудачу; его немедленно сменяет директор по развитию школы, который не упускает представившуюся возможность. – Привет, ребята, может быть, вы захотите сделать пожертвование? Десять процентов учеников получают финансовую помощь, и, как всегда, мы полагаемся на щедрую поддержку наших «старичков». Я прекрасно это знаю. Я ходил в эту школу только потому, что получал стипендию (папа нипочем не стал бы платить за мое обучение. Нам раздают бланки для пожертвований. Я едва могу содержать себя и Джереми, но все остальные согласны дать деньги, поэтому я не хочу выглядеть хуже прочих и подписываюсь на регулярную схему пожертвований. Просто сообщу банку, что хочу отменить подписку, прежде чем нужно будет сделать первый взнос… Удар гонга разносится по залу, заглушая все разговоры. – Все готовы? – спрашивает директор, держа в руках молоток. Мы спускаемся за ним по главной лестнице и выходим на лужайку перед зданием, где школьный садовник уже выкапывает капсулу времени. Никогда не понимал, зачем им садовник на полный рабочий день, чтобы ухаживать за крошечным участком травы перед зданием. Когда капсулу вытаскивают, я надеюсь, что ее содержимое было безнадежно испорчено, но чудесным образом все наши письма прекрасно сохранились, и директор раздает их. Я бросаю взгляд на цели Уилла: «Обесцветить волосы и сходить в IKEA». Нерешительно достаю свое письмо из манильского конверта, на котором нацарапано мое имя. Тогда мой почерк был намного аккуратнее, чем сейчас. К 28 годам: Я женюсь на супермодели. Я стану успешным предпринимателем. У меня будет дом в Лос-Анджелесе. Я буду ездить на «Ламборджини». Я буду путешествовать по миру. Я стану всемирно известным.