– Как прошло ваше пребывание в отеле? – спрашивает молодой человек на стойке регистрации, когда я возвращаю ключ. Ну, я почти не спал из-за нервов и постоянного шума гуляк, возвращающихся в общежитие, и выгляжу ужасно. Не помогло и то, что кондиционер в номере работал всю ночь. Налитые кровью глаза, опухшее лицо и заложенный нос – совершенно неподходящий вид для нашего долгожданного воссоединения. А за 150 евро там даже не было геля для душа. – Все в порядке, спасибо, – говорю я, возвращая ключ и выбегая на прохладный мюнхенский утренний ветерок. Я сам провел немало времени на ресепшене и отлично понимаю, что администратор не хочет знать правду. По пути к книжному магазину краем уха слушаю рассказ гида, который проводит бесплатную пешеходную экскурсию по Мюнхену. Плакаты с рекламой тура были расклеены по всему хостелу, а также объявления об однодневных поездках в близлежащий Берхтесгаден и замок Нойшванштайн. – Существует старая традиция: жители совершают набеги на соседние деревни, чтобы украсть их майское дерево. Потерявшие майское дерево обязаны устроить вечеринку в честь тех, кто их обхитрил. Большая группа туристов внимательно слушает, собравшись прямо вокруг майского дерева Мюнхена. Немка, ведущая этот тур, говорит с шотландским акцентом, будто изучала английский по сериалу «Таггерт». – Несколько лет назад было украдено майское дерево Мюнхенского аэропорта. Сотрудники аэропорта обратились за помощью в городскую полицию, но там над ними только посмеялись. Оказалось, что дерево похитила сама полиция. Они подменили записи с камер наблюдения, чтобы замести следы. Закончилось все тем, что аэропорт устроил вечеринку для города, чтобы вернуть свое майское дерево! Вся группа начинает смеяться, а мне интересно, сколько раз гид рассказывала одну и ту же историю. Продолжая идти к книжному магазину, я прокручиваю в голове свой собственный сценарий и репетирую то, что собираюсь сказать Кларе. «Я знаю, что это, хм, совершенно случайно и ты, вероятно, не ожидала увидеть меня снова, но ты мне действительно понравилась, и ну, эм, я подумал: может быть, ты чувствуешь то же самое?» Тренируясь, я понимаю, что слишком похож на персонажа Хью Гранта. Когда я практиковался перед зеркалом прошлой ночью, текст звучал гораздо лучше, хоть мне и пришлось сгибаться в три погибели, чтобы видеть свое отражение. В спешке я вышел из отеля раньше, чем следовало, и магазин еще закрыт. Нетерпение мешает мне спокойно ждать под дверью. Решаю постоять в сторонке, наблюдая за входом: вдруг я увижу, как она идет на работу. Звоню бабуле и дедуле, чтобы поблагодарить их за поздравления. – Семь, шесть, девять, восемь, два, четыре. Никогда не понимал, почему бабуля всегда повторяет свой номер телефона, когда берет трубку. – Привет, как дела? – говорю я. – Доброе утро. Со мной все в порядке, спасибо. А как у вас? – очень вежливо осведомляется она. Обычно ей требуется не меньше минуты, чтобы понять, кто звонит, поэтому я ускоряю процесс. – Это Джош, бабуля. Как у тебя дела? – О, Джош, так приятно тебя слышать. С днем рождения! Тебя уже кто-нибудь тянул за уши? – Пока нет. – С днем рождения тебя… – она поет, а я стою на холодной улице и внимательно наблюдаю за магазином. – Большое тебе спасибо. Я просто хотел поблагодарить тебя за прекрасное сообщение. – Не за что, Джош. У нас и подарок есть. Получишь, когда вернешься. – Спасибо. – Итак, я хотела спросить, знаешь ли ты, каким маршрутом добирался до Германии? Ты ведь в Германии, верно? – Да, бабуля, я в Мюнхене. Я слышу, как она листает свой атлас, который был опубликован, когда Британское содружество еще управляло миром. Добрая половина из указанных там стран больше не существует (или они теперь называются по-другому, или слились с другими государствами). – Как ты туда попал? – Не знаю, я не управлял самолетом, – легкомысленно отвечаю я, сосредоточившись на магазине. Я вижу, как вчерашний человек отпирает дверь и вывешивает снаружи табличку. – Извини, бабуля, мне нужно идти. – Одну минуту. Дедушка тоже хочет поздравить тебя с днем рождения. – Прости, бабуля. Не могла бы ты передать дедуле, что я перезвоню ему чуть позже? Еще раз спасибо. Скоро увидимся! – я завершаю разговор. По городу разносится бой часов, и внезапно на улицу выплескивается поток студентов. Они выходят из одних дверей и заходят в другие: одни занятия закончились, а другие сейчас начнутся. Я протискиваюсь сквозь толпу. Сердце стучит как бешеное. Чувствую, что меня сейчас вырвет… Почти дойдя до нужной двери, я останавливаюсь посреди тротуара. Ноги как ватные. Это он? Тот самый момент? Я действительно это сделаю? Я думаю обо всем, что случилось за год, и обо всех решениях, которые принял с помощью монеты: они-то и привели меня сюда. Я заставляю себя замедлить шаг. Давай, Джош, ты можешь это сделать. Я снова останавливаюсь у входа в магазин и делаю глубокий вдох. Вот так. Распахиваю дверь, вхожу в магазин и сразу же вижу Клару. Она стоит за прилавком на первом этаже. На ней бирюзово-зеленый джемпер и очки в темной оправе, каштановые волосы заплетены в косу. Она отрывается от своего занятия и улыбается мне, когда я вхожу. – Guten Morgen![39] – восклицает она. Мое сердце замирает. Она меня не узнает. И я ее – тоже. Клара действительно темноволосая англичанка лет двадцати, но это не Девушка-Подсолнух. Смотрю на нее, пытаясь скрыть разочарование. – Привет, – говорит она. – Чем могу помочь? – Ничего не нужно, спасибо. Я с недоверием читаю ее имя на бейдже. Как такое может быть? Я был абсолютно уверен, что это тот самый магазин и что сейчас мы воссоединимся… Раз уж я ворвался в книжный с таким энтузиазмом, надо купить здесь что-нибудь, чтобы не выглядеть слишком странно. Беру у стойки открытку с Анной Болейн и молча расплачиваюсь. Уже уходя, понимаю, что человек, влетевший в магазин, чтобы купить открытку с обезглавленной королевой Тюдоров, выглядит скорее сумасшедшим. Снова выхожу на улицу, чувствуя себя подавленным. Такое ощущение, что я не приблизился к цели, а отдалился от нее. Вернулся к началу поисков, не выяснив ровным счетом ничего. Даже ее имени. Но я ведь не думал, что это будет так просто? Меня так и подмывает поехать в аэропорт и отправиться в Амстердам, но монета советует зайти в художественную галерею. По дороге мне попадается пекарня. Покупаю себе маленький праздничный торт для бодрости и кладу его в сумку: съем попозже. В разгар фестивальной лихорадки Музейный квартал кажется самой спокойной частью Мюнхена. Несколько музеев, посвященных различным периодам истории искусств с римских времен и до наших дней, окружены пышными садами. Я ищу Новую пинакотеку, которая фокусируется на европейском искусстве восемнадцатого и девятнадцатого веков. Обхожу вокруг большого мрачного здания. Как попасть внутрь? Нет никаких указателей. В конце концов нахожу вход. Пожилая дама на стойке регистрации приветствует меня и жестом указывает на ржавые шкафчики внизу, чтобы я оставил там сумку. Это вам не Лувр. Изучаю план галереи. Ван Гог выставлен в предпоследнем зале, и я быстро прохожу туда, минуя картины Гейнсборо, Рейнольдса, Гойи и Делакруа, не удостоив их и взглядом. Меня сразу же поражает, как тихо в этой галерее. Не просто тихо – здесь практически никого нет. По пути в зал, полный греческих пейзажей, я не встретил ни одного человека. Наверное, сейчас все жители и гости Мюнхена празднуют и напиваются, и только несколько культурных посетителей бродят вокруг галереи, пытаясь найти вход. Мане, Сезанн… Когда я наконец добираюсь до выкрашенной в сиреневый цвет комнаты с работами Ван Гога, я почти ожидаю, что Девушка-Подсолнух будет стоять там, восхищаясь картиной. Но здесь тоже никого нет. Я наедине с тремя работами Ван Гога, парой Гогенов, Серюзье и скульптурой Родена. И со своими мыслями. Увлажнитель воздуха тикает в углу, а я сижу на диване в центре зала и получаю эстетическое удовольствие от созерцания «Подсолнухов». Впервые я по-настоящему могу оценить цвета, густые мазки кисти и простую красоту картины. Я смотрю на «Подсолнухи», гадая, сидела ли она на этом самом месте, любуясь шедевром. Если бы только картина могла говорить! Глава 23 Сначала я слышу шум, а потом уже вижу его источник. Прямо скажу: такого я не ожидал. Невысокий мужчина средних лет, вцепившись в камеру «Никон» с большим объективом, бежит сквозь толпу по улице, вымощенной терракотовой плиткой. За ним несется шестифутовая блондинка – секс-работница в черном облегающем белье. В руках у нее огромный фаллоимитатор, которым она размахивает, как дубинкой. Толпа перед ней услужливо расступается. Поравнявшись с мужчиной, она выхватывает его фотоаппарат и бросает в канал, а потом разражается бранной тирадой. Он явно не читал надписи «Никаких фотографий». Здесь, в квартале красных фонарей, можно делать что угодно, запрет один: это не должно быть заснято на камеру. Ошеломленный и растерянный, мужчина стоит на месте, окаменев. Женщина разворачивается и идет к своей будке, чтобы вернуться к работе. Добро пожаловать в Амстердам. Даже если бы я захотел остаться в Мюнхене, то не смог бы позволить себе этого из-за цен на жилье во время Октоберфеста. Как только я понял, что Девушки-Подсолнуха там нет, больше меня ничего там не удерживало. Прямо из галереи я поехал в аэропорт и полетел в столицу Нидерландов, забронировав отель по интернету. Я продолжаю идти мимо освещенных неоновым светом стеклянных кабинок, разбросанных вдоль канала, незаметно сверяясь с картой в телефоне (не дай бог решат, что я что-то фотографирую). Женщина, украшенная татуировками, пирсингом и больше, в принципе, ничем, стучит в окно и манит меня войти. Даже не собираюсь подбрасывать монету, но чувствую себя странно польщенным тем, что секс-работница хочет заняться со мной сексом. Впрочем, она тут же забывает обо мне и снова стучит в окно, зазывая тучного мужчину, идущего в двадцати ярдах позади меня. Рядом со мной шагает семья с ребенком: видимо, они не туда свернули. – Пап, что это за магазины? – спрашивает девочка, которой, вероятно, не больше семи лет. Он напрягается, пытаясь придумать объяснение.