Лицо Доплера укутывала зеленая кусачая масса. Он не сразу понял, что это казенное одеяло сползло ему на голову и уберегло от рассечений. Снаружи стучало и грохало. Доплер содрал с себя заботливое одеяло и мгновенно пожалел об этом. Темноту следственного изолятора разрывал электрический треск. – Черт! – выругался кто-то ниже по коридору, не выпуская ноги Доплера из пальцев. – Отличная нога. Как бы мне вытащить тебя отсюда? – Помогите! – захрипел Доплер и дернул ногой, привлекая внимание спасателя. Ведь это же он? Его нашли? – Э, нет, приятель, – невидимке не нужен был весь Доплер, только его нога. – Даже не думай оживать. Дьявол! Как удачно все складывалось. Сэм озверел от ужаса. Он рванул ногу к себе, и внезапно она оказалась на свободе. Доплер обрадовался ноге, как преступнице, приговоренной к смертной казни, но внезапно отпущенной на свободу. Доплер подтащил обе ноги к груди, свернулся эмбрионом и только тогда начал соображать. Последний час его жизни раскроили на сотни мелких кадров, вслепую перемешали и смонтировали в мерзкий, кислотный трип. Сэм мог теперь видеть без света. Правый глаз жутко слезился, оплакивая свою судьбу, и различал только вспышки, левый научился узнавать очертания предметов в темноте и делал это настолько четко, что Доплер чуть не поверил, что ему засунули в голову прибор ночного видения. Неприятности на этом только начинались. Желудок скрестился со слухом. Любой шорох вызывал мгновенные рвотные позывы. Гнутые решетки скрипели без умолку. Сэм мечтал бы отключиться, но сознание упорно выдавливало его в реальность. Потолок камеры обвалился. Кровать, все еще прикрученная к стене, висела, одним краем рухнув на пол. Это спасло Доплера. Он схоронился в треугольной норе между кроватью и стеной. Совсем рядом захрустел битый кирпич. В футе от Сэма показалась рука, затем вторая с напильником. Решетка, перекрученная и выдранная из пола, но непреодолимая, все еще разделяла их с крючкоротым. Он звякнул напильником о решетку и кивнул Доплеру, как доброму знакомому. – Передумал, – безумно улыбнулся он, скаля крючки. – Зачем мне твоя нога? Тут ее не приладишь как следует, да еще и этот может загнуться от шока. Маета! – Нас сильно завалило? – Если психопат начнет рыпаться, ему даже ответить нечем. – С чем сравнивать, – задумался крючкозубый. – С той стороны до тебя легче дотянуться, но дырка совсем крохотная, разве что кусок тебя пролезет. – А другие? – Доктора я не нашел. Дырявый совсем рядом. Только его стеной придавило. – Уговор, – начал Доплер, не до конца понимая, о чем и как собирается договариваться с этим безумцем. – Помогаешь мне выбраться – я делаю, что скажешь. Я здесь работаю, могу замолвить словечко. – Где это «здесь»? В тюрьме, что ли? – урод перевернулся на спину, закинул руки за голову и улегся, точно разговор доставлял ему истинное удовольствие. – В полиции… Я – детектив… мы же… уже… с тобой… – Сэм хотел что-то доказать, в чем-то убедить эту жуткую, едва не напавшую на них с Барбарой образину, и понимал: не те слова, а нужных в пасть ему не загрузили. – Мы же встречались! – Вот-вот, – покивал крючкоротый и принялся напильником счищать налет с зубов. – И? – Вытащи меня! – Лады, – мгновенно согласился он, упал на живот и с немыслимой скоростью зачиркал напильником. Доплер заткнул уши, но душераздирающий визг все равно сумел пробраться в его тело и вогнал раскаленные гвозди в виски. События распались на несколько слоев. На самом нижнем, где Доплер выживал, он не выпускал из виду рук страшного подельника и прикидывал, сможет ли в случае угрозы перехватить напильник и вырвать крючкоротому кадык или хотя бы ткнуть в глаз. Дальше двумя лифтами к более высоким целям лежали два тела: доктор и наркоман. Даже сквозь визг напильника Сэм слышал, как орет парень, придавленный стеной. Крики рвали по живому, но Доплер о нем пока не волновался: «Парень в ловушке, а вот доктор… Этот может удивить». Сэм чуял, что доктор – не менее важная часть головоломки, чем он сам или крючкоротый. Нельзя недооценивать кусочек пазла. Пусть жертвой внезапных открытий становится кто-нибудь другой, не детектив Доплер. Крючкоротый добил решетку и дернул ее кусок на себя. Что-то сдвинулось, хрустнуло, посыпалось. Доплер слышал, как масса, придавившая его кровать к стене, заскрипела и поползла. Ноги первыми почувствовали, как их плющит об стену. – Руку! – завопил крючкоротый. Куда только пропала шутовская расслабленность. Доплер рванулся ему навстречу. Пальцы вцепились друг в друга, крючкоротый перехватил Сэма за локоть, дернул на себя, схватил за рубашку и тащил-упирался-тащил, пока оба они не оказались в низком, чуть выше пояса проходе. Перекрытие продавило кровать и хлопнуло ею об пол, подняв тучу пыли. Сэм и его спаситель закашлялись и отползли подальше. Обвал вызвал возмущение всего изолятора. Тут и там кряхтели, но пока держались решетки. Стены и рухнувший потолок напирали на них всей массой. Проход, в котором отсиживались Доплер и крючкоротый, шел вдоль несущей стены и был частью бывшего коридора. Одной стороной вверх уходила горка битого кирпича, другая упиралась в развороченный проем туалета. Десяток сравнительно безопасных ярдов. – Круто нас, да? – обрадовался крючкоротый, но Доплер не смог разделить восхищения обвалом. Он испытывал неуместную гордость за свой участок. Неизвестно, почему все рухнуло, но заключенные живы! Ехидная извилина, не занятая паникой и спасением Доплеровой задницы, напомнила, что конь свинье не товарищ, а сам он очутился за решеткой за дело. Доплер выдохнул и поежился, пора вытащить наркомана. Он что-то знает. Что-то важное. Доплер пополз в сторону криков, когда крючкоротый придержал его за плечо: – У нас уговор, – и погрозил напильником, широко обнажав крючки, вблизи еще более выразительные. – Скажешь – сделаю. С дальней стороны завала послышался шорох. Сверху посыпались мелкие камни. Кирпичи на горке пришли в движение. Крючкоротый прижал напильник к губам, попросил Доплера держать язык за зубами. Тот и пикнуть не успел. Звук двигался на них. Кто-то пробивал себе дорогу. Крючкоротый подполз к самому завалу, спрятался в выемке под оборванной раковиной. Немыслимое Доплерово зрение позволяло ему видеть все в мельчайших, пугающих подробностях. Безумец подобрался, тело его дрожало, как хвост гремучей змеи. Еще несколько камней скатилось со склона, и вслед им съехал человек. Они столкнулись нос к носу. Крючкоротый сумел остановить руку, но не изумление: – Вот так встреча! – и тут же нашелся: – Пожалуй, света здесь действительно недостает! Лайт Филлсон стоял на четвереньках. В одной руке он сжимал «ругер», отлично знакомый Доплеру по годам безотказной службы, другой тащил за собой смятый ком, показавшийся Сэму мешком мусора. Игроки в загробный покер Гарольд Холдсток основательно подготовился к смерти. Загодя перебрал в уме коронные фразы, которыми встретит свой последний час, но так и не сумел отыскать лучше: «Доведись мне сдохнуть в другой день, я был бы рад!» Чутье не оставило его даже в посмертии. Верткая призрачная рыба сновала в его душе, томила и ерзала, а уж он-то знал – такие очевидные знаки не к добру. Чиз бродила из угла в угол мрачнее тучи, все бормотала себе под нос. Бёрн где-то пропадал, как и мисс Дутль. Гарольд отчаялся найти их, хотя обошел все доступные комнаты и, содрогаясь, заглянул в дыру, ведущую в подвал. Виски-Джек и Голос-из-Тени перестреливались в карты лицом к лицу. Их дуэль грозила затянуться. Старый спор или недавняя ссора – ответ отказывался предъявлять себя, но, судя по лицам, лорд Тангейзер терпел сокрушительный разгром, а Голос вскрывал одно Ватерлоо за другим. Посреди их ристалища дремали тараканы. Рассыпанная хитиновая ставка. Второй этаж ударил в литавры. Так гремела кастрюля, сброшенная со стола в гневе или по случайности. Чиз замерла на полуслове, настороженно уставилась в потолок и ждала подвоха. Пару мгновений стояла тишина. Банка, влетевшая в пролом в стене, прошла в нескольких дюймах от головы лорда Холдстока. Она сплющилась о стену и отлетела, вращаясь по полу, под стол картежников. Там она лопнула, обдав призраков и их насекомый дозор облаком едкой химии. Тараканы немедля затрясли лапами, затанцевали, опрокинувшись на спины, и скукожились в ломкие трупики. Виски-Джек открыл рот. Голос-из-Тени аккуратно придвинул к себе колоду, чтобы ненароком не уронить. Еще одна банка застучала об пол на втором этаже. – Не к добру, – на пороге гостиной стоял Гордон Бёрн и наблюдал, как Виски-Джек выковыривает из-под стола треснувшую банку, вертит в руках. – Он может подумать, это вы так обошлись с его друзьями. По всей комнате тараканы спешили в ад. Один-единственный шпион, забравшийся на шнур от люстры, цеплялся еще лапками за жизнь, но отрава настигла его и там. Призраки разобрались по окнам. – Мальчишка! – по тону Чиз невозможно было понять, ликует она или в ужасе. Пацан явно для нее что-то значил. – Уходит. – Неужели?.. – Не приведи господь. Если мальчишка пришел за реваншем, он выбрал скверный способ. Смерть доносчиков лишь разъярит туман. Не более. Призраки настороженно изучали ночной пейзаж и не пропустили момента, когда к дому вышел парень, за которого отдала то немногое, чем владела, Леди Зеленое Солнце. – А вот это уже интереснее, – оценил Гордон Бёрн канистры в его руках. Когда парень начал закидывать дом зажигательной смесью, Гарольд на миг обернулся, вырвался из власти танцующего огня и обнаружил, что остался в комнате один. Тараканы хлестали изо всех щелей и тут же дохли. Тот, кто выбирал отраву, знал в ней толк. Чистое, беспримесное изумление застало Холдстока врасплох. Он слышал, как хрипят камни под ногами гостя, и дом вторил ему жадным шепотом, подзывая по имени: «Берт Райт… Берт Райт». Лорд Холдсток попятился. Дом показался слишком уязвимым для тех объемистых сосудов с горючим, что нес парень. Гарольд еще помнил пламя, лизавшее ноги Гордона Бёрна над телом мальчишки. Огонь, с которым пришел Круел Райт полтора века назад, не угас еще в памяти лорда.